последнюю в особый предмет, филактерию, — Лайла примостилась у костра, и мефит, всё это время охранявший папоротник от лошадей, настойчиво уркнул. — Да, Скарги, давай поглажу тебя. Промеж рожек… и немного за ушком… Нравится?
— Ты не отвлекайся, — сказал Рэксволд и посмотрел на зашуршавшего картой Джона.
Вампирша подняла взор:
— Филактерия служит точкой опоры для восстановления физической оболочки. Бессмертие. Не условное, как замедление старения чарами Жизни, а настоящее, не ограниченное временными рамками.
— Как у тебя?
— Нет. Я могу лечить не все повреждения. Вдобавок лишь путём обращения крови в энергию Тьмы. Лич же подпитывается от глобального источника. Его нельзя отсечь от живительной силы. А одновременно уничтожить и филактерию, и лича — недостижимая цель. Ведь вместилищем души может быть даже камень, что зарыт в чащобе на глубине нескольких десятков метров. Не смотри на меня так. Я не утверждаю. Лишь излагаю теорию Корвинуса Многоликого, поведанную мне устами Дельвинуса.
— Хотите посмеяться? — сложил карту Джон. — Хьяр, если его и впрямь так зовут, солгал: та деревня здесь — единственная.
— Я допускала такую мысль. Но это хорошая новость. Пусть он и новичок, не так глуп, чтобы рассказывать первым встречным о своём убежище. А значит, сделает всё, чтобы больше с нами не пересекаться. Отдать бы его местным за надругательство над мёртвыми, однако те, вероятно, его просто убьют. Эта история должна найти свой финал без нашего вмешательства.
— Ну, хоть в какой-то бочке мы не затычка, — рухнул на бок ассасин. — Растормоши меня, когда время придёт.
— Или меня, — улеглась рядом с ним Эрминия.
— Меня последним, — вытянулся возле Лайлы следопыт. — Я, конечно, лёгок на подъём, но не в плане сна.
— Отдыхайте, — доброжелательно сказала вампирша.
Она глядела, как укладывается Шойсу, который вряд ли понял, что произошло, и решил спать прямо с копьём. Весьма мудро. Единожды увидев живых мертвецов, подпускать их к себе уже не захочешь, а выкидной клинок здесь не союзник.
Однако больше мертвецов Лайлу беспокоили слова некроманта. Хьяр дважды упомянул о внезапном приливе тёмной энергии. Вдруг не солгал? Вдруг магия Тьмы устроена по принципу перетягивания одеяла? Тогда его успех значил бы лишь одно: главный силач выбыл. Это бы объяснило, почему Леонардо до сих пор не явился. Недооценил врага и пал жертвой пафосных речей? И когда его теперь ждать? Сколько занимает возрождение? Не мог же он совсем погибнуть и оставить её разбираться с непредсказуемой демоницей?..
Приблизительно такие же мысли крутились в голове Эрминии, пока она проваливалась в сон. С одной лишь разницей: она желала, чтобы Леонардо сгинул навсегда. Тогда никто не подтолкнёт к предательству друзей и не заберёт жизненно необходимый артефакт. Со всем остальным в реалиях нового мира под силу справиться самим. Если не лезть на рожон и не трогать непонятные предметы.
* * *
Кожаные крылья со свистом рассекали сухой воздух. Хризальтера парила над красно-золотыми барханами и тронувшимся по рассвету караваном. Всадники на верблюдах марали пески длинными тенями. Двигались ужасно медленно. Как же унизительно телепортироваться по Аль Херону и следить за сохранностью жалких людишек, каким угрожает разве что собственная глупость. Ничего, однажды всё изменится. Раз после расправы над надоедливым колдуном Владыка долго о себе не напоминал, контакт с физическими объектами через слезу Хроногора отнимает много сил. Кристалл можно забрать, когда первая группа воинов доберётся до севера пустыни: взор всевидящего ока будет прикован к возведению фундамента врат.
Лиловые глаза сковал прищур. Не от предвкушения хитрого хода и даже не от ветра. Вдалеке, над поросшими кактусами дюнами, тянулась дымная дуга костра. Наконец-то. Потенциальная угроза. Повод покинуть скучную высь и немного развлечься.
Разведённые руки. Полусальто назад. Стремительное пикирование вниз головой. Снова кувырок. Хризальтера приземлилась подобно комете — из-под тёмных копыт вылетела волна песка: накрыла сложенный из корешков костерок и сидевшего у него смуглого мальчишку, что вскочил, роняя со спины сыпучие потоки. Рука молодого бедуина застыла у пояса, где в кожаных ножнах покоился загнутый, лишённый гарды кинжал — точно стальной коготь.
