продолжил Дэннис, очевидно решив изложить Уильяму более-менее правдивую версию.
Соломон родился в Польше, в молодости приехал в Нью-Йорк и сделал успешную карьеру. Он также начал участвовать — очень осторожно — в политике, организуя различные финансовые операции в интересах нового Конгресса и зарождающейся революции.
— Но он был недостаточно осторожен. Британцы схватили его и действительно приговорили к смерти. Однако потом помиловали, хотя и упекли в плавучую тюрьму на Гудзоне, где полтора года заставляли учить английскому гессенских солдат. — Дэннис отхлебнул пива. — Вряд ли они знали, что он призывал их всех дезертировать, что в конце концов многие из них и сделали.
— Я знаю, — сухо сказал Уильям.
Шайка гессенских дезертиров пыталась убить его при Монмуте — и почти преуспела. Если бы злополучный шотландский кузен не нашел его на дне оврага с проломленным черепом… Впрочем, сейчас не об этом речь.
— Упорный малый, — продолжил он. — Итак, теперь Соломон здесь. И раз уж поблизости нет ни одного гессенца, которого можно было бы подбить на побег, полагаю, он вернулся к своим финансовым махинациям?
— Насколько мне известно, — беззаботно отозвался Дэннис. — Слышал, он на короткой ноге с генералом Вашингтоном.
— Рад за него, — коротко сказал Уильям. — А что насчет тебя? Судя по тому, что ты сидишь здесь и рассказываешь мне все это, могу я заключить, что и ты теперь закадычный друг мистера Вашингтона?
По правде говоря, Уильям уже ничему не удивился бы.
Дэннис вынул носовой платок и изящно промокнул губы.
— Не столько я, сколько мой отчим. Мистер Айзекс — хороший друг мистера Соломона. Он разделяет как его политические взгляды, так и финансовое чутье.
— Вот как? — поднял брови Уильям. — Разве ты не говорил, что твой отчим умер и поэтому ты убрал «Айзекс» из своей фамилии?
— Разве? — Дэннис задумался. — Ну… многие считают его мертвым, скажем так. Зачастую легче добиться определенных целей, если люди не знают, с кем имеют дело.
Уильяма болезненно задело осознание того факта, что он сам, похоже, не знал, с кем имеет дело.
— Выходит… ты стал перебежчиком, даже не удосужившись вывернуть наизнанку мундир, так сказать?
— Я бы предпочел термин «интриган», Уильям, но что значит слово? Когда мне было пятнадцать или около того, я начал работать с отчимом, изучая мир финансов и политики. Обе эти нити переплетаются на войне. А война дело затратное, знаешь ли.
— Хотя иногда — прибыльное?
Нечто вроде недовольства промелькнуло под маской безмятежности на лице Дэнниса, однако он тут же с достоинством овладел собой.
— К твоему сведению, мой настоящий отец был солдатом и оставил мне приличную сумму с условием, что деньги пойдут на покупку офицерского патента… если родится мальчик, разумеется. Он умер до моего рождения.
— А если бы родилась девочка?
Уильям вдруг задался вопросом, не лежит ли у Дэнниса на коленях заряженный пистолет.
— Деньги пошли бы на мое приданое, и теперь я наверняка был бы замужем за каким-нибудь богатым и до смерти скучным негоциантом, который бил бы меня раз в неделю, трахал раз в месяц, а в остальном плевать на меня хотел.
Несмотря на свои опасения, Уильям рассмеялся.
— Моя мать желала, чтобы я стал священником, бедняжка. — Дэннис пожал плечами. — Как бы то ни было…
— Да?..
Уильям напряг икры. В левой руке, под столом, он держал суповую ложку, выставив черенок между сжатыми в кулак пальцами. Он предпочел бы другое оружие, но в случае необходимости был готов воткнуть ее собеседнику в нос. Такой разговор мог иметь только одну цель: впутать Уильяма в очередную интригу.
Несмотря на раздражение, ситуация отчасти его забавляла, однако нужно вести себя осмотрительно. Если Дэннис попросит о чем-то, а Уильям наотрез откажется, возможно, Рэндолл посчитает небезопасным оставлять Уильяма на свободе, чтобы тот трепал языком.
— Ну… — Рэндолл оглядел его форму. — Ты же говорил, что подал в отставку.
— Да. Это… — он махнул свободной рукой на грудь, облаченную в красный мундир, — просто для прикрытия и безопасного проезда, пока я ищу жену моего кузена.
Глаза Дэнниса расширились.
— Та девушка, о которой ты упоминал? Она потерялась?
Однако ты не спросил, о каком кузене речь.
— Нет, не потерялась; поссорилась с мужем (мягко говоря) и решила поехать в дом своего отца. Но мой дядя тревожится о ее безопасности в пути, поэтому послал меня проследить, чтобы она благополучно добралась до места. Я подумал, если кузина поедет через Чарльстон — что вероятнее всего, — то может обратиться за помощью к Бану Тарлетону. Она и ее муж знакомы с ним.
— К сожалению, майора Тарлетона нет в Чарльстоне, — раздался у него за спиной голос с английским выговором, который Уильям узнал каждой клеточкой своего тела раньше, чем успел осознать умом. Он резко обернулся, крепко сжимая ложку.
— Добрый день, капитан лорд Элсмир, — сказал Иезекиль Ричардсон. Он равнодушно взглянул на ложку и слегка поклонился. — Надеюсь, вы извините за вторжение, джентльмены. Я случайно услышал имя майора Тарлетона. Дело в том, что он и майор Фергюсон преследуют по горячим следам разрозненные группки американских ополченцев, отступающих на юг.
Уильям на миг застыл в нерешительности, разрываясь между любопытством, негодованием и абсурдностью происходящего. Но мгновение длилось слишком долго: Ричардсон пододвинул табурет и сел за маленький круглый столик между Уильямом и Дэннисом. На расстоянии, достаточно близком для захвата, выстрела или колющего удара, если до этого дойдет.
— Герр Вебер оставил нас в добром здравии? — обратился Ричардсон, по всей видимости, к Дэннису, хотя взгляд его был прикован к Уильяму.
— Немного взвинчен, — сказал Дэннис, — но совершенно невредим. Наш друг Уильям очень помог, не позволив ему спрыгнуть с пристани и поплыть домой, пока я отлучился сделать последние приготовления.
— Мы весьма вам обязаны, лорд Элсмир.
— Моя фамилия Рэнсом, сэр.
Редкие брови поднялись.
— В самом деле?
Ричардсон, одетый не в военную форму, а в скромный серый костюм, метнул взгляд на Дэнниса, на что тот слегка пожал плечами.
— Ну да, — уклончиво ответил он.
— Если надеетесь впутать меня в свои изменнические козни, джентльмены, — сказал Уильям, отодвигаясь от стола, — то вынужден развеять ваши заблуждения. Доброго дня.
— Не спешите. — Ричардсон сжал предплечье Уильяма. — С вашего позволения… милорд.
Последнее было произнесено с легкой насмешкой — по крайней мере, так послышалось Уильяму, не расположенному к шуткам.
— Ни чинов, ни звания, ни «милорда». Будьте любезны, уберите руку, сэр, или я уберу ее за вас.
Он слегка выставил ложку — тонкую, но сделанную из