Катя послушно засунула руки в рукава. Куртка оказалась ей почти по пятки. Я завернула длиннющие рукава и застегнула на все пуговицы новообретенное детское пальто. Выудила из кармана куртки веревку и подвязала, как поясом.
— Вот, теперь не замерзнешь, — нахлобучив на довольную Катю капюшон, пообещала я.
— Пфойдем, — нетерпеливо позвал Дмитрий.
Тритос уже стоял на пороге, скрестив руки на груди.
Я подхватила на руки Катю и подошла к дегану.
— Что, поедешь на котике? — спросила я у затаившегося ребенка.
— Да! — радостно отозвалась девочка и крепко вцепилась в гриву дегана, едва я усадила ее на спину.
— Очень крепко держись, поняла? — переспросила я у довольной Кати. Девочка состряпала самое серьезное лицо, которое я когда-либо видела, и кивнула. — Умница. — похвалила я, и не сдержавшись, улыбнулась.
Но радость моментально растаяла, потерявшись в отвращении, стоило мне встретиться глазами с пристальным взглядом иного, глаза которого в темноте мерцали тусклым серебром.
— Вфелизхар, вфозмхи рфюкзак, — вторгся в мою разгорающуюся ненависть голос Дмитрия.
Иной отмер и, пройдя вглубь комнаты, подхватил огромный рюкзак, прекратив попытки Афанасия Петровича приподнять непосильную ношу.
— Спасибо, — поблагодарил инженер.
А я скривилась и, схватив свою сумку, перекинула ее через плечо и вышла из комнаты.
На площадке возле лестницы обнаружила свой меч, торчащий из трупа пришельца. Выдернула, вытерла кровь о штанину и посторонилась, пропуская Дмитрия с Катей.
— Ты только не забывай, что у тебя ребенок на спине, — попросила я проходящего мимо дегана.
Тот недовольно фыркнул, типа «не тупой», и проворно спустился по лестнице, ловко преодолев первый пролет. Девочка довольно завизжала и прижалась к своему пушистому «котенку».
Но тут обнаружилась проблема, о которой я почему-то не подумала. Афанасий Петрович ничего не видел в темноте. Инженер споткнулся о валяющееся на полу тело и едва не упал, если бы не иной, который успел подхватить пошатнувшегося старика. А нам еще спускаться с 18 этажа и дальше по темным улицам. Может стоило и его усадить на дегана?
— Афанасий Петрович, я помогу вам спуститься, — совершенно неожиданно выдал иной.
— Не в том положении, чтобы из гордости отказываться от предложенной помощи, — отозвался пожилой мужчина.
После чего, подхватив инженера на руки, тритос прошел мимо меня и дальше вниз по лестнице.
(Очешуеть какие мы благородные.)
Но на праведные возмущения и воспоминания всего, что можно было повесить на совесть иного, не было времени. Поэтому я поспешила вслед за удаляющимися.
Так как никто не тормозил, спустились очень быстро. А потом следовали за тритосом. Мне это было совсем не по душе, но деган справедливо заявил, что только «Вфелизхар» точно знает, где нет иных, и сможет нас увести подальше от врагов.
Шли весь остаток ночи. На отдых не останавливались. Иной нес Афанасия Петровича и рюкзак, деган — Катю, а я со своим светом все больше убеждалась в том, что утраченные силы возвращаются. А по мере этого и восприятие мира менялось, я вновь начинала чувствовать окружающее пространство, словно часть себя.
Остановились, когда уже совсем рассвело. Забрались на верхний этаж высотки, что обреталась где-то на южной оконечности города.
Отыскали вполне себе годную для проживания квартиру. Почти все стены уцелели, если не считать одной в туалете. Но я просто закрыла дверь в это маленькое помещение, и проблема сквозняков была решена. Вещи сгрузили в расчищенном наспех углу.
Сейчас Афанасий Петрович, наконец-то обретший свободу, разминал затекшие суставы. Катя бегала из комнаты в комнату, оглядывая свои новые владения. Деган улегся на пол, из его взлохмаченной гривы все еще торчали перевязанные тряпочками косички, а нижняя часть лица была перемазана кровью.
Впрочем, я выглядела еще хуже. Майка, пропитавшаяся кровью убитых тритосов, высохла и теперь стояла колом, неприятно задевая края открытой раны. Руки по локоть в той же крови, да и на лице ощущалась засохшая корочка, которая стягивала кожу. Умыться бы… да и переодеться бы не помешало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мои размышления прервал иной:
— Мне нужно возвращаться.