Карий взор изучал крылатую девушку, чью наготу прикрывали лишь несколько тонких ремешков, а рога и когти были остры, как стрелы номадов. Суконная джеллаба до самых сандалий покачивалась на ветру. Колебалась подобно своему владельцу. Наконец мальчишка убрал руку от оружия и отряхнул пыльную макушку:
— Ты джинн или ифрит? — он подошёл к кактусу посмотреть, как приставленный к нему бурдюк наполняется соком по воткнутой в зелень трубочке.
Наступившее после смуты спокойствие выглядело любопытно — хвост демонессы неторопливо разглаживал ребристый узор песка.
— Я однажды гостила в этом мире, но такие слова мне незнакомы.
— Это Духи. Одни — добрые, другие — злые.
— Тогда, вероятно, я ифрит… — лукаво улыбнулась Хризальтера. Она перевела взор на верблюда, жевавшего колючий куст за соседними кактусами, а потом — снова на мальчика, что как ни в чём не бывало уселся у танцующего на чёрных корнях пламени.
— Тебе не холодно? — вдруг спросил малец, поправляя джеллабу. — У костра места много.
Невзирая на палящее солнце днём, пустынные ночи веяли холодом, остатки которого чувствовались даже утром.
— Как галантно, — приблизилась демонесса. — Однако заботой меня не задобрить.
— Я и не пытаюсь.
— Гордое бесстрашие или смирение перед погибелью?
— Был бы я трусом, не ездил бы в одиночку.
— И близость смерти не побуждает тебя обратиться в бегство? — усевшись напротив, Хризальтера демонстративно размяла когтистые руки.
— Только ишак станет убегать от ифрита. Он же Дух. Да и вообще. Не за что тебе меня терзать. У нас так не принято.
— А если я скажу, что не местная… — пытливый взгляд пронзал собеседника, словно хопеш.
— Раз говоришь на нашем языке, значит, и традиции принимаешь.
— Интересное умозаключение. Иными словами, ты запрещаешь мне убивать тебя? — едва заметно улыбнулась демонесса.
— Именно. А будешь себя плохо вести, вообще прогоню.
— Прогонишь?..
Улыбка Хризальтеры ширилась, пока, сверкая четырьмя острыми клыками, она громко не рассмеялась. Мальчик же оставался нерушимо серьёзным.
— Я думала, будет весело спрятать твои ступни в верблюжий горб, а потом поменять вас головами, но живым ты кажешься забавнее. Гляди, — демонесса указала глазами на стоявший у кактуса бурдюк: ещё недавно в нём не было и четверти, а теперь он стал переполнен настолько, что сок стекал ручейками по истёртой боковине.
— Спасибо… — немного растерянно сказал мальчик. — Не знал, что ифриты способны на добрые дела.
— Добрые дела? Ах, эти человеческие заблуждения… — Хризальтера грациозно поднялась. — Я лишь даю тебе возможность дожить до апокалипсиса. Узреть, как всё, что тебе дорого, обращается в прах. Надеюсь, лёжа на смертном одре, ты не утратишь нелепости своих изречений и сумеешь развлечь меня в последний раз.
Она вспорхнула в небо, оставив молодого бедуина в недоумении, таком же липком, как увлажнявший песочную гладь сок.
Глава 11
Сквозь лианы шатра просачивались лучи утренней зари. Падали на лицо Джона, заставляя его щуриться. Полусидя, привалившись к смягчённому котомкой столбу, следопыт нёс дозор последним: с мечом у бедра и спящей под другим боком Лайлой. Глядя на посветлевший проход между утёсами, он думал про сложенный из насекомых образ. Нимфа не выгнать их пыталась — предупредить. Но тогда подобное и в голову прийти не могло. Надо же, как меняется мир. Недавно слово «дух» было безликим призраком, в реальность которого сложно поверить, сегодня — разумная сущность, небезразличная к гостям своего леса.
Снаружи заливисто пели птицы: посвистывали, щёлкали, чирикали — удивительное разнообразие голосов. Порой над землёй начинали мелькать тени и раздавался писк незримого зверька, вероятно, возжелавшего добраться до гнёзд по лианам. Однако всякий раз вместо лакомых яиц воришка получал клювом по кумполу. С учётом того, каких птичек упоминала Лайла, это можно считать везением.
Как самый отдохнувший, Шойсу проснулся первым. Осмотрелся, задержав взгляд на Джоне, а затем удалился с копьём в сторону родника. Иномирец быстро осваивался. Настанет день, и он пойдёт своей дорогой. А как иначе? Слабо верилось, что воин, чью невозмутимость изредка разбавляли недовольство или задумчивость, вольётся в их компанию. Для начала ему стоит освоить хоть намёк на улыбку.
Потом проснулся Рэксволд. Кивнул дозорному и пошёл тренироваться. Утром физические нагрузки даются легче,