— Мы слишком молоды, — робко говорю я, водя пальцем по узору на стакане.
— Нечего ждать, — уверенно говорит дед. — Провозюкаешься, и бросит тебя Нев, он видный парень, умный, такой в два счета девушку найдет, а ты… ну, тебе повезло, что он на тебя клюнул.
Я перестаю водить пальцем по стакану и замираю, как всегда происходит со мной, когда кто-то меня упрекает или обижает. Деду неприятна моя робость, моя покладистость — да и вся я его раздражаю, но я все равно ему дорога и он хочет для меня лучшего.
Я поднимаю на деда глаза; они у нас одного цвета — темный мед.
Удивительно, поразительно, невообразимо, но из всех моих родных и друзей лишь дед, с которым я никогда не была близка, поддержал меня и одобрил мой выбор.
— Он настоящий мужик. Я это сразу понял. Он украдет для тебя, убьет за тебя, сам убьется, если так будет надо, чтобы тебя сберечь. С ним тебе будет безопасно и хорошо, Камишек.
— Я тоже так думаю, — говорю я, и Прут Ховери остается доволен моими словами.
— Дорогая?
— Руд? — неверяще, хрипло произнесла я.
Как здесь взялся агент, ведь только что-то я говорила с дедом? И дед был жив… Я нахмурилась, силясь понять, почему дед пропал, а Руд говорит мне такие слова. И почему он вообще здесь, в нашей с Невом спальне на ферме?
— Как выспалась? — проворковал мужчина, и пригладил мою челку, вставшую дыбом.
Я обнаружила, что на мне та самая сексуальная шелковая пижама, которую я купила, чтобы демонстрировать мужу, и которую зареклась надевать в его отсутствие. Почему она на мне?!
— Я нашел эту прелесть в шкафу, — пояснил Руд, заметив, что я прикасаюсь к шелку и кружевам, и присел ко мне на кровать.
«Прелесть». Не так ли он змейку радужную звал, которую нарочно сунул мне в руки?
О, Звезды! Змея, укус, яд! Эйфория, Руд, сексуальная пижама… спальня!
Я соскочила с кровати, бросилась к шкафу, нашла халат и, «спрятавшись» в нем, повернулась к агенту, который томно и расслабленно, как довольный кот, развалился на нашей с Невом кровати.
— Какого ящера ты делаешь здесь?!
— Что за тон, милая? — сказал агент, и улыбнулся красиво, выверено, светло, но я увидела в этой белозубой идеальной улыбке лишь торжество.
— Я спрашиваю: что ты делаешь в спальне? И почему я в этом? Ты меня касался? Кто тебе позволил?
— Ты позволила. И коснуться, и зайти в дом, и отнести тебя в спальню… и все остальное ты позволила тоже.
Мне показалось, на меня рухнул потолок — до того меня поразила эта новость, придавила. Я попробовала собрать слова в вопрос, но уже на этапе подбора поняла, что слова здесь лишние, как и вопросы.
Правда очевидна. Она светится в глазах агента, она ноет в моем теле… Не зря мне снились сегодня сны, сотканные из прошлого, сны-воспоминания. Моя совесть в виде деда явилась напомнить, что у меня есть муж, которому я изменила, а также о том, что Прут Ховери не без оснований считал меня слабой, доверчивой и глупой.
Я вспомнила, как меня, укушенную, накрыло, как зачаровали глаза и лицо Руда, какое электрическое воздействие произвели его касания… я, может, и сама к нему потянулась в каре, но он меня не оттолкнул, не оставил. Он ждал моей слабости. Более того, он всю эту ситуацию спланировал: дать глупышке Ками змею в руки; изучить действие яда радужной змейки; переспать с дурочкой, поставить мысленно галочку…
«Он блефует, ничего не было, не могло быть», — сказала я себе, но воспоминания уже вспыли из памяти, показались смутными картинами.
У нас было, и не раз: в каре, в спальне… Я не смогла вспомнить, как вела себя, помнила только Руда, его участие. Он меня не принуждал, но он и не ушел, и когда меня под ядом влекло к нему, когда я электризовалась от прикосновений и ничего не соображала, он этим воспользовался.
Удивлена ли я? Нет. Одного не могу понять: почему, догадываясь, каков он, чувствуя, что он гнилой, я сотрудничала с ним и была так беспечна?
