Но, как стало ясно из дальнейшего грустного повествования, несчастный Юл Ломанс ничего конкретного типа имен и адресов не знал.
Он, опоенный какой-то дрянью, оказался в полной зависимости от тех прощелыг, что взяли его в оборот. О какой-то случайности здесь не могло быть и речи – поддели его на крючок вполне целенаправленно, выделив из толпы как вполне пригодного для облапошивания субъекта. Пьяный файтер из нездешнего легиона, в одиночку, в отпуске и, разумеется, с немалыми отпускными – чем не находка для жаждущих и страждущих? Приклеились к Портосу крепко, намертво, от себя не отпускали. Впрочем, если бы и отпустили, никуда эфес уйти бы не смог – не то было состояние.
– Все время если не в отключке, то как заторможенный чуть ли не до нуля, – жаловался Портос. – Руки-ноги не слушались, на горшок водили и держали, чтобы не упал… То в кабаках, то в квартирах каких-то, возили туда-сюда, как растение, блип! И все подпаивали да подпаивали. Вроде и весело, и мозги не включаются… А! – Он горестно махнул рукой.
– Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки… – пробормотал Арамис.
– Сам дурак! – окрысился геянин, но вновь как-то вяло, без напора. – Тебя бы на мое место.
– Ну, а дальше-то что? – поспешно погасил назревающую ссору Габлер.
А дальше было еще хуже. В каком-то непонятном ему самому порыве безбрежного альтруизма Портос обналичил почти все свои заработанные в Стафле денежки и вручил этой шайке-лейке. Сей благородный поступок был отмечен очередным пиршеством, а потом вся компания почему-то переместилась на Единорог.
– Вот вроде только что был на Верке, а уже везут меня куда-то… Я и пошевелиться не могу, а они говорят: это Кришна. Мол, сейчас в такое местечко закатимся, век помнить будешь…
– Ты что, просигналить не мог? – спросил Арамис, глядя на друга со смесью злости и жалости.
Подавленный здоровяк слабо махнул рукой:
– Ага, просигналить… Я и не знал, со мной ли деск или уже нет. – Портос шумно вздохнул, так что почудилось – заколыхалось само серое пространство озы. – Только недавно его обнаружил, он дрянью какой-то был измазан… Еле отскреб…
Из дальнейшего монолога доблестного файтера двадцать третьей вигии стало известно, что сегодня Портос в полном одиночестве очнулся в каком-то помещении, больше похожем не на гостиничный номер, а на комнату в комьюнити[37]. Кроме трусов, которые были на нем, и унидеска, лежавшего на полу у ложа, обнаружился и нэп, в кармашке которого – слава богу! – в целости и сохранности располагалась «великолепная пятерка»: инка, банка[38], ливка[39], медка и пейка[40]. А вот казенный комбинезон и казенные бегунцы исчезли. Равно как и все до последнего асса деньги со счета. Шейв-пенка нашлась среди пустых бутылок на столе, майка – под столом. Входная дверь оказалась запертой, на стук в нее и зов Портоса никто не реагировал.
Судя по всему, собутыльники посчитали проект «Лох-файтер» закрытым и удалились устраивать веселую жизнь на деньги Портоса и ловить новых простодушных детей далеких планет.
Из мейла Арамиса, сохранившегося в унидеске, геянин узнал, что тот должен был вчера прилететь на Единорог для встречи с Габлером – и тут же вышел на связь.
– Давайте сюда, парни, – хмуро сказал он. – Только не забудьте одежду мне по дороге купить и что-нибудь на ноги. Потом рассчитаюсь.
– Сюда – это куда? – спросил Арамис.
– Ну… не знаю… Из окна улица видна какая-то, внизу. Тут этаж пятый или шестой… А! Точно, шестой. Я номер на двери запомнил, ну, когда заходил… когда заносили… Три шестерки, как в «тузе-перевертыше».
– Да, запоминающийся номер, – согласился Арамис. – Что еще из твоего окна видно?
– Ну, по улице кары-уникары мотаются, народ туда-сюда ходит…
– Какие-то особые приметы у этой улицы есть? – терпеливо спросил беловодец. – Шопы какие-то, кабаки с вывесками, что-то еще?
Голова горемычного Портоса в объемной зоне унидеска повернулась в сторону. В профиль здоровяк тоже выглядел вполне несчастным.
– Ага, есть, – сказал он. – Наискосок, слева, домище такой серый… раз, два, три… семиэтажный, с колоннами, как Парфенон… – Экскурсии по очагам культуры Грэнд Ромы все-таки не прошли для Ломанса даром. – На первом этаже, над дверями, написано: «Фитоцентр». Три… Три… пхала.
– Как? – переспросил Арамис. – Читать разучился? Какие «три пихала»?
