Могли пятьсот штук бус в день по норме сделать. Сейчас там все автоматически, из-под ножа уже не делают. А тогда очень мы уставали. Но платили вовремя, премии давали».
Дома у Нины Васильевны из янтаря ничего нет. Пока работала, откладывала себе бракованные бусины — делала друзьям браслеты, колечки, брошки. Сама не носила. То, что было, на пенсии раздарила родным. «А чего мне янтарь этот, я на него за всю жизнь насмотрелась», — объясняет она пустоту в закромах.
ТУТ ДОЛЖНЫ ЖИТЬ ЛЮДИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫЕ
Первый раз дом Нины Васильевны загорелся в 2000 году. Тогда потушили быстро. Второй раз пожар случился в 2003. Сгорела кровля (но остались перекрытия) и мансарда. На ремонт скидывались всем домом, параллельно просили деньги у администрации. Администрация деньги нашла и потом вернула. Люди сделали ремонты, а через десять лет дом загорелся снова.
«Загорелось ночью, меня разбудила кошка. Она ко мне, потом к двери. Ко мне — к двери. Я говорю: “Соня, три утра, ты что так рано?” Выпустила ее на улицу, смотрю — дымище валит. Начали звонить в пожарку. Они приехали, шланг распустили. Хотели воду дать, а шланг повис. Воды нету. И пока приехали бригады из Калининграда и Светлогорска, крыша наша догорела».
После пожара сразу начались дожди. Люди разъехались по знакомым, ожидая, что, пока крышу не восстановят, им дадут временное жилье. Но чинить не торопились, а жилье дали такое, что проще было остаться в сгоревшем доме.
Сначала администрация предложила Сурнычевой комнату в общежитии. Когда она о ней рассказывает, в негодовании подскакивает из продавленного кресла. «Вот такая вот: метр на метр! Я говорю: “Вы что, меня в одиночную камеру посадить хотите?” Потом мне комнату побольше показали — там щели в полах, розетки выдернуты с мясом. Предложили дом престарелых, я говорю: “Вы чего, чокнулись? Я самостоятельная, сама себе хозяйка, зачем мне туда?” Ну и третье жилье показали — в бывшем детском садике. Там 13 градусов тепла было зимой. И тоже плесень на стенах... Так я тут и осталась».
Первые несколько ночей ночевала у снохи. Дочь звала к себе в соседнее село. Но мешать чужим семьям неудобно. К тому же у бабушки есть своя — дворовый пес и два кота, рыжий и серый. «Их всех кто-то выбросил, а я подобрала. Пса этого вообще просто покормила, а он привязался, не отходит теперь ни на шаг. Второй раз, что ли, их на улицу?»
Пять лет назад Нина Васильевна похоронила мужа. Чуть позже пережила смерть внука — парень повесился из-за неразделенной любви. Потом умер родной брат, а потом случился пожар. Убитая горем Нина Васильевна не заметила, как перенесла на ногах инфаркт. «Стало мне плохо, сердце заболело. Сделала ЭКГ. “Ничего себе, — говорит врач. — Да у тебя инфаркт!” И так вот я после инфаркта ведра с дождем таскаю... Вся износилась».
По версии следствия, пожар произошел из-за неисправной проводки. Но жители уверены, что их жгут намеренно, чтобы освободить место под гостиницы и рестораны. «На месте поликлиники у нас ресторан, там, где “Беккер” сейчас — то были ясли. Главная улица, “элитный район”, вот нас и жгут без конца. Вот рядом дом сгорел, чуть подальше — тоже, там двое умерло. Жгут без конца. Был тут один бизнесмен, говорил, здесь должны жить люди представительные. А мы-то не представительные, мы шушера».
Квартира у Нины Васильевны и других жильцов в собственности, но местные власти обещали починить сгоревшую кровлю. По словам Нины Васильевны, жители ждут ремонта уже год. «Но то документы они неправильно составили, то еще что-то. Недавно я ходила к первому заместителю нашего мэра, Семикову. Он говорил, что скоро все будет. И я это слышу каждый месяц на протяжении года! Уже известно, что три с половиной миллиона на ремонт выделили, и куда они их дели, я не знаю. Все, типа, бригаду строительную ищут, конкурс никак объявить не могут».
Находиться у Нины Васильевны дома долго невозможно — тяжело вдыхать плесень. Просим ее проводить нас в детский садик — то самое «жилье», которое ей предложили в мэрии и куда переехала ее соседка, восьмидесятитрехлетняя Полина Андреевна.
По дороге встречаем темноволосую женщину с ярко накрашенными губами. Она неторопливо идет по улице и фотографирует на телефон мусор — бумажки, банки из-под пива. Останавливается у забора двухэтажного особняка. За забором ковыряется в земле мужчина. «У вас тут банка лежит. Поднимите!» — командует. Мужчина покорно идет поднимать.
Женщину зовут Любовь Мурадова, это местная чиновница, работает в мэрии в отделе ЖКХ и строительства. Нину Васильевну она знает хорошо, как и другие сотрудники администрации.
«Очень ей сочувствуем, — говорит Мурадова. — Такая беда! И все мэра винят. А мэр у нас хороший, он старается, он все делает! Ему тоже тяжело, у нас, вон, теперь все деньги комбинат перечисляет в Москву. Почти тридцать миллионов! А мы не можем заплатить за уборку коммунальной службе вовремя...»
На вопрос, можно ли пообщаться с мэром, Мурадова сообщает, что он в отпуске, «но в “Фейсбук” выходит». Просит меня добавиться к ней в друзья. «Мы почти все в “Фейсбуке” есть, так мы приближаемся к народу. Мэр, вот, очень там активный», — говорит чиновница и удаляется снимать очередную кучу мусора.
«А ЖИТЬ ВСЕ РАВНО ХОЧЕТСЯ»
В бывшем детском саду, в огромной комнате Полина Андреевна Назарова живет уже год, болеет и редко выходит на улицу. Дверь она открыла не сразу. Бабушка разочаровалась в чиновниках и не желает никого видеть. Но услышав, что приехали журналисты, отперла. И сразу разрыдалась.
У Полины Андреевны неуютно. По периметру огромной комнаты с полом из широких досок расставлена разнокалиберная мебель (собирала по знакомым).
На крючках висят вещи. На окне колосится лук. Сбоку стоит плитка. Посередине разложен диван. В углу бутылки с водой — привозит сын. Туалет в холле — унитазы жуткие. Моется Полина Андреевна в тазу. В сгоревшем доме она не осталась, потому что ее квартире досталось больше. А на детский садик согласилась, потому что не хотела ехать в семью сына — народу много, не хочет мешать.
Семья Полины Андреевны тоже завербовалась в Калининградскую область после войны. Ее воспоминания о войне страшнее, она пережила концлагерь.
«Отца сразу забрали на фронт, как началась война.
А мои братья сбежали в лес от немцев, партизанили. Мамин брат тоже был партизан, ходил к ней в село за сведениями. Ну и нас кто-то сдал. Его поймали, повесили на березке.
А потом