Эдик и Фаина слушали его, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово, и все время согласно кивали головами.
Зинаида Васильевна ненавидела их за плакатную красоту, за физическое совершенство, за их сознательное, идейное предательство. Она ненавидела их гораздо больше, чем Страна и Дворняшина. Однако ее удивило, что Эдик принял на себя удар, предназначенный Шанталь. «Неужели, — подумала она недоверчиво, — мы действительно так им необходимы?»
Стран обернулся к Дворняшину, сумрачно посмотрел на него:
— Аполлон, запри зловредную крошку у себя в комнате. — Он кивнул на Зинаиду Васильевну. — К ним ее не пускай. Забери у них все блокноты, все записные книжки, любую бумагу, туалетную тоже, бумажные носовые платки. Проверь, не порваны ли обои. Обидно, что я вынужден обращаться с ними чересчур либерально. — Он даже вздохнул с сожалением. — Но ничего, скоро эта идиллия закончится. Проследи, чтобы они не оставили какой-нибудь знак на стене, на полу или на чем бы то ни было.
Даниэль понемногу приходил в себя. Он подносил ко рту сначала белый ингалятор, потом синий. Он хотел что-то сказать, когда Дворняшин уводил Шанталь, но у него не хватило сил. Зинаида Васильевна тихонько шептала ему в ухо:
— Не бойся, Даниэль. Ничего страшного не произошло! Пусть Шанталь немного отдохнет, а то это оловянное чудище совсем озверело. Не надо его раздражать, он может ненароком нас изувечить. Зачем нам лишние муки, уж лучше сразу… Записку-то нашли, значит, еще не все потеряно.
— Хватит шептаться! — прогремел Стран. — Садитесь за стол и продолжайте работать! Вы слышите меня, Штеге? Хватит страдать! Выводите все на принтер. И поскорее, я не собираюсь вас ждать бесконечно!
Он кивнул Эдику и Фаине, и они все трое скрылись в его кабинете.
Даниэль сидел с опущенной головой. Он чихал и сморкался почти беспрерывно. Бумажные носовые платки кончились, новую пачку утащил Дворняшин, выполняя приказ Страна. Даниэль утирал лицо рукавом телогрейки. В перерыве успевал пробормотать:
— Я не могу больше. Я готов заканчивать эту жизнь. У меня нет больше сил сопротивляться. Я просто побегу, куда глаза глядят, и пусть он меня взорвет.
— Погоди, Даниэль, — уговаривала его Зинаида Васильевна. — У меня такие же мысли. Но еще не время. Нам надо действовать сообща. Давай еще немного помучаемся. Вдруг нас освободят! Записку нашли — это же самое главное.
— Ты не понимаешь, Зин, — уверенно сказал Даниэль, — он нас никогда не отпустит. Хотя бы потому, что мы теперь слишком много о них знаем. Они почти ничего от нас не скрывают, уже давно решено, что с нами будет покончено. Давай я сейчас выскочу в эту дверь и побегу. — Он процитировал: — «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».
— Ну что ты такое говоришь, Даниэль, — замотала головой Зинаида Васильевна. — Не надо безумия. Умоляю, успокойся. То, что ты хочешь сделать, мы всегда успеем. В нашем положении проще всего подохнуть.
Сверху спустился благостный Дворняшин. Он почти оклемался, вымыл окровавленный рот, в лице его обозначилось некоторое добродушие.
— Спит твоя супружница, притомилась хулиганничать. — Он весело смотрел на Даниэля, щурил свинячьи глазки. — Крутую ты себе нашел девку, мужик. Какие на ей клеши, прямо юнга!
— Заткнись, бандит, — с ненавистью сказал Даниэль.
— Заткнись, подлипала пришельская, — сквозь зубы пробормотала Зинаида Васильевна.
Дворняшин сильно обозлился.
— Сами идите на хер, умники сраные. — Он тоже говорил тихо, чтобы не было слышно в кабинете. — Если бы не барин, я бы вам давно козу сделал.
— Если бы не твой барин, паразит, ты бы уже в тюряге сто раз сгнил. У тебя еще все впереди. Убийца!
Зинаиде Васильевне вдруг стало стыдно собственных уличных словечек, всплывших из глубин полубеспризорного послевоенного детства. Она как бы опомнилась. Однако Дворняшин наоборот с интересом и готовностью ждал продолжения беседы. Он жаждал общения, хотел дальше огрызаться и перебрехиваться.
— Чего вы из себя строите, интеллихентные хос-пода! — прогнусавил он по-блатному. — Знаете, хде я вас видал! Я вас видал в хробу и даже еще дальше! Ну скажите мне что-нибудь еще, скажите!
Даниэль и Зинаида Васильевна замолчали, погрузившись в работу.
Из кабинета послышались знакомые звуки — смесь металлического грюканья с животными стонами. Даниэль и Зинаида Васильевна понимающе переглянулись. Дворняшин тоже с изумлением поднял прилизанную голову. Не было сомнения, что барин и его напарница наслаждаются эликсиром в присутствии Эдика и Фаины.
Зинаида Васильевна шепнула Даниэлю:
— Они лопают этот эликсир, как самогонку. Он все время пытается доказать, что сверхсущество, и даже не предполагает, как все это тошнотворно выглядит. Чем-то он такой примитивный железный товарищ. Публично демонстрируют сексуальность. Надо же, они проделывают это перед своими комсомольцами.
— Они не демонстрируют, — зашептал в ответ Даниэль, — они проводят испытание. Ты слышала, что эти Эдик и Фаина привезли им свой эликсир. У них идет апробация нового продукта.
— Да это хуже порнографии, — продолжала возмущаться Зинаида Васильевна.
Лежащий на диване Дворняшин неожиданно вмешался:
— Это для тебя, тетя Зина, порнография, а у них своя любовь.
Втянул-таки Дворняшин ее в диалог.
— Какая здесь любовь, дурная твоя голова. У них нет любви, у них только польза для чугунного здоровья, а то, чем они занимаются, это сплошная наркомания, а не любовь!
— А тебе что, жалко? Они наливают дурь себе в штаны и в голову. А баба в пи…
— Замолчи немедленно, — зашипела Зинаида Васильевна. — Сейчас барина твоего позову, он тебе башку оторвет!
— А что я такого сказал, — Дворняшин сильно снизил голос. — Я говорю, что они нажралися. Теперь им хрен по деревне. А мне даже выпить нельзя — убьет.
Стоны из кабинета стали по-собачьи тонкими, дом начал шататься и трескаться. Зинаида Васильевна инстинктивно закрыла голову руками. Даниэль, защищая компьютер, почти лег на него. С потолка посыпались пыль и штукатурка.
— Пора этим чертям кончать свою любовь, — рассердилась Зинаида Васильевна. — Скоро совсем дом разгромят.
И вдруг все затихло. Зинаида Васильевна и Даниэль отряхнулись, смахнули со стола мусор и вновь принялись за работу. Даниэль продолжал выводить на принтер бесконечные значки и черточки.
— Хоть ты понимаешь, что это такое? — спросила Зинаида Васильевна.
— Понимаю, — сказал Даниэль с некоторым недоумением, — понимаю, что это какая-то муть!
Он посмотрел на диван, где лежал Дворняшин. Тот делал вид, что спит. Даниэль сказал так тихо, что Зинаида Васильевна с трудом поняла, о чем он: