мне?
– Потому что ты, друг мой, слишком резок, – Олли нахмурился. Он прекрасно знал вспыльчивость своего друга. – Божан же сумеет сплотить вокруг себя людей. Я опасаюсь, что ты можешь перегнуть палку.
Ронстейн впился глазами в Олли, но ничего, не сказав, резко развернулся и размашистым шагом покинул площадь. Глава Совета покачал головой, глядя вслед уходящему и перевёл взгляд наверх. Над Своельгой повисла черная туча. Ветер лохматил волосы Олли. На лицо старейшины упали первые капли дождя.
– Всеотец! – крикнул он в высь. – Где ты? Самое время тебе показаться нам. В этих землях был рождён твой потерянный сын. Яви же нам свою милость, – прошептал Олли, опустив глаза вниз и сжав кулаки.
Сотни лет назад он, яростный викинг, истекающий кровью, сжимающий в руках меч, которым только что сразил врага, но пропустивший удар в спину, оказался в Миитланде. Он ждал валькирий, что доставят его в огромные чертоги Одина, где он станет пировать с Богом всех Богов. Но Олли очутился в странном месте, где его встретил бородатый коротышка, который что-то писал на пергаменте, а после его под руки, сопротивляющегося, увели какие-то высокие люди и объяснили, где он находится. Миитланд! Олли требовал отвести его к Одину, на что ваны, которыми оказались эти люди, лишь посмеялись и отправили его, могущественного ярла в школу, где он вместе с другими людьми самых разных народов, словно мальчишка, вынужден был обучаться жизни в новом мире, так не похожем на благословенную Вальхаллу, о которой слагали саги скальды.
Среди его нового окружения оказались и трепетные христиане, которые с ужасом смотрели на него, проклятого язычника, оказавшегося рядом с ними после смерти. И не в каком-то там раю, а в месте, которое давным-давно сотворили Один со своими братьями. Он чувствовал своё превосходство перед этими дрожащими глупцами и смотрел на них свысока.
Был среди них особо упёртый мужчина, бывший в прежней жизни одним из главных служителей выдуманного бога Христа. Кеолнот – плешивый человечишка. Даже Один одним своим глазом без труда разглядел бы, сколь противен он был Олли. Но надо отдать должное упёртости Кеолнота. Даже здесь, где не стоило труда отыскать доводы против христианской веры, он продолжал утверждать, что языческих богов, отсохни его язык, не существует. Что за отчаянный глупец!
Впрочем, Олли так и не довелось встретить ни Одина, ни Тора, ни кого иного.
Ваны поведали им, что Один – лишь один из пятнадцати равных друг другу богов, что на заре эпох создали нынешний Миитланд (Олли упорно называл новый мир Вальхаллой) и теперь живут обособленно на горе, вершина которой теряется в облаках. Гудъюмфьел – так называется гора богов.
Не просто было привыкнуть Олли и к тому, что Один женат на какой-то Макоши – богине, которую чтили в далёких от Норвегии восточных землях. Он противился новым знаниям, но со временем пришлось признать новые условия. Да, скальды во многом были не правы. Но не в главном.
Его отправили на север страны в захудалую деревушку, где жили всего-то пара десятков людей. Своельга. Прибыв сюда, он начал с усердием отстраивать село, восстанавливать ветхие дома и, благодаря своей неуёмной энергии, быстро был признан главой деревни.
Старожилы, которых теперь уж и не осталось совсем, поведали ему, о том, что в этих землях когда-то Макошь родила на свет будущего Короля людей. Благословенная земля. Они научили Олли чтить Макошь. Из уважения к Одину, мужчина смирился с тем, что северные земли ставят выше богиню-женщину, но в глубине души продолжал обращаться мысленно к покровителю воинов.
И вот теперь он снова вспомнил Одина. Кто как не он должен помочь им в этот трудный час?
Вороны – постоянные спутника Всеотца – он ни разу не видел этих птиц в Миитланде. Ваны учили, что эти птицы ушли из Енкильмаала вместе с сыном Одина. Плохой знак. Олли снова взглянул на небо, ища, не появятся ли вдруг там Хугин и Мунин. Нет. Ни единой птицы в чернеющем небе.
Олли поспешил на свой двор. Пора начинать приготовления. Рассчитывать приходится самим на себя. Как и всегда.
Издалека до Своельги донёсся протяжный раскат грома.
Глава 6
Беда
Всю ночь шёл дождь и перестал только к восходу солнца, оставляя за собой сизую завесу тумана.
Укрепление деревни шло полным ходом. Жители Своельги, сменяя друг друга для короткого сна, трудились, тревожно оглядываясь то на Зелёный лес, над которым вился серый туман, словно дым от сотен костров, то на юг, в сторону дороги. В поле вдоль и поперёк дороги рыли ямы, которые должны были стать неприятным сюрпризом для конных всадников. Входы в деревню загораживались переносными щитами высотой в два человеческих роста и шириной в обхват взрослого мужчины, сплетёнными из тонких прочных ветвей деревьев.
Все хозяйственные постройки во дворах жались задами к оградам. Их бревенчатые стены, прилегающие вплотную к плетню, могли стать надёжной защитой от врагов, а плоские крыши, как оказалось, служили отличной площадкой, с которых лучники могли вести прицельный огонь. Для защиты людей на крышах ставили заслоны из досок, которые были вытащены из разобранного настила на площади. Теперь место для собраний чернело утрамбованной землёй, на которой валялись веточки, палки и подгнивающие листья деревьев, лежавшие там с прошлой весны, когда перестилали покрытие.
Охотники и рыболовы вышли на промысел как только солнечные лучи показались из-за горизонта.
В полях работами руководил Божан, чья кряжистая фигура мелькала среди спин людей, которые в полусогнутом положении остервенело копали, всаживая в заросшую желтеющей травой сырую тяжёлую землю лопаты и отбрасывали чёрные комья в сторону. Всаживали, отбрасывали, всаживали, отбрасывали. Божан зычным голосом отдавал указания, время от времени помогая то одному, то другому.
Полина с Ванькой трудились здесь же, вместе с Маликой и Машкой и ещё восемью домочадцами рыжеволосого Энгиля. Мужчины орудовали лопатами, женщины и малые дети носили землю в мешках в сторону.
Ронстейн командовал укреплением стен и крыш для лучников. Здесь работали более двадцати человек.
Семья Божана была самой малочисленной в деревне. Прочие семьи состояли из не менее чем десяти человек. Вместе с Олли жили двадцать девять домочадцев. На его огромном дворе стоял большой длинный дом, в котором все жили общинным укладом. Такие же жилища были во дворах всех скандинавов, кроме Энгиля, который ставил для родичей отдельные дома, как было принято у славянской и финской частей населения.
В каждом дворе отдельно стояли амбары, хлевы, склады, бани и прочие хозяйственные постройки, по которым теперь ползали люди Сновида и Николая, сообща возводя