Читать интересную книгу Статьи из газеты «Известия» - Дмитрий Быков

Нет сомнения, что Петипа осуществлял в Петербурге главным образом шпионские задачи. Для связи со своими нечистоплотными хозяевами он выбрал отель француза Ж. Кулона, где и остановился (вместо того чтобы сразу нанять квартиру у русских хозяев или въехать в гостиницу «Октябрьская», которой тогда, правда, не было, но это ничего). Современники вспоминают, что Петипа «любил гулять по Петербургу» и «любоваться его красотами» — спрашивается, зачем гулять и присматриваться к красотам, если ты не шпион? Во время прогулок Петипа «не расставался с записной книжкой», куда «заносил пришедшие ему в голову хореографические фигуры»: о, знаем мы эти хореографические фигуры! Если ты хореограф — сиди в театре и рисуй, а записные книжки с собой носит знаешь кто? Нет сомнения, что разразившаяся вскоре Крымская война, в которой Англия и Франция объединились против уверенно растущей России, была проиграна не в последнюю очередь из-за подлого шпионажа так называемого балетмейстера. История умалчивает, бывал ли Петипа в Крыму в период подготовки к войне, но тот факт, что он в 1910 г. умер в Гурзуфе, говорит о многом.

Естественно, шпионажем «балетмейстер» не ограничивался. Его задачей было растление русского национального искусства. Именно с «легкой» руки Петипа в наш русский танец вошли всякого рода сомнительные термины: фуэте, па-де-де и прочая фуагра, глубоко чуждая нашему народу. Вместо русского национального балета Императорские театры заполнялись «Пахитами» и «Корсарами», не отражавшими ни роста российской экономики, ни стремительного взлета национального самосознания. Коварно став главным балетмейстером, Петипа умышленно привел на сцену персонажей бездуховной «Сатанеллы» и эротически-разнузданной «Дочери фараона», но не осуществил ни одного балета на русскую тему и на отечественном материале. С характерной для иноземца ненавистью ко всему нашему, национальному, духовному, гречневому он извратил образ России в балете «Спящая красавица», намекая на стабилизаторскую роль мудрого Александра III, при котором страна и вправду оказалась погружена в благодетельный сон, но кому ж от этого было хуже! Петипа категорически не допускал в свои «балеты» ни одного русского национального танца, тогда как испанскими и немецкими дивертисментами насыщал что попало — первым исключением стало «Лебединое озеро», где русская пляска все-таки выглядит короче остальных. Впрочем, что спрашивать с «балетмейстера», не удосужившегося за 60 лет пребывания в России толком выучить русский язык!

Лишь бесконечной добротой начальства разных уровней можно объяснить чудовищный факт, что место главного балетмейстера Петипа занимал целых 40 лет (1862–1902 гг.), да и потом вмешивался в работу театра. Только энергичный протест молодого, истинно русского балетмейстера М.Фокина привел к ослаблению позиций престарелого шпиона, продолжавшего наполнять русскую сцену эротическими фантазиями. Трудно сомневаться, что и досадный проигрыш в русско-японской войне был делом рук французского информатора, а русский военный успех 1877 г. в противостоянии туркам объяснялся главным образом тем, что Петипа в это время отвлекся и несколько ослабил шпионскую активность.

Именно благодаря Петипа русский балет надолго стал неконкурентоспособным, застыл в европейских формах, отвергал любое новаторство. Именно Петипа в последние годы работы приметил маленькую Аню Павлову и завербовал, что подтверждается бегством Павловой во Францию после русской революции. Борьба с консервативным, мертвенным и эротически-разнузданным наследием Петипа стала первоочередной задачей советского искусства — но, увы, отдельные ретрограды продолжали и тогда восстанавливать его никому не нужные балеты, в отдельных па которых зашифрована неистребимая ненависть ко всему русскому и информация о наших секретах.

Лишь сегодня, когда Россия уверенно встает (см. выше), можно сказать правду о французском «балетмейстере». Но еще ждут своего часа Растрелли, Росси, Бенуа — все, кто закрыл дорогу к трудоустройству и славе соотечественников, чьи таланты щедро произрастали в России под ласковым солнцем крепостничества.

