— У Кати был котенок — Пушок, — сообщил Афанасий Петрович, который уже крепил крылья к основной конструкции, что, по всей видимости, должна была стать кабиной самолета. — Видимо, вы, Дмитрий, напомнили ей его. Он тоже был пушистым.
Девочка оторвалась от дегана и убежала в соседнюю комнату. Едва Дмитрий облегченно выдохнул, Катя вернулась с лоскутом какой-то тряпки и заявила:
— Пушистик, пора спать. Ложись, я буду петь тебе песенку.
Под «спят усталые игрушки», выводимые детским неокрепшим голосом, я заварила несколько пачек лапши. Пора было обедать, а скорее ужинать. Афанасий Петрович все еще увлеченно мастерил свой обещанный подарок для внучки.
Темнело очень быстро. К тому времени, как мы поели и теперь сидели допивали горячую воду в прикуску с шоколадом, в комнате с трудом можно было рассмотреть очертания лежащего на полу дремлющего дегана. Но наш маленький островок, границей которого были края расстеленного одеяла, освещал дрожащий огонек подожжённой спиртовой таблетки. Катя лежала на спине и крутила в руках картонный самолетик, собранный ее дедушкой. Сам же Афанасий Петрович дремал, привалившись к стене. Поднявшись, с намерением подпереть чем-нибудь входную дверь, чтобы хоть как-то обезопасить засыпающих людей, потревожила Дмитрия. Деган встал и, отряхнувшись, последовал за мной.
— Ты чего не спишь? — шепотом поинтересовалась я у зевающего дегана.
— Пфройдхусь. Пфрогхолодался.
— Далеко?
— Нфет. Бфудху пфо бфлизхости, — пообещал Дмитрий и скрылся в темноте подъезда.
Закрыла дверь. Задвинула запор. Навряд ли он сможет защитить нас, если кто- то попытается взломать дверь, но все же…
Подтащила к двери полуразвалившийся шкаф. Когда вернулась на кухню, Катя уже спала, свернувшись комочком. Стянула с себя куртку и накрыла ребенка.
— Спасибо, — прошептал Афанасий Петрович.
Я промолчала. Что тут скажешь? Только на глаза навернулись слезы. Зажмурилась, вытерла пальцами непрошенную влагу. Спать не хотелось. Раньше, когда была только я, засыпала с ощущением, что если не проснусь, то может даже к лучшему. А теперь чувство ответственности за ребенка и старика легло тяжелым грузом на сердце, и уже было не до сна.
Подняла с пола свой меч. Осторожно достала из кармана куртки шлифовальный брусок, подаренный Кириллом.
В соседней комнате был балкон. Точнее, сейчас там осталась только дыра в стене и неровный выступ бетонной плиты. Стараясь не споткнуться, на ощупь прошла в темноте через коридор и комнату. Здесь было намного холоднее, чем на обжитой кухне. Там хотя бы все стены были целы, а здесь в лицо пахнуло сыростью. Ветер, беспрепятственно врывающийся в помещение, растрепал волосы и заставил поежиться. Небо светилось темно-серым, и темнота здесь не была абсолютной. Я вышла на бетонный выступ и опустилась на самый край, свесив ноги в пустоту. Положила на колени меч и провела бруском по лезвию. Сноп ярких искр брызнул в стороны и осыпался вниз, затерявшись в темноте.
Видимо, не лучшая затея. Хотя, если решил привлечь внимание всех деганов в округе, то вполне себе. Только это в мои планы не входило.
Поэтому с сожалением засунула шлифовальный брусок в карман брюк и провела рукой по потеплевшей стали. Край был шершавый с крупными зазубринами. Придется сильно постараться, чтобы такое заточить. Странно, что этот ржавый кусок металла уже пару раз спас мою жизнь. Хотя… второй раз — все же заслуга Дмитрия.
(Вот если бы только того тритоса убила я…)
Сожаление быстро сменилось злостью, и я подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом, стараясь перебороть отчаяние, которое снова вернулось, затягивая меня в плен моих же визжащих от негодования мыслей.
Но предаваться отчаянию мне пришлось не долго, потому что раздался гулкий удар и что-то рухнуло.
(Входная дверь!)
