Да и как меня может волновать мерзкий Руд, если близится день возвращения Нева? Агенты и ему готовили «теплый прием»… Еще раз были проверены все детали смерти Прута Ховери, и снова было получено заключение — смерть от естественных причин. Никто деда не травил, не нападал. Просто его сердце отказало. Но почему? Что, если дед обнаружил тайник Нева или узнал о нем что-то эдакое, и помер от потрясения?
Но не таков был Прут Ховери, чтобы помереть от удивления. Дед частенько говаривал, что люди скоты, и хаял всех подряд; не зря же он под конец жизни разогнал всех помощников и остался куковать на ферме в одиночестве.
В общем, и меня, и агентов интересовало, что же случилось, имеет ли Нев отношение к смерти деда. Кстати, Руд и в этом запудрил мне голову: он говорил о своих предположениях так, словно это уже доказанные факты, то есть манипулировал мной, намеренно сгущал краски, мерзавец.
Ну и ящер с ним, с какахой коока! Разберусь позже!
Настал тот самый день. Меня вернули на ферму, заранее подготовленную к возвращению Невида Ховери; на моей одежде спрятали прослушивающее устройство, а в одном из сараев засели агенты, готовые в любой момент взять моего мужа. То, как они подготовились — костюмы, защищающие от большинства видов оружия, их собственное оружие, мрачность — напугало меня. Неужели Нев так опасен? Почему все так настороженны и серьезны, словно он не простой орионец, а бессмертный рептилоид?
Я места себе не находила, не могла собраться — у меня дрожали руки, дрожал голос, я сшибала предметы и натыкалась на углы в доме, словно он мне незнаком. Но когда мне доложили, что такси приближается к ферме, пропали и страх, и нервозность, и прочие чувства.
Крутая блондинка выведет своего мужа на чистую воду.
Я вышла из дома; на мне были треники, растянутая майка и, поверх — рубашка мужа. Светлые волосы убраны в хост, рваная челка лезет в глаза (пора подравнять). Путь к воротам казался мне бесконечно долгим — ведь это путь к концу наших отношений… Меж тем Невид вышел из такси (знакомый кар, да и таксист, махнувший мне рукой, тоже знакомый).
Я помедлила перед тем, как нажать на устройстве управления кнопку, открывающую ворота. Нев улыбался; его волосы, светлые-светлые, почти белые, искрили инеем в лучах Ханзи — только настоящая орионская платина так сияет на свету… Глаза у Нева тоже типично орионские — светло-светло голубые, холодные и прозрачные, как лед.
Я открыла ворота и пошла к мужу. Мгновение — и он сжимает меня в объятьях, вжимается носом в мои волосы, шепчет что-то…
Я поддалась порыву и вцепилась в мужа едва ли не крепче, чем он в меня. Нев пах медицинским кабинетом — его, как и всех пассажиров, продержали после полета на медконтроле несколько часов, терпкими ягодами — особый запах его любимого одеколона, и, немного, потом — дорога дальняя, а в наземных карах плохо с кондиционированием.
— Как же я скучал по тебе, Ками, — прошептал Нев, и, отстранившись, взглянул в мое лицо. — Красотка, жена моя.
— Муж мой, — выдохнула я; я так и не привыкла произносить это новое для себя слово. Как оказалось, и не надо было привыкать…
Нев поцеловал меня — резко, с грубым напором, но не от жадности или желания сделать больно, а потому что соскучился. Я ответила со всем пылом, отдала ему всю себя в этом поцелуе, и на некоторое время нас унесло к Звездам… но пришлось вернуться на землю.
Землю фермы, на которой столько всего произошло.
— Долго же тебя не было, — проговорила я, вглядываясь в его лицо.
— Нереально долго, — ответил Нев.
— Ты решил вопрос с документами?
— Да. Перед тобой теперь безошибочный стопроцентный Невид Ховери, — объявил муж и легонько встряхнул меня, словно не веря, что я, настоящая, во плоти, стою перед ним.
— Идем домой, — сказала я. — Тебя надо накормить…
Наверное, агенты меня прокляли, потому что вплоть до позднего вечера я не могла приступить к решающему разговору. Мне хотелось растянуть последние часы с Невом, замужние часы, почти нормальные часы, хотелось говорить о бюрократии, ценах на билеты в другие системы, о чем угодно говорить — только не о ферме, только не о лжи… О, Звезды, как же мне хотелось никогда не начинать судьбоносного разговора, притвориться, что все нормально…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нев сам начал.
