эволюция живых существ! Этот мир находился на какой-то примитивной стадии его собственной эволюции. На суше – только то, что можно было условно назвать флорой. В воде – самые примитивные, лишенные скелета существа. И все это не имеет ничего общего с людьми и теми домашними животными, которых они принесли сюда вместе с собой. Хорошо еще, что в основе местной биоты, похоже, лежит эволюция тех же белковых систем, что и на Земле. Земные животные, да и люди, прекрасно едят эту растительность и не болеют. Вот еще, кстати, похоже, что местные микроорганизмы нейтральны по отношению к пришельцам. Попав сюда, я ни разу не болел ничем похожим на инфекцию. Хотя люди здесь болеют, так же, как и на Земле. Что тут говорить – самый могущественный магический орден – скелле – вырос из секты монашек, занимавшихся медициной.
Мысли неслись галопом. Древние прошли длинный путь развития, и можно было допустить, что каким-то образом определили свою прародину – неясно только, каким. Но их далекие предки, судя по всему, попали сюда еще в неолите. Не хотите ли вы сказать, что охотники, пастухи и примитивные земледельцы, вооруженные каменными орудиями, создали новую физику? Вот вам еще одна загадка! Или откуда они узнали про развитие живых существ, сидя на этой планете? А они, между прочим, говорили об этом как о факте, известном детворе в школе.
Ну и, наконец, «новая физика» – я прекрасно понял посыл мысли неведомого Зеоса, но от того, что на Земле называли бесплодной игрой ума, до реальной теории, то есть гипотезы, разработанной до такой степени, что ее можно проверять практикой, – грандиозная дистанция. Хотел бы я почитать этого его ученика, Артхама.
Тут мне стало грустно. Я внезапно осознал, что нахожусь в положении гораздо более трудном, чем неведомый ученик, который по этому учебнику готовился к окончанию школы. Если между ним и знанием природы магии и межзвездных путешествий стояли лишь годы учебы в университете, то мне предстояло еще откопать этот университет и оживить преподавателей. Я, конечно, не отступлю, но осознание своего реального положения заставляло опускать руки.
Отложив драгоценную находку, я стал разводить очередную порцию напитка. Где-то у дома опять орала Урухеле – что за женщина, спокойно говорить не может? Со мной она вела себя тише воды, ниже травы, хотя я знал, что она меня недолюбливала. Своего же нового мужа гоняла и в хвост и в гриву, несмотря на то, что – это было заметно – жить без него не могла. Захотелось, чтобы приехал Садух – сейчас бы выпить и пообщаться по-мужски. Хотя пьянство, по уже упомянутым причинам, мне здесь не доступно, участие в пьянке, как выяснилось, имело практически тот же эффект, независимо от твоего собственного опьянения. Общение с Садухом давало возможность выговориться и услышать подлинного собеседника – его реальные мысли и переживания.
Урухеле внезапно замолчала. Я встал. Если она затихла, значит, одно – у нас гости.
Дождь прекратился, но никуда не делся – не успел. Вся вода, которая до этого висела толстым душным одеялом над головой, сейчас лежала в лужах, на листьях, на деревьях, капала с веток. Выходить из-под крыши не было никакого желания, и я стоял, дожидаясь, когда события сами доберутся до меня. Между стволами бамбука мелькнула знакомая накидка Садуха, и пару мгновений спустя тот уже разводил в кружке свою порцию орешка.
– Илия, давай по-быстрому – времени нет. Лети на свою скалу, где ты любишь загорать, и не возвращайся, пока я не свистну.
– Что случилось? Скелле?
– Какие скелле? Ты что, летал вниз?
– Нет. У нас же договор – я вниз не летаю.
– Тогда при чем тут скелле?
– Да так, предположил, – не стал я распространяться на счет своих потаенных страхов.
– Хуже. Гораздо хуже. Конкурентам кто-то стуканул, что это через тебя все поставки идут, и что это ты в семье за транспорт отвечаешь.
– Но это же неправда. Я работаю только над пустошью.
– Вот тот, кто стучит, этого и не знает. Сейчас это неважно. Ты, не ты. Важно, что твой самолет здесь, а им видеть его не надо ни при каких обстоятельствах.
– Так какие проблемы? Первый раз, что ли?
– Ты не понял – они не нападают. Они вежливо и культурно идут в гости. Сюда. К тебе.
– Не понял. Их что, нельзя того?
– Ни в коем случае! Уважаемые люди! Не дай бог, с ними что случится!
– Ясно. Придут гости, а меня дома нет. Вы тут выпивать будете, а я на скале сидеть и сухарики жевать, – я немного подумал. – Слушай, а как так? Как это, уважаемые люди идут ко мне, с ними незнакомому, а ты вроде сбоку припека, не при делах? Не понимаю.
Садух вздохнул:
– Они, честь по чести, у меня уже были. Два дня бухали. А перед уходом и говорят, мол, мы по пути к вашему семейнику заглянем, мол, слышали – дельный человек. Вы, мол, не против? А я что? Скажу, нет, нельзя? Я и сказал, что ты вроде уехал по делам. Но боюсь, что они все равно явятся – проверить. Этот хутор как раз ближе к краю.
– Может, отогнать самолет и встретить гостей?
– Нет. Самолет важней всего!
С самого начала было ясно, что Садух самолет оценил и полюбил настолько, что я превратился в досадное приложение к прекрасной машине.
Я и сам не горел желанием вести дипломатическую пьянку с незнакомыми и неинтересными мне людьми, поэтому особенно не ломался:
– Ладно. Сейчас улечу. Далеко они? Как ты их опередил-то?
– Я еще с вечера сказал, что утром ухожу вниз. Ну и свалил, пока они дрыхли. Оставил их на племянников – те кого хочешь, кроме тебя, перепьют.
Я глубоко вздохнул, собрал вещи и заорал:
– Урухеле!
Глава 22
Облачный край – обширное плато, отделяющее долину великой реки от Восточных гор. Везде, где я побывал, это плато вздымалось над нижележащей равниной скалистым обрывом. За долгие тысячелетия обрыв местами осыпался, зарос лесом, местами обрушился вниз водопадами. Дождь и ветер делали свое дело, и когда-то непроходимая стена сдавала свои позиции. Скалы теперь уже не возвышались бастионами над долиной, теперь они больше походили на гнилые крошащиеся зубы, торчащие гребенкой из поросших лесом холмов, под которыми покоились остатки былого величия. Одна скала, еще при рождении, захватила породу еще более древнюю – могучий, прочный вулканический базальт. И вот она возвышалась темной неприступной башней среди унылого кладбища, похоронившего ее соседок. Скала