25 июня 2007 года

Ксенияфобия

Потребители массовой культуры оценивают не изображение, а контрастность, не качества, а степень их выраженности. Некоторые до сих пор этого не понимают и продолжают оценивать телевидение с точки зрения христианской морали и хорошего вкуса. Героем массовой культуры является не тот, кто вытащил ребенка из проруби или собрал 50 центнеров чего-нибудь с гектара, а тот, кого можно поместить на футболку. От героя массовой культуры требуется только цельность, беспримесность: если злодей — то без малейшего проблеска, как Гитлер. Если пассионарий — то совершенно без башни, как Че. Если хам — то не останавливающийся ни перед чем, как Жириновский. Если пошлость — то Ксения Собчак. Если бы ее не было, ее необходимо было бы выдумать — именно с такой фамилией, такими происхождением, образованием, состоянием, характером и занятиями. У прославленного сетевого поэта Орлуши (Андрея Орлова) есть широко цитируемое стихотворение про резиновую Ксению Собчак. Иногда мне кажется, что она и есть резиновая, потому что в реальности такой абсолют недостижим. Реальные люди всегда хоть в чем-то отступают от канона — абсолютная «чистота порядка», как называл это Хармс, наводит на мысль о рукотворности. Многие искренне полагают, что тот же Владимир Жириновский — проект, запущенный КГБ. Проект «Собчак» убивает слишком многих зайцев, чтобы признать его счастливой случайностью. Но поскольку я за последнее время не видел ни одного столь удачного проекта отечественных спецслужб, приходится признать, что тут Господь поработал лично.

В пользу резиновости Ксении Собчак говорит еще и ее абсолютная пустотность: проект «Собчак» не утверждает никаких ценностей, попытка подверстать под нее молодежное движение «Все свободны» закончилась ничем. Персонаж масскульта тем и отличается от реального лица, пригодного для делания дел, возглавливания движений, традиционных человеческих поступков (вроде выхода замуж и пр.), что от культурного героя требуются не действия, а манифестации. К реальным поступкам он не особенно пригоден — не зря брак Ксении Собчак расстроился, а новый гламурный комсомол не заладился. Любопытно, что от своего отца она унаследовала в полной мере (говорю, конечно, не о реальной Ксении, но о созданном ею имидже) только одну черту: он тоже был человеком очень демонстративным, манифестирующим некий образ демократа. Может быть, он и не был создан для реальной рутинной работы — слишком любовался собой, слишком хорошо говорил, слишком работал на публику; он не годился для возрождения Санкт-Петербурга, но идеально подошел для его переименования. Вспомним — ведь он поднялся именно на гребне раннедемократической эпохи, когда требовались не дела, а лозунги, не работники, а герои, не люди, а символы. Собчак и был символом, и дочь пошла по его стопам — только волна пониже и гребень пожиже.

В свое время, по юности и неопытности, я высказывал некие претензии к Ренате Литвиновой — и того не понимал, что Литвинова не автор, а героиня, не актриса, а клоунесса, не сценарист, а именно культурный миф. Она героически, с недюжинным самопожертвованием воплощает тип, который ей и самой давно тесен, а то и противен, — но воплощает столь полно и совершенно, что комар носа не подточит. Дурновкусие? Но что считать хорошим вкусом — еще большой вопрос. Было в 90-е годы такое словечко «стильность»: оно обозначало не то, что хорошо, и даже не то, что «вкусно», а вот именно последовательность, абсолютное стилистическое единство. Скажем, опрятная квартира с цветком герани на окне — это не стильно, а та же квартира в состоянии полного бардака, с гераневым горшком, утыканным окурками, и с комом грязного тряпья на полу — это стильно, потому что цельно. С этой точки зрения, Тодоровский-младший — не стильный режиссер, потому что реальность у него не окончательно огламурена и подчас прорывается сквозь весь европеизм; а Балабанов — стильный, потому что в «Жмурках» нет ни капли человечности, одна гнусь. Алина Кабаева — девушка красивая, но не стильная, потому что выглядит гламурно, но глупостей почти не говорит. И даже Оксана Федорова — это не стильно. Стильно — это Собчак, потому что это совсем. Что именно совсем — сразу и не скажешь: совсем нагло (никогда не забуду, как она в фильме Бориса Корчевникова о «золотой молодежи» по-барски понукала гримершу). Совсем бездарно (все видели, как она в «Доме-2» пытается изображать сочувствие и живой интерес к жертвам). Совсем глупо (она ведь почти во всех интервью учит молодых людей свободе и нонконформизму). Собственно, как раз после одного из таких интервью я и понял про нее все самое главное. Она рассказывала, как однажды в чрезвычайно модном ресторане обнаружила у себя дыру на колготках. И тут же проделала еще несколько дыр. Потому что когда дыра одна — это неловко и некрасиво, а когда их три — это стильно. Как ни странно, в одном из христианских апокрифов есть сходная мысль. Там Христос увидел пахаря, пашущего в субботу. И сказал пахарю: горе тебе, если ты нарушаешь заповеди по незнанию, но благо тебе, если ты ведаешь, что творишь.