Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Публичные дома в Риме группировались около цирков театров, рынков. Вокруг большего цирка стояли ряды конур (cellae et fomices)служивших для проституции народа до и после игр. Общее число проституток было громадно: по Трояновской переписи их оказалось 32 000. Такого количества никогда не было даже в Коринфе, самом проституционном городе Греции, хотя многие еще укрылись от этой ревизии, производившейся с фискальной целью.

Рим умирает в предсмертных корчах сладострастия, любуясь гибелью народа в цирках и упиваясь запахом человеческой крови, грабит вселенную, заводит непотребные дома во дворцах цезарей, топчет ногами, и презирает всех им ограбленных, избитых, развращенных, – а с берегов Иордана раздается любящий кроткий голос: «Идите ко мне все труждающие и обремененные и я успокою вас!..» Все раздавленные и угнетенные спешат на голос учителя унижающего гордых и возвышающего смиренных. Проститутки делаются самыми горячими прозелитками евангелия и усердными спутницами Иисуса, так человечно прощавшего им грехи… Но для первых отцов церкви, каравших всякое половое наслаждение вне брака, проститутки были отверженными созданиями и подвергались суровому церковному покаянию.

Византийские законодатели собирают значительные налоги со всех нищих и проституток, рабов и отпущенников, запрещают патрициям жениться на публичных женщинах, предписывают последним носить платье с условными признаками, дабы они не смешивались с честными женщинами, кладут печать позора на их детей, жестоко наказывают как растлителя, так и девушку, соблазненную им, не обращая внимания было ли с ее стороны согласие. Но ухудшая таким образом положение несчастных публичных женщин, христианские законодатели не достигли главной цели: искоренения разврата, ибо он возбуждался и поддерживался высшими классами, богачами и вельможами; а византийские императоры, жестоко наказывая простой народ, не смели также бесцеремонно обращаться с главной опорой разврата – аристократией, и византийская империя умерла такой же развратной как и Рим. Сам Феодосий в одной из своих новел признается, что разврат к проституция пожирают Империю, не смотря на самые жестокие наказания… Он кончает угрозами; но что значили эти угрозы для той же аристократии, которая не краснея слушала громовые речи Златоуста?… Провинции гибли от анархии, опустошались администраторами, умирали от голода, и мудрено ли, что жены и дочери были продаваемы богатым развратникам!..

Не помогли репрессивные меры, не помогли и магдалинские убежища, заведенный экс-проституткой императрицей Феодорой, которая приказала силой захватить с улицы 500 публичных женщин; им было так «хорошо» в этой убежище, что большинство из них в первую же ночь. утопилось в море!

Византия наследовала разврат от Рима и повторила его предсмертную агонию!..

Мессалина

Мессалина в изображении Обри Бёрдслея. 1897 г.

Клавдий, четвертый император после Августа, родился в Лионе, в 714 году от построения Рима, за 10 лет до P. X. Сын Друза и дядя Калигулы, он был один из всего семейства пощажен племянником.

Выть может потому, что последний считал его достойным себе преемником. Еще в колыбели, когда умер его отец, Клавдий страдал болезнями, которые мало-помалу ослабили его тело и ум так, что его долго не счисли способным к общественным занятиям. Довольно высокого роста, но толстый и неповоротливый, он и по уму был точно таким же, неповоротливым.

Мать его, Антония, называла его чудовищем и выродком природы, и когда она говорила о какой-нибудь глупости, она постоянно произносила эти слова: «он глупее моего сына». Его дед, Август, писал поэтому поводу к одному из родственников:

«Что касается до меня, я буду приглашать молодого Клавдия каждый день ужинать со мной, чтобы он не ужинал один с Сульпицием и Афенодором. Я хотел бы, чтоб несчастный избирал с большей заботливостью примеры для своего поведения. В делах серьезных он никуда не годится.»

Он вообще известен в истории под именем слюнявого идиота. Однако после смерти Калигулы он был избран в императоры римскими легионами, которые находили гораздо выгоднее для себя империю, чем республику.

При своем вступлении на престол, Клавдий выразился совершенно: он начал прокламацией и эдиктом в которых обещал прощение и забвение прошлого.

Ради только примера, он повелел предать смерти некоторых трибунов и центурионов, которым было недостаточно убить Калигулу, и которые осмелились сказать, что вместе с племянником нужно бы отправить на тот свет и дядюшку.