— Но, Велизар, разве у вас не будет проблем после того, что вы совершили? — с волнением в голосе спросил Афанасий Петрович. Он, видимо, испытывал чувство признательности к тритосу, я же этим похвастаться не могла.
— Пока нет прямых доказательств, никто не посмеет обвинить конгора, — глухо отозвался тритос.
— Чфто бфудхежь дфелхать, ефсли дфогхадаются? — повернул голову в сторону иного деган.
А я думала, он уже спит.
— Тоже что и в прошлый раз, — так же глухо ответил иной.
— А что было в прошлый раз? — поинтересовался Анатолий Петрович.
— Онф всех убфил, — ответил за тритоса Дмитрий.
— Так почему бы сразу не убить всех снова? — даже не пытаясь скрыть ненависть, буквально сочащуюся из каждого слова, спросила я, уставившись на иного.
Но ни единый мускул на лице тритоса не дрогнул, только уголок губ дернулся и слегка приподнялся, будто иной еще не решил, хочет он улыбаться или нет:
— Тогда прилетят основные силы, а вот с ними я уже вряд ли справлюсь, — серьезно отозвался пришелец.
Мне стало как-то не по себе и, прервав наш слишком затянувшийся зрительный контакт, я вышла из комнаты.
(Воротит с него.)
Глава 24
Таким взглядом можно убивать. Ненависть, которую испытывал ко мне человек, ощущалась даже на физическом уровне. Она приносила въедливый вкус горечи, который растекался во рту и где-то там в центре груди.
Но Нулевой отвернулся и вышел из комнаты, вырывая с корнем все мои внутренности, все, что наполняло меня. Оставив мне лишь вакуум пустоты.
Поморщился и вздохнул, резко, словно мне нужно было дышать, словно я действительно мог задохнуться.
Постарался сосредоточиться. Надо идти. Нужно разобраться в том, что сам же и натворил.
Кто бы посмел сказать мне всего месяц назад, что я предам свой народ, я бы убил, едва эти слова слетели с губ говорящего. А сейчас безразлично подсчитывал сколько еще соплеменников осталось на планете, чтобы случайно не оставить свидетеля в том случае, если все-таки снова придется избавиться ото всех.
— Велизар, а вы вообще едите?
Голос старого землянина, которого я, пытаясь угодить Нулевому, нес на руках, остановил меня на пороге. Я обернулся.
— Думаю, нам стоит поесть, вы к нам не присоединитесь? — Афанасий Петрович, так его называл Нулевой, держал в руках какие-то пакеты и вопросительно смотрел на меня.
Нет. Тритосы не едят. Достаточно просто перейти в энергетическую форму, и тело при следующем воплощении восстановит свои резервы. Но я этого не сказал. Обнаружился повод остаться, и я кивнул, делая шаг обратно в комнату.
— Тогда сейчас позавтракаем. Правда, все, что у нас есть — это лапша. Но это лучше, чем ничего. Помогите мне постелить одеяло. Сначала нужно убрать мусор.
Старик засуетился, отодвигая сваленные в кучу сумки и расчищая ногой бетонную крошку, перетертую в пыль.
Помог расчистить место для одеяла, которое после сам же и расстелил.
Афанасий Петрович тем временем достал из рюкзака бутыль с водой и котелок.
— Вы такое еще, наверное, никогда не ели, — улыбнувшись, произнес землянин. — А мы вот раньше тоже пренебрегали, кто ж знал, что лапша быстрого приготовления нас так выручит в постапокалиптическом мире. Хотя и ее запасы скоро закончатся. Катя, — человек посмотрел в сторону выхода. Проследив за его взглядом, я увидел ребенка, который, не решаясь зайти, выглядывал из-за косяка. Афанасий Петрович попросил: — Катя, будь добра, позови Анну. Пусть поторопится, иначе лапша совсем развариться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Девочка кивнула и убежала выполнять просьбу.
От одной только мысли, что вновь увижу Нулевого, я весь как-то напрягся. Попытался не сжимать кулаки и не ломать пальцы. Передернул плечами и постарался занять как можно более непринужденную позу, но почему-то все казалось ни к месту. Даже собственные руки и ноги. Все это тело. Захотелось развоплотиться, но тогда смысл моего присутствия здесь будет потерян.