— Пап, ты ничего плохого не думай. Это Влад. Он мой парень.
Папа молча впивается взглядом в лицо Влада, и я понимаю, что как бы я тут не оправдывалась и не пыталась сгладить момент, ничего хорошего сейчас не получится. Меня трясет от страха, и я готова упасть, или разрыдаться, а может все одновременно. Теплая ладонь Торопова обхватывают мою ледяную ладошку, и медленно тянет меня назад, пока я не оказываюсь за широкой спиной Торопова.
В подъезде стоит тишина. Папа и Влад сверлят друг друга глазами. И, выглядывая из-за плеча Влада, я вижу, что папа сделал свои выводы. Неправильные. От его внимания явно не ускользнул внешний вид Торопова, который кричал об дерзкой уверенности и слишком дорогой обертки. Да еще бы я сама сходила от животного магнетизма Торопова, но я точно знала, что этот парень со мной другой. Добрый. Умный. Настоящий. Хоть внешне и напомнила местного кутилу и ценителя женских ног. А вот папа об этом не знал.
— Маш, иди домой! — грозно потребовал отец.
Ой, что сейчас будет. У меня сердце ушло в пятки. Папа решил поговорить с моим парнем наедине. А это точно ничем хорошим не закончится.
Тем более я помню, как им взрывным и наглым может быть Влад, если события развиваются не по его плану. До сих пор помню его угрозы про отчисление из школы и знакомство с друзьями. Тогда я его тоже боялась. Но теперь я знаю, что он самый лучший на свете.
— Пааап!
— Домой! — рявкнул отец.
Я вздрогнула, а плечи Влада напряглись.
Маш, иди домой. Все будет хорошо, — спокойно попросил Влад, хотя я чувствовала, что все его мышцы сгруппированы в одно целое, словно он ждет удара или собирается его нанести.
Боже мой! Два моих любимых мужчины заставляют воздух вокруг вибрировать от неприязненных взглядов. И это они еще не сказали друг другу ни слова. Уверена, что без меня, они натворят дел. Но ослушаться не могу. Тем более они оба хотят, чтобы я ушла.
На негнущихся ногах захожу в тамбур и прижимаюсь ухом к двери. Подслушивать нехорошо, но я по-другому сейчас не могу.
— Значит, парень? — слышу язвительный голос отца. — А не староват для парня?
Ну, вот началось.
Влад не отвечает. А через мгновение я слышу рассерженный крик отца:
— Машааа!
Отскакиваю от двери, словно обожглась. Судорожно вставляю ключи в замок, и как только оказываюсь в квартире, не могу сдержать слез. Они сами текут по щекам от того, что я точно знаю, что папа даже слушать не будет меня, а уж тем более Влада. Он уже все решил и дороги назад не будет. Не удивлюсь, что это наша последняя встреча с Владом, а мне еще и домашний арест светит. И от этого так тошно становится.
Не могу сдержать рыданий и медленно сползаю по двери. На мои стенания из комнаты выбегает мама, и я, наверно, слишком жутко выгляжу, потому что она тут же кидается ко мне и приседает рядом с огромными от испуга глазами.
— Маша, что случилось?
И я срываюсь.
— Мааам, я его люблю! Очень сильно! Мааам! Он очень хороший! Я без него не смогу! Мааам!
— Да, что случилось, Маша?
— Мааам, там папа в подъезде. Он нас с Владом застал. Но мы даже не целовались. Просто стояли в обнимку. А он его сейчас прогонит. А меня накажет. А я не смогу без него. Я так люблюююю его!
Мама пытается меня поднять, но я закрываю лицо руками и завываю так, что, наверное, в подъезде слышно.
— Маш, он тебя обидел? Он… Ты с ним… — мама не может подобрать слова, но я и так знаю о чем она. И может в другое время сама бы покраснела и не смогла бы и слова вымолвить, но сейчас я так переживаю за наши отношения с Владом, что мне все равно на приличия.
— Спала? Нет, мама. Не спала. Я еще девочка. И Влад не собирается это менять, пока я не стану совершеннолетней. Но он меня целовал. По-настоящему. Как в кино, мам. И все.
Я вижу облегчение в ее глазах и она, погладив, меня по голове, улыбается:
— Не реви, Маша. Вставай и пошли в зал. Еще ничего неизвестно, а ты потоп устроила на ровном месте.
