укрытый почти со всех сторон.
Утром следующего дня явились мои подельники. Обычно хмурые и молчаливые, сейчас они были веселы и довольны жизнью – видимо, дела в Оруиле шли без неожиданностей.
– Ну что, шеф? Полетели? – радостно заорал старший из них.
– Тамир, дай человеку позавтракать – имей совесть! – улыбаясь, отозвался второй.
– Я разве против? Я бы и сам не отказался, – продолжил старший, закидывая в салон самолета небольшую сумку, которая, по-видимому, соответствовала в цене десятку мешков с орешком, доставленному мною сюда накануне.
– Грейте сами, – проговорил я с набитым ртом, дожевывая лепешку с местной версией тушенки – козлятина в собственном соку, изолированная от внешнего мира толстым слоем жира и упакованная в глазурованный горшочек, заботливо приготовленный Урухеле.
– Ты чего, шеф? – потянул носом старший. – С утра?
– Вот, счастливый человек! – согласился с ним второй, намекая на мою способность употреблять раствор орешка в неограниченном количестве и без последствий – для меня он заменял кофе.
– Я считаю, что всему виной его борода. Человек, отягощенный таким уродством, нарушает гармонию мирового порядка, и равновесие сил природы стремится возместить дисбаланс, компенсируя его таким же чудовищным счастьем.
– Тамир, прекрати! Продуктов не напасешься – сейчас все вывалится! – упрекнул первого второй контрабандист, аккуратно, двумя пальцами, закрывая мою отвисшую челюсть.
– Да уж, Тамир, – присоединился к нему я. – Чтобы я от тебя такого больше не слышал! Ты сейчас мировую гармонию так тряхнул, что я боюсь даже думать, чем она – гармония, в смысле, – это компенсирует.
– Уже, – буркнул, набивая рот, Тамир. – Уже компенсировала, так что не переживайте! Арсун, расскажи ему, что мы видели.
Я повернулся ко второму настороженно – не люблю неожиданности. Тот глянул на меня вполне серьезно:
– Шеф, в Оруиле, прямо у причалов, кафе открылось.
Слово «кафе» он произнес именно так, как оно звучит по-русски, даже местный акцент вполне подошёл.
Я выпучил от неожиданности глаза:
– Чего открылось?
– Кафе. Так написано. Что это значит, я не знаю. Местные говорят, что это, вроде, из древнего языка – значит «харчевня».
У меня что-то шевельнулось в животе, по телу прошла знакомая волна напряжения. Тамир в этот момент дожевал и вмешался:
– Самое интересное не это! Самое интересное, что оно называется «Веселый мун», а на вывеске какая-то волосатая образина сидит верхом на – ты уж извини, шеф – на хрене таком с крылышками.
Оба парня уставились на меня с самым серьезным видом. Я молчал, переваривая услышанное. Для меня было очевидно, что это приглашение. Кто-то хотел найти контакт со мной или людьми, которые понимают, что это за хрен с крылышками.
– Заходили? – поинтересовался я.
– Не. Поспрашивали. Говорят, такое же открылось в Орнеже, и ниже тоже видели.
– Ясно, – сказал я, совершенно в том не уверенный. – Давайте, доедаем и сваливаем. С этим «кафе» потом разберемся.
Пока напарники заканчивали с завтраком, я обдумывал ситуацию. Первой моей реакцией было – проигнорировать объявление. Мало ли, скелле задумали таким образом выманить меня. Но откуда скелле могли знать земное слово «кафе»? Только от Аны. Как только эта мысль всплыла в моей голове, так трезвый взгляд начал уступать инстинктам. Скелле со своей магией могли приманивать меня до конца света, но магия красивой женщины была гораздо могущественнее любого скелле. К счастью, осторожность не покинула меня окончательно, и я решил подождать до следующего рейса контрабанды. Подошлю кого-нибудь, кто с гарантией ничего обо мне не знает – попрошу организовать Садуха. Пусть обозначит интерес – например, объявит, что у него есть знаковый мун. Посмотрим, какая будет реакция и будет ли она вообще.
Глава 24
Дворники все-таки пришлось мастерить. Каждый, кто их видел, полагаю, думает, что это элементарно. Спешу вас заверить, что изготовление одного единственного экземпляра заняло у меня месяц времени. Пока нарисовал чертежи деталей, пока переправил Фуртаху с оказией вниз заказ, пока получил изготовленные детали – месяц и ушел. Пару дней провозился, собирая и подстраивая управлявшийся вручную механизм. К счастью, местный аналог резины в этом мире существовал – как водится, это был сок очередного неведомого мне растения, который с легкостью застывал при нагревании в резиноподобную массу. Его я уже закупил раньше, когда искал материал для всевозможных уплотнителей на двери и люки самолета. Так что время на ожидание деталей из Саэмдила я не тратил – мастерил щетки для дворников.
Теперь, на подлете к горам, мои усилия окупались буквально каждую минуту – даже когда дождя не было, водяная пыль в этих местах садилась на лобовые стекла прямо из воздуха. С единственным дворником я тоже видел не очень много, но хотя бы окно прямо перед моим носом всегда можно было протереть. Низкая облачность цепляла машину своими пушистыми краями, мокрый лес внизу мелькал однообразным ковром, туманная пелена впереди не давала приблизиться к ней, с легкостью убегая от летящей машины. Где же эти чертовы горы?
Запущенная по моей просьбе Садухом наживка сработала. К болтливому посетителю кафе, собиравшемуся уже покидать гостеприимное заведение, подошел хозяин и сказал, что, если уважаемый не против, то он сможет забрать записку для его знакомого муна через двадцать дней тут же, в кафе. Проинструктированный посетитель сделал вид, что его с кем-то перепутали и он не понимает, о чем идет речь. Собственно, это было правдой – никто ему ничего и не объяснял. Его задача была болтать и слушать. Когда все это дошло до меня, оставалось еще десять дней до срока. Все доставки для семьи я уже сделал, новый урожай не подошел, и я, изнывающий от ожидания, решил проведать горы и знакомые монументы. Главным образом я хотел проверить возможность полета в горах, так как до сих пор не решил, куда направлюсь, когда буду готов к большому путешествию – на запад или восток. Полет через океан в одиночку я считал безумием. Стоило проверить возможность перебраться через горы.
Последний раз я пересекал Облачный край гораздо южнее, и заняло это у меня больше двух дней. Скорость новой машины была намного больше старой. Самолет вообще получился удачным – устойчивым в полете, немного менее маневренным, зато быстрым. Вылетев сегодня утром, я рассчитывал за день пересечь пустые леса, но день уже клонился к концу, освещенность упала, а гор по-прежнему не было видно. Я решил не лететь до упора – все равно исследовать горы лучше, обладая запасом по времени и хорошей освещенностью. Поэтому, увидев первое попавшееся подходящее озеро, пошел на посадку. Сбросил скорость, завис над водой, осматривая берега, выбрал подходящий,