— Будку я завтра же проверю, — уверенно сказал он. — Я чуть не поседел, когда ты рассказала о том, как сильно шарахнуло.
— Ты итак седой, — грустно усмехнулась я, имея в виду платину его волос. — Удивительно, что не поседела я. Если бы я сунулась в ту будку, то оказалась бы с дедом среди Звезд.
Кожа Нева стала почти такой же белой, как и его волосы.
— Я бы не допустил ошибки в этом, — вымолвил он. — Я все тысячу раз проверил перед отъездом.
— Значит, плохо проверил. Или наоборот… хорошо спланировал.
— Ты моя жизнь, Ками, — сказал просто Нев. — Я убью за тебя. Как ты можешь так говорить?
— Вот именно, — горько проговорила я. — Убьешь. Ты часто повторял это… но я не придавала этому значения, как не придала значения и твоему прошлому. Ты очень коротко рассказал мне о своей службе в армии, а я и не интересовалась… оказалось, зря. Ты ведь не рядовым солдатом был, так ведь? Ты был выдающимся, Нев. Истребителем.
— К чему ты ведешь, Ками? Всерьез считаешь, что я хотел тебя убить?
Как же это все тяжело… Пока я силилась ответить «да», Нев произнес едко:
— Мать надоумила? Она давно подозревает меня во всех грехах. Думает что я, шваль, окрутил тебя, чтобы заполучить ферму.
— Она тебя швалью назвала? — поразилась я
— Именно так и назвала. А когда Прут умер, вообще со мной перестала разговаривать. Мне говорили, что тещи иногда ведут себя так, если им не нравится зять… Мне было плевать, как она обо мне думает — не с ней мне жить. Но ты, Ками… как ты могла в это поверить? С самого начала я говорил тебе, что не хочу становиться Ховери, вступать в права наследства, что ферма проблемная. Это ты захотела стать Ховери и взять ферму.
— Да, я. Но не о ферме я хочу услышать, Невид. Я хочу понять, что ты за человек.
— Вот оно что… Ты с самого начала не была во мне уверена.
— Не была уверена? Да я пошла против всей родни, друзей, объявила всем, что хочу жить с тобой, что замуж хочу! Папа чуть от потрясения не умер, мама нервоз схватила, друзья у виска пальцем крутили, и даже коллеги были в шоке, узнав, что я теперь мужняя жена и улетаю на Луплу! Меня все отговаривали, а я все равно за тебя вышла!
— Тогда к чему этот разговор? Ты начала копаться в моей биографии после того случая с будкой? Да, Ками?
— Да, Нев! Я могла умереть, и электрики сказали, что энергия была подведена так нарочно!
— Я не имею к этому отношения.
— Поклянись.
— Если ты не веришь моему слову, нам не о чем больше говорить, — отрезал Нев.
Проглотив вставший в горле ком, я задала вопрос:
— Почему ты не рассказал мне всю правду о службе?
— Я ничего не утаил, — ответил муж; в его голосе звучала боль. — Я ответил сразу, что мой опыт в армии был кошмарным. Я должен был вывалить на тебя все подробности, ужаснуть? Тебя, благополучную добрую девочку, живущую в мечтах, невероятно далекую от всякой мерзости? Да и не хотела ты этого знать.
— Теперь хочу…
— И что ты хочешь знать?
— Почему ты Истребитель.
— А не знаю, почему, — развел руками Нев. — Не знаю, почему я более меток, чем другие, и почему рука моя не дрожит, когда я беру оружие, и чувства отключаются, когда выполняю боевое задание. Просто я такой — когда работаю, нет сомнений, нет осечек. У меня были отличные перспективы в армии, Ками. Я брался за задания без раздумий и выполнял без ошибок. Я гордился собой, пока до меня не дошло, что нормальный человек не может гордиться тем, что у него ничего не откликается в сердце при убийстве. Я даже не знаю, скольких убил — число должно быть ужасающим… Я не хотел продолжать так. Я бросил все и улетел как можно дальше, чтобы начать другую жизнь. Чтобы создавать, а не истреблять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})