Я послушно встаю, снимаю пуховик, обувь и иду за мамой. Она нервно меряет комнату шагами, а я сажусь в кресло и с прямой стеной наблюдаю за часами на стене.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пять минут. Десять.
Мне кажется, что прошла уже вечность. И за эту вечность можно наговорить столько обидных слов друг другу, что потом ничего не исправишь, даже если очень захочешь.
У меня внутри все трясется. Если Влад послушает папу и уйдет, для меня это будет трагедией мирового масштаба. От этой мысли я закусываю губу и начинаю тихонько подвывать.
В коридоре хлопает входная дверь, и я застываю. И даже перестаю дышать. Папа прямым ходом идет в гостиную, и мы с ним встречаемся с ним глазами. В моих слезы и отчаяние. В его, как я и ожидала упрек и непоколебимость. Он темнее тучи. И, я понимаю, что это конец. Поэтому просто начинаю рыдать.
— И чего ты ревешь? — строго спрашивает отец. — Ты чем думала, когда с ним связывалась.
— Пап, я его люблю, — наверное, мои слова звучат слишком глупо и по-детски, но я не собираюсь скрывать правду.
— Любишь? — стальным голосом продолжает линчевать меня папа. — А школу кто будет заканчивать? В университет поступать? Или думаешь, что пока ты кувыркаешься с задиристым пижоном, то все само тебе в руки приплывет? Вот и нет. Потаскает тебя по кроватям, а потом бросит. И что тогда будешь со своей любовью делать?
— Игорь! — одергивает мама разбушевавшегося отца.
— Что, Игорь? — папа накидывается на маму? — Ты его видела? Избалованный и наглый засранец. Ему наша Маша на хрен не нужна. Слишком простая. У него только одни часы, как наша машина стоят! Да он таких Маш может себе миллион купить!
— Пап! Он не такой!
— А какой?
— Пап! Он хороший!
— Конечно, хороший! Он тебя уже затащил в кровать?
А мне так стыдно становится. Вот даже нечего стыдится, но с папой обсуждать я такое не готова. Но все же набираю смелости и машу отрицательно головой, а потом сквозь рыдания говорю:
— Пап! Ну, ты чего? Он со мной уроки учит! Уроки! Понимаешь! В кино водит и кафе! И заставляет все вам рассказать, потому что не хочет скрываться! Хочет, чтобы вы все знали, где я и с кем провожу время! Он очень серьезный и не обидит меня! Пааап!
Папа тяжело вздыхает:
— И что с тобой делать?
— Пааап! Я без него не смогу! И учиться не смогу, — слезы текут по щекам, — буду о нем день и ночь думать и плакать.
Папа садится на диван и взглядом манит к себе. Я послушно встаю и пересаживаюсь к нему. Отец крепко обнимает меня и сдавленно произносит:
— Плакать она будет. И учиться не сможет, — я больше не слышу в его голосе осуждения, — я же очень хочу, чтобы ты была счастливой. Но не ожидал, что вот так. Думал с одноклассником любовь закрутишь. А она себе взрослого парня нашла. Заносчивого, со своим бизнесом и миллионами за плечами.
— Папа, я с ним буду очень счастливой. Обещаю.
— Ага, вон уже как ревешь.
— Паап, — я поднимаю заплаканное лицо к отцу, — разреши мне, пожалуйста, быть с ним. Разреши любить?
Я вижу, как папа сомневается.
— Я же ему ноги выдерну, если он тебя хоть пальцем тронет.
— И уши можешь оторвать, только не отбирай его у меня.
Папа качает головой. А у меня в голове загорается маленькая надежда. Маленький шанс, что не все потеряно.
— Пап, можно я пойду к нему?
— Куда?
— В подъезд?
— Он ушел.
— Он не мог уйти.
— С чего ты взяла?
— Он же обещал быть со мной всегда, — я всхлипываю.
— А если его нет?
— Значит, он не стоит моих слез.
— Эх, Маша, Маша! — папа снова прижимает меня к себе. — У тебя десять минут. И про то, что ноги выдерну — это не шутка. Так и передай ему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Меня ветром сносит с дивана. Я даже не благодарю папу за такой широкий жест. Мне нужно увидеть Влада. И убедиться, что все хорошо. О том, что он мог и вправду уйти, я даже думать не хочу.
С растрепанными волосами и размазанной тушью по всему лицу, в одном платье и домашних тапочках, обутых на лету, я выскакиваю в подъезд и смотрю на то место, где совсем недавно мы стояли с Тороповым.