зачастую тянули за собой преступное прошлое: от отрубленных за воровство рук и темниц их спасали только юные лица.
Тем не менее такие заведения поддерживались коммерсантами и сердобольными гражданами. Первых интересовало сокращение налогов за счет меценатства, вторых — очищение души.
Самым благополучным приютом считался «Радужный цветок», основанный господином Атсэ несколько столетий назад, куда попадали незапачканные серьёзными проступками сироты. Однако тепла заботы здесь не хватало. Потому редких гостей дети знали в лицо и всегда встречали яркими восторгами.
Вот и сегодня к угрюмым каменным стенам подъехала светлая карета. Из неё вышла леди в закрытом платье и ажурной шляпке. Рука в бархатной перчатке держала элегантный зонтик, укрывавший от солнца нежную кожу. Следом из кареты выбрался громила в кожаном плаще и капюшоне, глубоко надвинутом на голову: телохранитель и лакей в одном лице. Он держал на двух полусогнутых пальцах небольшой чемодан с вышитыми на боку буквами «К» и «Л».
Пара поднялась по ступеням и вошла в приют. В коридоре уже толпились дети: пыльное стекло с трещинами не помешало им заметить аристократку из смотревшего во двор окна.
— Леди Ка-Эл!!! — с оглушительной радостью бросились навстречу сироты.
— Так, — строго взмыл окутанный бархатом указательный палец. — Все помнят правило?
Сразу же замедлившись, они остановились возле девушки.
— Да, — понуро сказал лохматый мальчуган с царапиной на щеке. — У вас редкая болезнь. Очень хрупкие кости. Никаких объятий…
— Верно. Однако это не означает, что я не рада вас видеть, — улыбнулась леди и передала лакею сложенный зонтик. — Мы поступим следующим образом. Я пообщаюсь с воспитателем, а потом вы мне расскажете, как проводили время. Меня же целый месяц не было. Кстати… вы любите рисовать? В моём имении нашлась вдруг партия красивых альбомов с карандашами. Волшебных, между прочим. Достаточно чуть-чуть подержать пергамент над огнём, чтобы он снова стал чистым. Как вам такое? Разбирайте!
Под звук бухнутого позади чемодана и звонкую россыпь благодарностей леди направилась вглубь коридора. Замшевые сапоги миновали скрипучий пол, не менее старый, чем обшарпанный потолок, — девушка без стука вошла в комнату с резной дверью.
Там за столом, склонив голову над документами, сидел мужчина. Клетчатая рубаха с закатанными рукавами. Недлинные тёмные волосы, раскиданные пополам ровным пробором. Вместо лица же сейчас виднелся широкий лоб, чуть занавешенный гладкой причёской.
— Эста… — поднял удивлённый взгляд Вальзер. — На ловца и зверяка бегумствует, — вечно опущенные уголки рыбьих губ вскарабкались на впалые щёки, изобразив улыбку.
— Ты никогды не был ловцом, — неприветливо сказала вампирша.
— Я ловец удачлювости. Ведь тогды встретил тебя. Чаго же хочёбствует зверяка? Перекусить? — он лёгким движением расстегнул ворот рубахи.
Стук захлопнутой двери. Почти неуловимое дуновение. И холодный шёпот над ухом, стёрший улыбку с лица мужчины:
— На твоё счастьице мой голодырь остался в Яблушном Яре.
Эста вальяжно выплыла из-за спины и опустилась на плетёное кресло у шкафа:
— Ты будешь править в этом маленьком царстве лишь до поры, пока Диана находит тебя полезным, — перешла она на эльтаронский. — В противном случае тебя ждёт земля. И я сейчас не про возвращение к рытью пограничных канав, — в сумраке комнаты тусклое свечение презрительно сощуренных глаз выглядело угрожающе.
— Прости меня… Я забылся… — вмиг посерьёзневший Вальзер подровнял ладонями стопку бумаг и уже не рискнул царапать слух собеседницы корявым ардонэйзийским: — Эксперимент идёт полным ходом. После пяти доз микстуры у Мильвы проявились порфирия и слабость. Гулять она не ходит. Всё время лежит. Шторы держим закрытыми, чтобы солнце преждевременно не раздражало кожу. Если доживёт до пика пигментации, начну лечение эссенцией. В случае неудачи, есть ещё несколько подопытных со схожей склонностью к внутренней адаптации.
— Пожалуй, соглашусь с Дианой, — Эста сверлила мужчину ледяным взглядом. — Не стоит зарывать такой талант в землю. Зря достопочтенные светочи лишили тебя ранга учёного, выбросив из Энсиля словно мусор.
— Они находили мои опыты… слишком жестокими.
