— Сорок первый. — ответила она и почему-то вопросительно посмотрела на меня.
— День?
— Не знаю. Среда?
Я продолжал:
— Что вы делаете в Минске?
— Приехала в отпуск — как-то совсем равнодушно сообщила она. — Навестить родителей.
— Что это за место, вам известно? — продолжал я.
— Психбольница. — сказала она просто.
— Вы больны?
— Я попала под бомбежку месяц назад. — спокойно рассказала она. — Наверное, да.
— Вы знаете, кто я? — я немного наклонился к ней.
— Фашист. — пожала она плечами.
— Вы знаете, где ваши родители? — спросил я в лоб.
Она никак не отреагировала. Совсем никак.
— Нет. Они живы?
— Пока живы. — я взял ее за подбородок и поднял вверх, чтобы мне было видно ее глаза.
Она попыталась вырваться, но я был сильнее. Намного сильнее.
— Их жизнь зависит от вас. Понимаете, меня?
— Да. — ответила она. — Что вам от меня нужно?
Ни один мускул не дрогнул у нее на лице, а зрачки просто смотрели на меня. Ей было безразлично, что будет со стариками Гальперн. Совсем безразлично. Так бывает, когда в фильме про войну, который ты смотришь на экране кинотеатра, убивают статистов на заднем плане, но так не бывает, если грозят смертью твоим родителям.
Нельзя настолько ненавидеть своих родителей.
Либо она, действительно, обычная сумасшедшая.
Что-то во всей этой истории не так. Неправильно. Вопросов у меня больше, чем ответов. А если уж быть полностью точным, то ответов нет вообще. Ни одного.
Итак, по порядку. Если эта Гуревич, как она сама назвалась, из 2120-го года и, как сказал Гиммлер, работает против нас, то, следовательно, войну мы проиграли, иначе откуда у нас враги в будущем? Кроме того, выходит, она знает, что мы войну проиграли, какой тогда смысл прибывать сюда? Никакого. Помочь своим выиграть войну? Зачем? Ведь они и так победят.
Все это лишено смысла, если конечно она не туристка. Эдакий студент-историк, пишущий курсовую работу по 1941 году. Еще более глупо.
Сопротивление из будущего? Нет. Ни у одного подполья не может быть таких ресурсов, чтобы организовать путешествия во времени. Такое оборудование, если допустить даже, что оно у этого гипотетического сопротивления появилось, не спрячешь в подвале дома или в ближайшем лесу.
Заявиться в теле юной научной сотрудницы к директору НИИ и предложить ему какие-то технологии из будущего? Это в России-то? При их бюрократии и всеобщей паранойе?
А ведь ей все это должно быть известно.
Ну хорошо, допустим. Какая-то, допустим все же, цель у нее есть. И как же она ее реализует? Наиглупейшим образом. В теле еврейки заявляется в Минск, накануне занятия города нашими войсками
Пусть контузия — это случайность, но об остальном она не могла не знать. Я все больше склонялся к тому, что эта Гальперн обычная шизофреничка. Нет, пользу она нам, конечно, все равно принести может. Каждый скрупул информации по Веберу важен для предстоящей операции. Как говорится у русских «На безрыбье...». Как это по-немецки? *Unter den Blinden ist ein Einäugiger König *Среди слепых и одноглазый король.
О боги! Так вот о ком вы говорили, рейхсфюрер.
Ну что ж, пусть Хильда с ней работает, я здесь. Похоже, толком ничего не выясню.
— С вами хорошо обращаются? — поинтересовался я, собравшись уходить. — Вам ничего не нужно?
Она посмотрела на меня снизу-вверх и попросила:
— Если вас не затруднит зубную щетку, пасту, расческу с зеркалом, бритву с мылом и прокладки.
Набор был необычный, но не такой уж странный для женщины. Все ради бритвы? Будет пытаться покончить с собой? И что там еще? Прокладки?
— Простите, — решил уточнить я. — какие прокладки?
