Ясмин в подвал, где затолкал в маленькую душную комнатку с крошечным окошком под потолком. Выбраться через него могла бы разве что крыса. Из обстановки в камере была охапка камыша и ведро, и это внушало оптимизм. Она хотя бы не задохнется от вони в маленьком помещении. Технологии вертухайства еще не достигли наших высот, «кормушки» в двери не было, а значит стража будет заходить в камеру хотя бы раз в день. Теперь надо вспоминать, чему учил Сукайя. Соблазнять стражников она отказалась категорически, а потому эту науку не постигла. Значит будет давить на жалость. Этот прием Сукайя называл «прикинуться раненой куропаткой», и именно им она пользовалась все предыдущее время. Возможно, ей удастся запугать и подкупить кого-то из охраны, но на это мало надежды. Ей всего-навсего нужно выбраться из камеры, пройти через служебные помещения, где полно народу, а потом пройти ворота храма, где стоит стража из копьеносцев. И все это сделать в одежде, которая, мягко говоря, отличалась от того, что носят местные жители. Да это же просто раз плюнуть. Так же просто, как ногтями прокопать подкоп прямиком в Сузы или прогрызть кирпичную стену. Шансы примерно те же. Значит, она будет ждать удобного случая. А пока она будет изображать плаксивую безобидную дурочку, чтобы войти в доверие к людям, которые ее охраняют.
Минуло три дня, но удобный случай так и не приходил. Стражники были неразговорчивы, и все попытки поболтать пресекали предельно жестко. Просто в одно и то же время приносили лепешку, наливали воду в кувшин и меняли ведро. Все! Прием «раненая куропатка» тут не работал, они ее просто не слушали, а на тоскливые взгляды обращали не больше внимания, чем на содержимое уносимого ведра.
Кое-что изменилось лишь через несколько дней, когда Ясмин подслушала разговор за дверью. В ней было небольшой глазок, через который стража заглядывала в камеру, а потому слышно все было очень хорошо.
— Представляешь, персы налет на Лаббанату сделали, а наше войско в Иудею ушло. Пока ассирийцы подтянулись, их уже и след простыл.
— А чего они в этой дыре забыли? Там же одна рвань живет, — услышала Ясмин удивленный голос.
— В том то и дело. Говорят, Аншанский демон лично прискакал с пятью тысячами в золотых доспехах и погром там устроил. Сказал, что всех, кто его жену украл, найдет ина мелкие кусочки порежет, а тем, кто поможет, три таланта золота даст и дворец в Сузах. И потом каждому по золотому дарику выдал, чтобы старались, значит. А десятерых на прощание к дверям гвоздями прибил и собственными кишками задушил. Ну, опять же, чтобы остальные старались.
— Да врут все.
— Да клянусь сиськами Иштар! Я сам с кабаке видел, как пропивали золото, что у убитого бродяги отобрали. Откуда в Лаббанате персидские дарики? Я сам их в том кабаке впервые в жизни увидел.
— Да небось сикли серебряные раздавал, а не дарики, — усомнился второй.
— Да сикли вообще горстями сыпал, говорят. Просто мешок раскрыл, и как крестьянин ячмень при посеве… от души… — голос был мечтательным.
— Да что там за баба такая, что за нее три таланта золотом дают? — опять удивился второй. — У нее дыра поперек, что ли?
— Сестра самого царя, говорят. Тут за честь свою люди платят.
— Тогда понятно. С жиру бесятся. Мне бы тот дарик, хоть один.
— А еще сказали, что убьют всех, кто жену его крал, их родню, и всех знакомых той родни до третьего колена. Чуть ли не водоноса, кто к ним в дом воду принесет, лично зарезать обещал.
— И впрямь демон. Это ж надо, водоноса прирезать! Водонос-то ему что сделал?
— Господа отважные стражники, — царапнула дверь Ясмин.
— Тебе чего там, по роже съездить? — раздалось из-за двери. — А ну сиди тихо.
— Я боюсь вас огорчить, господа отважные стражники, но жена Аншанского демона и сестра персидского царя- это я и есть. И если так, то вы и ваши семьи в большой опасности. Если там кого-то на кишках повесили, то с мужем тысячник Шума был, а он просто людоед. Я его сама, если честно, побаиваюсь.
— Точно, Шума там был, называли это имя! Это он тех бедолаг кишками душил! Конец нам! — раздался за дверью сдавленный голос.
— У меня муж довольно суровый, но по сравнению с братом, он просто сама доброта. Мне так жаль вас, господа стражники! А у вас детки есть маленькие? Вы с детками успеете в Египет сбежать? — участливо спросила Ясмин.
— Почему в Египет? — пискнул голос за дверью.
— Потому что туда брат армию не поведет, далеко и дорого. Хотя нет. Он фараону Шабатаке напишет и за каждого награду объявит. По таланту золотом за голову. Думаю, фараон расстарается за такие-то деньги. Я думаю, вам в Карфаген надо, или в Мавританию, мы с тамошними царями не знакомы пока.
За дверью раздался сдавленный стон. Судя по звукам, кто-то из стражников прямо сейчас головой в эту самую дверь и бился.
— Господа стражники! Я тут придумала, как вам в живых остаться!
— Ну и как? — раздался за дверью убитый голос.
— Не могли бы вы зайти ко мне в камеру, и поговорить со мной тут? Вы же не боитесь слабую женщину?
— Она сбежать хочет, не говори с ней! Персы то ли придут, то ли нет, а за этот разговор нас обоих на кол посадят. Не слушай эту змею.
Стражники замолкли, а Ясмин чуть не расплакалась от бессилия. Прием «свинцовые уши» дал сбой.
Глава 13,
где ситуация начинает проясняться
Сузы, вторая сатрапия персидского царства. Через две недели после описываемых событий. Месяц Шабату, год 691 до Р.Х.
— Повелитель, войско собрано. Все, конечно, могло быть намного лучше, но будем выкручиваться. Маловато осадных башен и таранов, но, думаю, будем подвозить их по готовности. Конницу не всю восстановили, еще бы год. Ну уж как есть, — докладывал Хумбан-Ундаш, которому до смерти надоело быть сатрапом и он плавно переместился в главнокомандующие. Фактически, как и в любой античной армии, командовал, конечно, лично царь, но вопросы вооружения,