Я не думала, что делать и куда бежать. Через мгновение уже была в коридоре, где за завесой пыли, поднятой упавшим шкафом, едва читался высокий силуэт. Потом перед глазами всколыхнулось синие сияние, и картинка стала четкой и ясной, словно я смотрела сквозь прибор ночного виденья или типа того.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
(Тритосы…)
Ощутив огонь, полыхнувший в груди и мгновенно распространившийся по телу вместе с током пульсирующей в венах обжигающе холодной, по сравнению с ним, крови, только криво улыбнулась.
(Все же есть прок от этой боли…)
Крутанув в руках меч, метнулась навстречу первому из входящих в помещение солдат. Уйдя от удара влево, пробежалась вверх по стене, почувствовав, как треснула под ногой бетонная плита. Хорошо, что несущая, иначе бы не выдержала. Крутанулась через голову и рубанула воздух по дуге, отсекая голову тритоса, явно не ожидающего такой прыткости от земного существа. В лицо ударил фонтан густой крови, забрызгав щеку и губы, попав в рот. Во рту тут же разлился неприятный привкус железа. Сплюнула, приземляясь и, провернувшись, разделила следующего нападающего на две равные половины. Вылетела в коридор, облегченно выдохнула, переступив порог квартиры.
(Надежда есть…)
Их было не много. Около десятка. Я считала, ровно размахивая мечом, продвигалась вперед, не оставляя никого в живых позади себя. Но на седьмом, споткнулась об отрубленную руку и полетела на пол, все же успев отбить удар огромного металлического молота. Мелькнула вспышка лазера. Тут же раздался резкий крик, скорее напоминающий рев, перекрывший шум сражения.
— Убрать оружие. Она нужна живой.
В возникшей суматохе, кувыркнулась через голову и вскочила, пронзив воздух мечом и насадив зазевавшегося тритоса на сияющий синим клинок… засмотрелась на неожиданное открытие и пропустила удар, пришедшийся точно в висок. Перед глазами потемнело, и я рухнула на пол, с ужасом понимая, что проиграла все…
Меня подцепили под руки и подняли с пола. Я периодически приходила в себя, но реальность постоянно ускользала, вновь и вновь ввергая меня в забытье.
Меня затащили обратно в квартиру. Там уже толпилось несколько тритосов. Афанасий Петрович жался в угол, прикрывая собой испуганного ребенка. Девочка не плакала, только, как запуганный зверек, таращилась на столпившихся в комнате иных. Я в очередной раз тряхнула головой, пытаясь справиться с головокружением.
— Конгор, — солдаты вытянулись по стойке смирно, когда в комнату вошел главный.
— Видимо, это тот человек, о котором говорил дезер. Прежде, чем нам удалось его схватить, он убил шестерых.
Я хотела поднять голову и рассмотреть этого конгора, но тело все еще не слушалось, и все, что я смогла, это криво улыбнуться, ощущая разгорающийся в центре груди огонь.
(Ну, давай. Еще немного…)
— Здесь еще два, — отрапортовал один из присутствующих.
Раздался испуганный вскрик малышки.
— Прошу вас, не надо! — это уже Афанасий Петрович. — Она же еще ребенок. Не трогайте.
Умоляя, старик встал на колени и схватился за плащ одного из рядом стоящих иных.
Я сжала кулаки и так сцепила зубы, что челюсть свело судорогой. Вздохнула.
(Ну же…)
И тут произошло что-то странное. Солдаты, держащие меня, куда-то исчезли, а я, лишившись опоры, рухнула на пол. В комнате раздались приглушенные вскрики. С оглушительным грохотом рухнула стена, отделяющая кухню от соседней комнаты. Я попыталась встать и у меня почти получилось, но ноги подогнулись, и я упала на колени, все же успев рассмотреть Афанасия Петровича и Катю. С ними все было в порядке. Вокруг валялись обезображенные тела иных. В живых остался один. Он стоял у рухнувшей стены. Я видела только ноги. Я не понимала, что произошло, но это сейчас было не так важно, как меч, который я углядела в полуметре от себя. Он не был моим. Кого-то из солдат. Но какая мне разница, чем отрубать голову тритоса? Картинка перед глазами подернулась синим, и я стартанула, как заправский бегун со стажем, с низкого старта. На ходу подцепив меч и удобно перехватив его за рукоять, подлетела, отпружинив вверх, и уже в воздухе случились пара вещей, которые заставили меня ополоумевшим мешком с картошкой влететь в тритоса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})