бы очень рискованно. Люди Господина могут узнать, и тогда его погонят охотники, как степного онагра. В город он заходил на рассвете, и ночевать внутри не осмеливался. Верный человек, чьи услуги Сукайя оплатил персидским серебром, должен был оставить знак, если он понадобится хозяину. Он проверял этот знак каждый день, не рискуя подходить к той харчевне близко. В Вавилоне он был нищим, одним из многих тысяч на улицах великого города. Из одежды на нем была только набедренная повязка, в которой он оставался, когда отходил от каморки на пару тысяч шагов. Каморку он снимал, как мастер-кирпичник из Борсиппы, что приехал на заработки в столицу. В его бороде появились седые пряди, а за щеками были валики из воска, которые делали лицо чуть шире. Никто обычно не рассматривал нищих, и это играло ему на руку. Вы же не запоминаете бродячую собаку, что лежит на обочине.
Трое из пятнадцати наемников уже покинули этот мир, четверо, если считать вместе с одноглазым. Осталось одиннадцать, и пока он их найти не мог, как ни старался. Он сделал глупость, установив ночью в центре Лаббанаты распяленную на палках кожу рябого наемника, на которого кривой Шамаш указал первым. Остальные узнали об этом довольно быстро, и найти их стало очень тяжело, потому что вся местная шваль занималась тем же самым, ослепленная суммой вознаграждения. Весь ночной город бурлил, обсуждая жуткие смерти бедолаг, подписавшихся на контракт, который оказался ловушкой. Не исключено, что оставшиеся уже сбежали из города, но Сукайя продолжал искать. Он все больше времени проводил у храма Эсагила, куда отвезли госпожу, и пытался ловить обрывки разговоров. Но пока ничего интересного ему не попадалось, кроме того, что он досконально выучил расписание караула, узнал всех стражников и десятников, и их привычки. Госпожа была во внутреннем дворе, куда паломники не допускались. Внутренний двор охранялся десятком копьеносцев, и еще столько же несли службу внутри. Прорваться туда он не сможет, убьют. Мастер ножевого боя не выстоит против обученного воина в доспехе. Он не знал, что Ясмин была всего в сотне шагов от него, жаль, что он не мог ходить сквозь стены.
А та сидела на охапке тростника, свернувшись калачиком. За дверью снова шел неспешный разговор стражников, который свернул с привычного сюжета, состоящего из обсуждения выпивки и баб.
— Представляешь, тех наемников, что эту сучку богатенькую украли, теперь по всему городу убитыми находят. Люди говорят, просто демон какой-то за ними охотится. С кого кожу сняли и на людное место средь бела дня выставили, кого просто на ленты распустили. Ох, в беде мы с тобой.
— Да, может, отведет беду великий Мардук. Мы-то тут при чем?
— Как при чем? Ты забыл, тут даже водоносы под нож пойдут, а уж мы с тобой точно.
— Не приведи боги, да за что же наказание такое? Служишь, служишь за кусок лепешки, а потом с тебя живого шкуру спускают. Это кому же такое понравится? — горестно вздохнул охранник.
— Господа стражники, простите, что перебиваю вашу беседу, но если по городу находят трупы, то сюда прибыл личный палач моего мужа. Вы не сердитесь, что я вмешалась в ваш разговор?
— Ка… какой еще личный палач? У вас дома что, свой собственный палач был?
— Ну конечно же, господа стражники. Как может приличный дом без своего палача быть? Это же все соседи смеяться будут. А ленивую челядь как в узде держать? Нет, без своего палача жить никак невозможно. Как же тогда затруднительной ситуации быть? Как сейчас, например. Вот муж его и прислал, чтобы он негодяев, которые меня украли, наказывал. Да еще так, чтобы весь Вавилон об этом говорил.
— Вот ведь больной ублюдок твой муж. И впрямь, демон из загробного мира, — раздался сдавленный голос из-за двери.
— Да вы не беспокойтесь, господа стражники. У вас еще неделя точно есть. Он сначала наемников казнит, а только потом за вами придет. Вы уже успели деток в Карфаген вывезти? — Ясмин была само участие.
— Какой Карфаген, глупая баба? Откуда у нас такие деньги? — почти завизжал стражник за дверью. — Да я знать не знаю, что это за Карфаген такой.
— Ну я же думала, что таким отважным воинам много платят. Вы же понимаете, что ваши жизни в опасности, раз меня взаперти держите. Думаю, по мине серебра в месяц вам дают, не меньше. Вполне хватит, чтобы место в караване купить до Сидона, а там можно на корабль сесть, и от моего мужа скрыться. Ближе никак не нельзя. Он найдет и лично пытать будет. Месяц, не меньше. Да и брат очень злой из-за всей этой истории. У него война с царем Синаххерибом намечается, а тут сестру украли.
— Какая мина серебра? Мы серебра в глаза не видели. Три мешка ячменя в месяц и пиво еще дают, вот и вся оплата.
— Я восхищаюсь вами, господа стражники. Если вы за три мешка ячменя с самим Аншанским демоном готовы сразиться, то вы самые храбрые люди на свете.
За дверью уже раздавались звуки, похожие на всхлипы. Стражники постепенно осознавали весь ужас ситуации, в которой они оказались.
— Когда вас палач поймает, вы передайте, что госпожа велела вас не мучить, а сразу зарезать. Потому что у вас детки маленькие и денег совсем нет. Вы и так богами наказаны, что же над вами еще издеваться. Скажете, госпожа Ясмин велела, которая на ночь детям сказки читает. Тогда он поверит.
Всхлипы за дверью перешли в рыдания. Ясмин поняла, что на сегодня нужно остановиться, потому что прием «Свинцовые уши» был отработан до конца. Она сползла вниз по двери, обессиленная, ощущая, как струйка пота стекает по спине. Если бы Сукайя был тут, он гордился бы своей ученицей.
В то же самое время. Ашдод
Евнух Тайта хмуро оглядывал свое невеликое войско. Из собственно воинов была полусотня ассирийских лучников. Остальные были полнейшим сбродом. Крестьяне, пастухи, горшечники и ткачи, вооруженные скверного качества копьями, собрались в Ашдоде, запуганные слухами о зверствах иудеев. Казалось бы, ну пришли, ну ограбили, так на войне и водится. Но почему они запрещают привычным богам поклоняться, да еще и самых благочестивых женщин побивают камнями, как блудниц, это у нормальных людей в голове не