— Тебе не в чем себя винить, — заявил агент, и поднялся с кровати. Подойдя ко мне и поглядев в мои глаза, он добавил с улыбочкой: — Это лучшая месть твоему муженьку, не правда ли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я не отреагировала. Я осмысляла.
Руд истолковал это по-своему.
— Не надо так трагически на меня смотреть, я тебя не принуждал, — произнес он немного скучающим и раздраженным тоном, словно ему не раз уже приходилось это объяснять, и словно это мелочь, не стоящая переживаний.
— А я тебя и не виню, — ответила я. — Я себя виню.
— Ну и зря. — Поглядев на часы, Руд сказал: — Сегодня вечером я от твоего лица назначил встречу с Черточкой; я пойду с тобой как твое доверенное лицо. Мою легенду изучишь по пути, а также то, о чем говорить на встрече и как себя вести. Нас будут ждать около Мобры. Ты должна будешь передать Черточке радужную змейку в мешочке и намекнуть о том, что у тебя есть карта Золотых песков. Черточка выпадет в осадок и позвонит Папе.
— Папе?
— Тому, кто его крышует и перед кем он отчитывается. Папа нам и нужен. Встреча состоится быстро, в этом я уверен. Наши люди уже все подготовили, неожиданностей не будет, главное не нервничать и не бояться. Все ясно?
Я по-новому смотрела в лицо агента.
Надо же, как изменился его взгляд, движения, голос и тон… Он уже не соблазнитель, не манипулятор, я ему уже не интересна — я покорена и изучена, можно двигаться дальше.
Я ведь знала, что он такой, с самого начала раскусила это. И все равно попалась — яд не может служить оправданием, ведь я согласилась играть с ним сама, зная, что он не надежен и хитер.
— Ты поняла меня, Камарис? — уточнил Руд, пристально глядя в мои глаза. — То, что было ночью, не должно помешать. Мы просто хорошо развлеклись. Это не преступление.
— Не беспокойся, — ответила я холодно. — Все пройдет, как надо. Я пойду до конца.
— Знаю, — улыбнулся агент.
Глава 14
Я была очень спокойна. Неприятность с Рудом должна была меня подкосить окончательно, но вместо этого «мобилизовала», и на встречу я летела собранная, с ясной головой.
Это ставило агента в тупик. Он несколько раз пытался прощупать почву и проверить, в порядке ли я, не выкину ли какую-то штуку, и каждый раз натыкался, или, сказать вернее, напарывался на мой острый взгляд и замолкал.
— Мы взрослые люди, — в очередной раз завел он песенку. — Переспали, получили удовольствие, а ты еще и отомстила мужу-гаду.
— Не переживайте, — подчеркнуто официально ответила я, — я уже забыла об этом инциденте.
— Так уж и забыла? Милая, излишняя серьезность в жизни только мешает.
— Агент Руд, давайте лучше сосредоточимся на деле. Я хочу получить информацию о своем муже. Это единственное, что меня волнует, и это единственное, что толкало меня на сотрудничество с вами.
— Ты уже все знаешь, — пожал плечами мужчина. — Муженек твой из неблагополучных, с явной склонностью к насилию и талантом к убийству, к тому же продуманный и хитрый — комбинация как раз для маньяка. Да и по изображениям видно, что он непростой мужичок.
«Он украдет для тебя, убьет за тебя, сам убьется, если так будет надо, чтобы тебя сберечь», — сказал дед о Неве незадолго до смерти. Прута Ховери никто бы не назвал дураком, а тот факт, что он подпустил к себе так близко Нева, о чем-то говорит. Но как тогда объяснить ловушки на ферме, контрабандное оружие, тот «фокус» с подачей энергии?
Как ни крути, Невид замешан в темных делах. Как ни крути, впереди нас ждет развод — такой же скорый, как и наша женитьба.
Мы встретились на оживленной улице в Мобре; Черточка был в компании троих мужчин, которые недружелюбно и с опаской на нас смотрели. Приятно было осознавать, что не только мы их опасаемся, но и они нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А где Серенький? — спросил Черточка, когда я к нему подошла; Руд следовал за мной.
— Занят, — ответила я и без лишних слов вручила ему радужную ядовитую змейку в мешочке. Интересно то, что когда агент дал мне мешочек, я взяла его дрожащей рукой и вся мурашками покрылась, но стоило мне подойти к Теням, как рука дрожать перестала, а страх испарился — я ведь в роли крутой блондинки, а крутые не боятся малюсеньких змеек.