— Им было неведомо, что стоит на кону, — строго сказала вампирша. — Продолжай исследования, — она встала и, примерив очаровательную улыбку, вышла из комнаты к ждущей её детворе: — А вот и я. Ну, кто-нибудь уже хочет похвастаться рисунком?..
* * *
В клоаках тёмных глубин нет понятия «приручение». Добыть ездовую тварь можно только силой. Отвоевать у врагов или втереться к ней в доверие, оседлать и повредить затылочную часть мозга, напрямую отвечающую за самозащиту. Если обман будет раскушен раньше, велики шансы стать кормом. А при успешном захвате нет гарантии, что порабощённое создание выживет. Всё решала точность и глубина ранения. Сдерживать пробивную мощь танталового клинка умел далеко не каждый. Потому опытный флоштзокен, объездчик загнанных тварей, высоко ценился независимо от навыков боя и положения в обществе.
Пусть странники ничего не знали о мире дроу, допускали мысль, что Шойсу хотел заскочить на хептикуса. Однако сейчас сильнее интересовали производимые им жесты. Ещё один неизученный язык или какая-то уловка? На попытки выяснить правду иномирец давал односложные ответы, которые неустанно требовали дополнительных расспросов. Тем не менее Лайла запоминала все незнакомые слова, чтобы однажды понять их истинное значение. Пока же на руках были лишь догадки.
В чём никто не сомневался, так это в том, что Шойсу защитил группу от магического хищника. Вероятно, даже древнего, жившего много тысяч лет назад, раз его размеры не соответствовали записям исследователей. Стоит заметить, кислота хептикуса легко превращала кожу в полотно из склизких волдырей, где уже через день зарождались зелёные личинки, не менее плотоядные, чем их гермафродитный родитель. Тогда жуткие подробности не покинули прохладных уст, чтобы не испещрять паникой и без того напряжённую ситуацию. Теперь же были не нужны.
За разговорами пролетело несколько часов — подёрнутые голубой дымкой холмы и леса сменились туманными просторами с узловатыми деревьями, а земля стала мягкой, как женская грудь: копыта то утопали в мшистом ковре, то колыхали хвощовый ворс. Близость болот выдавало всё. Всеобъемлющая сырость. Комариный писк. Крики выпи, периодически похожие на стоны умирающего. Ещё чуть-чуть, и под ногами лошадей начнёт чавкать земля. Хотелось верить, что тропа, обозначенная на карте пунктирной линией, была верной. Плохо просматриваемая местность угрожала размытыми силуэтами стволов, за какими иногда мерещились подозрительные тени. Даже Скарги не стремился летать — постоянно сидел на плече вампирши и проводил недоверчивым взором каждое пузатое дерево.
Невзирая на малоприятный край, странники устроили привал на окружённой багульником прогалине: самим подкрепиться и позволить передохнуть животным — по центру затянутого лишайником пятачка замерцала пламенная проекция костра. Развести настоящий с влажными палками было проблематично, однако любой огонь если не отпугивал здешних обитателей, то как минимум убавлял желание приближаться. После встречи с хептикусом Лайла уже сомневалась в актуальности собственных сведений: за узнаваемыми чертами прежнего мира нет-нет да проскакивали новые тревожные открытия.
Достав сумку с провиантом, странники расположились вокруг костра, разгонявшего жаром надоедливых комаров.
— Вроде съедобная, — Рэксволд крутил в пальцах синюю ягодку.
— Как ты это определил? — приподнял бровь сидевший справа Джон.
— Зачем мне определять? Я для этих целей знатока приманил, — усмехнулся тот и ближе продемонстрировал ягоду.
— Хитрый какой… Хм-м… Сказал бы, что волчья, но тут есть чашелистик. Смахивает на костянику, правда, почему-то не красную. Где ты её взял?
Ассасин обернулся на росший по соседству островок низких растений.
— Не, точно не костяника, — мотнул головой следопыт. — Листья вообще как у морошки. А то и какой-нибудь здешней отравы. Лучше не ешь.
— Даже не попробовать? Вот ещё. От такой крохи ничего не будет, — Рэксволд подкинул ягоду с намерением поймать её ртом, но ту отправила в полёт стремительная ладонь Джона. — Эй!..
— Если она такая же ядовитая, как вороний глаз, который часто путают с черникой или голубикой, хватит и одной. Будешь каждые полчаса голым задом комаров кормить или блевать прямо с лошади.
— Ладно… убедил… — проворчал ассасин и подтащил сумку с едой.
Смотря, как Шойсу потуже перестёгивает наруч с клинком, Лайла поймала бирюзовый взгляд и неторопливо стукнула себя костяшками пальцев по плечу:
— Шхас фосфеш.
Выказанную на родном языке благодарность Шойсу принял строгим кивком: ни на миг не удивился