– Может, «три опахала»? – предположил Габлер.
– Да нет, – досадливо поморщился геянин. – Фитоцентр «Трипхала[41]». Пхала… три…
– Понятно, – кивнул Арамис. – Такси найдет. Сиди на месте и не высовывайся, скоро приедем.
– А куда ж я высунусь без штанов? – вздохнул Портос. – Да и самочувствие… Все плывет, слабость дикая… Причем постоянно. Видно, траванулся. – Он помолчал и добавил: – Вы там еще пивка прихватите. Может, полегчает…
– Винца принесем, – пообещал Арамис. – Хотя оставить бы тебя там, дурака, чтобы сам выкручивался и впредь меру знал.
– Где ж она, эта мера? – вновь, еще тяжелее, вздохнул Портос. – Давайте, парни, выручайте.
– Выручим, куда ж мы денемся? – заверил гинеец. – А пожевать чего-нибудь прихватить?
– Не, – поморщился Портос. – Никакого желания.
Арамис озадаченно хмыкнул. Это действительно было очень и очень необычно – любитель поесть Портос отказывался от еды! Видать, действительно траванулся крепко.
– Держись, Юл, и за трусами присматривай, – сказал он. – Как бы и они не пропали. Мы скоро.
А Габлер ободряюще улыбнулся бедняге.
Глава 10. Три шестерки
Когда страдальческая физиономия Портоса исчезла из озы, Арамис вывел на экран схему Кришны, задал название и без труда обнаружил фитоцентр «Трипхала». Находился он на улице Раджа Капура, ближе к северо-западной окраине мегаполиса, а наискосок от него, через дорогу, стоял многоэтажный дом, протянувшийся чуть ли не на весь квартал. Там, очевидно, и томился обобранный чуть ли не до ниточки Юл Ломанс.
Арамис убрал унидеск в карман и повернулся к Габлеру:
– Ну что, прикупаем этому бухарику шмотки и едем туда?
Крис сосредоточенно потер подбородок:
– Интересно, зачем эти прохвосты его с Верки сюда тащили? Деники-то они из него уже выкачали в столице… На кой он им сдался, безденежный?
Арамис некоторое время непонимающе смотрел на него, а потом предположил:
– Ну, понравился он им. У них, мабыть, такие лохи конченые не часто случаются. Прокатиться захотелось с ветерком, через пол-Ромки. А может, им чего и надо тут, на Однорогом, вот и слетали за чужие деньги. И обрати внимание, благородство им не чуждо: могли его и вовсе без трусов оставить.
– Может быть, может быть… – задумчиво пробормотал Габлер, уставясь в стол, и вновь поднял взгляд на сослуживца. – А ты заметил, как он говорил?
– А как он говорил? Ртом он говорил…
– Ясно, что не задницей. Я же спросил не «чем», а «как». Он, Лино, не говорил, а выдавливал из себя, словно через силу… Словно его заставляли заученный текст произносить… Под прицелом…
Арамис откинулся на спинку легкого кресла, сцепил пальцы на животе и прищурился.
– Ты чего, мистер Габлер? Напрашиваешься на визит к психиатру? Они ж его поили хрен знает чем, у него вообще язык мог отняться! Не ищи черных пликликов в темной пещере, потому что не сидят они в пещерах. Давай, допивай – и вперед, займемся шопингом!
«Да, от такой жизни точно придется к мозгоправу наведаться», – подумал Крис и вылил в себя остатки приятного местного напитка.
Подождав у дверей, когда подъедет заказанное такси, «минервы» нырнули в него и направились приобретать одежку-обувку для измученного отнюдь не нарзаном дружка-приятеля. Особо не выбирая, купили несчастному свитер и брюки подлиннее и попросторнее, а также необъятную, бледно-зеленую, приятную для глаза куртку местного производства с капюшоном. Чуть не заблудившись среди полок, заставленных разнообразной обувью, выбрали здоровенные полусапоги на толстой подошве, с устрашающими квадратными носищами. В таких сапогах одно удовольствие было дошагать по снегу хоть до самого космопорта. Не забыли и о трусах, а еще купили плотную черную майку с длинными рукавами, чтобы, не дай бог, не подхватил простуду ослабленный алкоголем сослуживец.
Покончив с покупками, поехали на улицу Раджа Капура. Никакого намека на слежку файтерам обнаружить так и не удалось.
Такси доставило их к фитоцентру «Трипхала». Красно-желтая многоэтажка без каких-либо архитектурных излишеств, ставшая тюрьмой для Портоса, строгим параллелепипедом возвышалась на другой стороне улицы. Где-то за одним из многочисленных окон сейчас, возможно, с тоской и надеждой взирал на течение городской жизни файтер, воздавший обильную дань богу алкоголя.