Эти негодяи заслуживали урока. Ясно, что Калигулу убить было недурно, потому, что Калигула заслужил это, потому что его ненавидели. Но убить его храброго дядю Клавдия, который был избран народом и армией было очень дурно.

Приговорить к смерти и центурионов и трибунов!..

И тогда, как они умирали на крестах, добрый Клавдий, как пример сыновней любви, назначил празднество в честь своей бабушки Ливии, повелел установить публичное жертвоприношение в честь своей матери и отца. Вслед за тем, представляя из себя саму скромность, он отказался от самых высоких титулов, которые были изобретены царедворцами и между прочим от титула Императора.

То был в сущности один из самых гнусных властителей. Но так как наша задача заключается вовсе не в истории Клавдия, то мы перейдем .к описанию жизни жены его, Мессалины, которая сопровождала его колесницу вовремя его тpиyмфa, по возвращению из Британии, где он изволил прогуливаться целых две недели. То была почесть, оказанная ей сенатом.

Мессалина! С этим именем связываются воспоминания о том глубоком разврате, в котором погибал властелин Вселенной.

Роль любезного и любимого императора, игранная Клавдием, была наконец кончена.

Сбросив маску, Клавдий свободно отдался той роли, которую он должен был играть во всемирной истории, – роль подлого, глупого и жестокого тирана.

А так как он упражнялся в этом под влиянием своей жены, то нам необходимо объяснить, что это была за женщина.

Мессалина (Валерия) последняя внучка Октавия, сестра Августа, была дочерью Валерия Мессалина Барбатуса и Эмилии Лепиды.

Еще шестнадцати лет она уже выказывала самые развратные инстинкты. Да и как могло быть иначе? Отец ее, человек, хотя и уважаемый, предан был пьянству, из чего вытекало, что он совсем ею не занимался.

А мать ее, Лепида, считалась одной из самых развратных женщин Рима, – одной из самых распутных и злых женщин.

В качестве жрицы Приапа, Лепида не довольствовалась почти открыто упражняться в самом безобразном сладострастен, уверяли, что она занималась магией, и что под сенью ночи, в сообществе старой фессалийской служанки она составляла напитки, в которых любовная трава была по преступному расчету смешиваема с ядом. Какова мать, такова и дочь.

Однажды будучи 16-ти лет, Мессалина заметила в галерее сирийского невольника, который заснул. Раскалив одну из своих шпилек, которые употреблялись римскими женщинами для того, чтоб удерживать свои волосы, она с громким хохотом проколола ими обе щеки несчастного.

Тот кричал и плакал.

– О чем ты жалуешься? – спросила его Мессалина. – Я еще была слишком добра. Вместо щек я могла бы проколоть тебе глаза.

В другой раз перед ее дворцом прогуливался красивый школьник, приготавливая речь, которую он должен был произнести вечером.

Мессалина подошла к нему, взяла у него его таблички с записями и, взглянув на него, сказала:

– Твоя речь ничего не стоить.

– Неужели? – смеясь возразил школьник.– Ты напишешь лучше?

– Без сомнения. Ты говоришь о философии, а философия – пустая наука! В твои лета, при твоей красоте может быть одно только интересное занятое в жизни.

– Какое?

– Читай!

Мессалина подала свои таблетки молодому человеку, на которых были начертаны следующие слова:

«Любить, любить и любить!..»

Клавдий в своей юности, был помолвлен на Эмили Лепиде. Но за два года до своего восшествия на императорский трон, через шесть месяцев после своего развода со второй женой, Клавдий решил, что он женится на дочери Эмилии.

Мессалине едва исполнилось двадцать лет, а Клавдию уже было сорок восемь. Не смотря на эту громадную разницу в летах, не смотря на бесчисленные физические недостатки будущего императора Мессалина согласилась быть его женою.

Она дала это согласие потому, что Трифена, старая фессалийская колдунья, сказала ей, что этот человек скоро будет занимать одно из первых мест в Риме, что он будет императором, а она императрицей…

Не прошло недели со дня сватовства будущего императора, как Мессалина, одетая в белую тунику, символ девственности, с челом увенчанным цветами, символом плодородия, – покрытая пунцовым покрывалом, отправилась вместе с Клавдием в носилках, дно которых было покрыто овечьей кожей, в храм Юпитера, где должна была праздноваться их свадьба.