возвышалась даже над основным уровнем плато обрывистыми вертикальными стенами. При этом на ее вершине, внутри округлого провала, за долгие годы образовалась небольшая площадка, покрывшаяся грунтом. В глубине ее время от времени наполнялось крохотное дождевое озеро. Эта темная башня, примеченная мною, когда я возвращался после бегства с побережья, стала моим излюбленным убежищем, когда мне надо было подумать или просто, спрятаться.
Ветер, приходящий из долины, теребил шуршащую ткань палатки. Самолет, укрытый специально сделанным для него покрывалом, отдыхал в стороне, ближе к стене скалистой впадины. Отсюда, с площадки в глубине, можно было любоваться только грандиозным видом на долину Мау – со всех других направлений это гнездо было прикрыто скалами.
Поставив заряжаться на камень привезенную с Земли рацию – маленький прямоугольник пластика с парой кнопок и солнечной батареей на крышке – я перелистывал древний учебник.
Найденный текст не давал покоя. Он порождал еще большее количество вопросов и загадок. Взять хотя бы тот факт, что в целой книге не было ни слова про магию. При том, что совершенно точно, они не просто ею пользовались, но еще и были непревзойденными мастерами, об уровне которых современные скелле не могли и мечтать – не говоря о том, что большая часть скелле и не хотела. Такое было возможно только, если древние не видели в магии ничего сверхъестественного, ничего таинственного. Такое было возможно, если для них магия объяснялась теми же законами природы, которым они учили своих детей. Дикарь из далекого прошлого, попавший в мир современной Земли, тоже, наверное, объяснял бы своим детям увиденное магией. Он бы рассказывал, как могучие волшебники движением руки открывают на стенах своих жилищ окна в далекие миры, как те же волшебники с легкостью общаются с людьми, живущими на других континентах, как их в таинственных повозках возят по улицам прячущиеся под капотом повозок духи, и как другие духи переносят волшебников по небу туда, куда те пожелают, как из стен домов льется чистая горячая или холодная вода, как отступает ночь под светом магии, и прочее, и прочее.
Или загадка знаний местных людей о Земле. А они ее определенно отличали из бесконечного множества иных миров – ведь они точно настроили перенос именно на свою прародину. В то время, когда их далекие предки попали сюда, они вряд ли были способны осознать тайну их путешествия. Но каким-то образом они же сохранили память о родине. Или получили эту информацию уже много позже?
Тем временем, у меня были и неотложные, текущие цели: построить новый самолет, испытать его, исследовать кристаллы, привезенные с Земли, придумать какую-то защиту, оружие, наконец. Это путешествуя с собственной скелле на борту, я был крут, как стратегический ракетоносец. Без нее – я проглотил воспоминание о девушке – я был странствующей мишенью для тренировки навыков противовоздушной обороны всех желающих.
Вынужденное безделье тяготило. Древний учебник был исследован вдоль и поперек. Полученная бесценная информация усвоена. Бесконечные размышления сами по себе были бесплодны. Некогда знаменитый мыслитель Зеос, может, и выводил миры на кончике пера, но он опирался на знания, культуру и опыт своей цивилизации. Да и я не претендовал на лавры великого ученого, даже не пытался повторить достижения Зеоса и его учеников.
В тот момент, когда я решил, что с меня хватит, приемник на камне что-то пропищал детским голосом. Я подскочил и схватил рацию:
– Повторите, я вас не слышал. Прием.
Рация зашипела:
– Дядь Илия, Садух сказал, чтобы вы возвращались и меня забрали.
– Кого тебя?
– Это я, Маха.
– Жди. Сейчас найду тебя, – я узнал голос очередного родственника. Дальность действия радиостанций не превышала пары километров, и Садух послал Маху – своего подросшего внука, чтобы связаться со мной. Катать детвору на самолете мне еще не доводилось, но беспокойства это не вызывало. Вряд ли в обозримом будущем Маха попадет вниз, а взрослые члены семьи кровно заинтересованы в сохранении тайны. Я же уже решил, что не останусь в Облачном крае дольше, чем это потребуется для строительства – мне пора было возвращаться в большой мир.
***
Тем не менее, между планами и их воплощением, как известно, лежит море времени и океан труда. Я сидел один в кабине нового самолета – давно забытые ощущения закрытого, созданного человеком пространства, машины для полетов. Новый самолет на самом деле внешне напоминал вертолет – просторная кабина, способная вместить шесть человек или полтонны груза, длинный хвост с вертикальным оперением на конце, каплевидная бульба над кабиной, где пряталась часть механизма привода. Впереди салона – остекление, или, точнее будет сказать, пластиковые окна, изготовленные из прозрачной смолы – моя гордость. Правда, получившиеся стекла имели желтоватый оттенок и легкую неоднородность на просвет, зато прекрасно выполняли главную свою функцию – давали обзор пилотам без потери аэродинамического качества. Ткань, пропитанная той же смолой, покрывала весь корпус аппарата и частично выполняла функции несущей конструкции. По подсказке Урухеле, спасибо ей за это, ее новый муж – рукастый малый, который занимался оклейкой собранного мною на стапеле силового набора, добавил в смолу тертый сушеный лист местного растения, напоминающего папоротник. В результате самолет сверкал серебристым окрасом, отлично маскировавшим его в местной растительности. Активное ядро главного привода пришлось перерабатывать – аппарат получился гораздо тяжелее, чем я рассчитывал. Мелкую, трудную работу с хрупкими кристаллами поручить было некому, и я потратил на доводку привода почти месяц. Простым увеличением количества кристаллов решить проблему не удалось – разнесенные в пространстве, они выходили из фокуса линз, теряли эффективность и создавали паразитные наводки на «чебурашке». Пришлось городить целую оптическую систему, заказывать у Фуртаха огромные выпукло-вогнутые линзы, собирать кристаллы в сферическую объемную конструкцию, но результата я добился. За время возни со сложным механизмом я не раз вспоминал Ану. Если бы она была рядом, то все проблемы можно было решить за несколько минут. Бездарному и стерильному к магии пришельцу на то же самое потребовалось в итоге два месяца.
Навес над стапелем еще не разбирали. Я наслаждался первыми мгновениями завершенной большой работы. За окнами был виден муж Урухеле, убиравший скопившийся мусор и обрезки обшивки вокруг стапеля. Изнутри казалось, что он делает это беззвучно.
Никакими другими достижениями похвастаться я не мог – слишком много времени занимала возня с летающей машиной. К тому же бизнес Садуха, зависящий от циклов сборки орешка, тоже периодически требовал моего непосредственного участия. Правда, на основе накопленного опыта я за один вечер переделал старый шокер. Теперь пятна в пространстве, где генерировалась разность потенциалов, были разнесены не