— Damenbinde по-немецки. — ответила она отрешенно.
Глава 18. Графиня.
Директива начальника Особого отдела Северо-Западного фронта N 0367 от 22.07.1941г.
«Всем начальникам особых органов Северо-Западного фронта.
Поставленные перед нашими органами партией и правительством задачи исключительно ответственны и от выполнения их в значительной мере будет зависеть положение на фронте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Для выполнения этих задач необходимо максимальное напряжение всех сил и энергии каждого чекиста, беззаветная преданность и храбрость каждого работника — от начальника до рядового бойца.
Между тем до сих пор многие руководители-особисты не сумели еще перестроиться и кое-где ощущается в оперативной работе инертность, медлительность, а подчас недостаточная бдительность и отсутствие политической зрелости в борьбе с враждебными элементами.
С этими вредными явлениями в нашей работе надо немедленно покончить и решительно перестроить всю работу, подчинив ее интересам борьбы со шпионажем, предательством в частях Красной Армии и дезертирством.
Работу особых отделов надо построить так, чтобы не фиксировать уже совершившиеся факты, а предупредить все недочеты и в корне пресекать элементы расхлябанности, вредительства и предательства.
Установлены многочисленные случаи, когда в части направляются мины, тогда как в этих частях нет минометов, и, наоборот, когда направляются снаряды, которые вовсе не нужны, тогда как в других частях в них ощущается острая необходимость.
Случаи самовольного оставления боевых рубежей, паническое бегство и бросание материальной части командирами соединений и красноармейцами также не единичны.
Самое опасное заключается в том, что виновные в этом остаются безнаказанными и продолжают творить свои гнусные дела. Некоторые особые отделы даже не удосужились по таким фактам провести хотя бы простое расследование, не говоря уже об арестах и предании виновных суду.
Вся агентура должна быть направлена на выявление таких лиц, которые своим бездействием или враждебными намерениями срывают мероприятия командования по укреплению фронта и повышению боеспособности частей.
Борьба с предательством в частях Красной Армии должна быть поставлена в центр внимания каждого чекиста, как и борьба со шпионажем.
В этой области, несмотря на многочисленные факты засылки в наш тыл шпионов, диверсантов-парашютистов, наши органы очень мало сделали.
Шпионы-парашютисты безнаказанно орудуют в наших тылах дивизий, корпусов, армий, меры борьбы с ними недостаточны.
Необходимо широко использовать в этом направлении местные органы НКВД, организовать многочисленную сеть осведомления в ближайшем тылу, с тем чтобы сделать совершенно невозможным какое бы то ни было передвижение не только шпионов-парашютистов, но и всякого подозрительного человека, появившегося в расположении части или в ее тылу.
Вокруг тыловых учреждений армий, а подчас и на командных пунктах болтается без дела очень много людей. Особые отделы их не знают, не проверяют, а между тем среди них могут подвизаться вражеские лазутчики-шпионы, которые, пользуясь нашей беспечностью, безнаказанно шпионят и предают нас.
Надо организовать в штабах, учреждениях и в тылу такой образцовый порядок, чтобы исключить возможность проникновения туда врагов, а всех пробравшихся выловить, разоблачить и беспощадно с ними расправиться.
Борьба с дезертирами, паникерами и трусами является главной задачей наших органов наряду с борьбой со шпионами и предательством.
Созданные в тылу каждой дивизии, корпуса и армии оперативные группы и войсковые подразделения, направленные на усиление особых отделов, должны быть так расставлены и использованы, чтобы закрыть все пути для бегства дезертиров.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Особые отделы должны установить строжайшую дисциплину и порядок в тылах дивизий, корпусов и армий, с тем чтобы в течение ближайших нескольких дней покончить с дезертирством и паникой.
Предоставленные особым отделам права обеспечивают полностью выполнение этой задачи.
Вопрос сейчас в том, как эти права сумеет использовать каждый начальник органа.