Не факт, что мы ехали на кладбище, но насчет остального все было верно.
Меня парализовало. Меня везли в катафалке. И я лежал в гробу. В самом настоящем, причем видимо даже в очень недешевом. Внутри все было обшито шелком или какой–то другой очень приятной на ощупь тканью. Я не мог пошевелиться, но руки, лежащие вдоль тела, ощущали мягкость и гладкость ткани.
Паралич. Вы не можете шевелиться и разговаривать. Чувствительность снижена на 25%. Потребности снижены на 25%. Действие паралича длится 4 часа или до снятия тем, кто его наложил.
Кто именно баффнул на меня эту дрянь не скажу, но подкрался он со спины, когда я думал, что уже отбился.
Первый удар я отразил просто мастерски. Мужик собирался двинуть мне по уху небольшой (похожей на полицейскую) дубинкой, которую он ловко выпустил из рукава, бодро перехватил за рукоять и направил мне в голову, чтоб вырубить.
От удара я ушел. И даже успел ударить в ответ — в живот, прямо под ребра, от чего обычно противник складывается пополам и проигрывает едва начавшийся бой. Но этот терминатор даже не пискнул.
Второй удар я пропустил, не ожидая от нападавшего быстрой ответной реакции. Третий — тоже. Он пришелся в челюсть, но из реальности меня не выбил.
Теперь пропускать начал он.
«Каменная башка», разученная мной накануне, хоть и не дала мне нокаутировать противника, но на секунду–другую заставила его растеряться. Я бросился на него, как медведь — с ревом и совершенно без страха. Повалил на капот чьей–то машины. Ударил раз, другой, третий. А потом… потом кто–то подошел сзади. Я заметил тень, собирался повернуться, но не успел. Меня окутала тьма.
Продолжала окутывать и теперь, ведь каким бы мягким и удобным ни был гроб — он оставался гробом. Замкнутой жуткой коробкой, наполненной темнотой.
И если бы я не чувствовал как меня везут (то и дело подпрыгивая на кочках и буераках), и не помнил, что выходя во двор приметил черный длинный катафалк — я бы не на шутку испугался.
А пока — пугаться было рано. Раз мы куда–то едем, значит, у меня еще есть время из этого выпутаться.
* * *
Выпутаться не получилось. Когда мы притормозили, я все также валялся не в силах пошевелиться. Когда крышку гроба открыли, я увидел напавшего на меня мужика. Затем еще несколько лиц. А потом мне на голову надели мешок.
Волокли меня двое, подхватив под руки. Я чувствовал себя марионеточной куклой, которую несут в школу дети. Мои новые, прикупленные перед приездом Ларисы конверсы, царапали свои белые носы сначала о грязную землю, которую я мог видеть через щелку в неплотно надетом на меня мешке, затем об асфальт.
Тащили меня молча, целенаправленно. Судя по обычному «офисному» полу, помещение было нежилое. На склад не похоже, на заброшку тем более, а значит, волокут меня на разговор, а не хоронить, что уже не может не радовать.
Когда носы конверсов сосчитали четыре порога, меня протащили по тонкой ковровой дорожке мышиного цвета и закинули в кресло. Сквозь плотную сетку черной ткани я пытался разглядеть хоть что–нибудь: прикинуть, сколько в комнате находится людей, есть ли в ней окна, двери или пыточные инструменты. Разобрать получилось только темную тень, приближающуюся ко мне.
И что же будет дальше?
Щелчок пальцами перед моим лицом…
Резко сдернутый мешок…
От яркого света я поморщился. Потер глаза руками. Чудеса! Я снова мог шевелиться.
В комнате нас было трое, включая меня. Тот, что сдернул мешок, отошел и сел на край стола, второй — стоял у противоположной стены возле двери.
— Система доставки у вас так себе, — проворчал я, разминая затекшую шею. — Где у вас можно оставить отзыв? Я бы хотел выразить недовольство вашим сервисом.
Каменные рожи никак не отреагировали на мои слова, и я продолжил:
— Надеюсь, у вас есть книга жалоб. Я собираюсь разнести вас в пух и прах. Еще и в интернете отзыв оставлю. Гробы у вас неудобные, у меня вся задница затекла. Мешок для башки пыльный. А про пригласительный в виде полицейской дубинки я вообще молчу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Закончил? — спросил мужик, сдернувший с меня мешок, и я вдруг понял, что где–то его видел. Не то знакомые нотки в голосе, не то мимика заставили шестеренки в башке крутиться быстрее обычного.
— Откуда я тебя знаю? — в лоб спросил я, но мужик не ответил, лишь усмехнулся.
Я раскрыл его профиль.
ФИО: Иванов Андрей Сергеевич.
Пол: мужской.
Возраст: 32 года.
Фамилия и имя показались мне знакомыми. Откуда же я его знаю?
— Ну-у, — он с издевкой посмотрел на меня. — Соображай быстрее.
Он точно не нападал на меня в пабе, точно не мог быть нигде в МФО, потому что там со мной общались только девочки, и точно не мог быть сотрудником «ТехноДрайва» — я слишком хорошо помнил события того дня и не забыл бы такую наглую рожу.
— Что, я так сильно не похож на себя, когда надеваю костюм? — спросил он, и они со вторым мужиком обменялись усмешками.
— Если ты намекаешь, что я видел тебя без костюма, то это — очень вряд ли. Я предпочитаю девочек.
— А какую сторону силы предпочитаешь, уже определился?
И вот оно! Щелкнуло! Передо мной стоял хлыщ из торгового центра, который так бесцеремонно влез с расспросами, когда я смотрел видео на своем смартфоне. Без футболки Бэтмена и с зализанными назад волосами его было сложно узнать.
— О–о–о, — он покрутил пальцем у виска, — начал соображать, да?
— Тебе че надо? — рявкнул я, понимая, что «костюмы» не только пасли меня, они уже и вступали со мной в контакт, о котором я даже не подозревал.
— Сразу к делу, да? — ответил он вопросом на вопрос. — Хорошо… — потянулся к папке, лежащей на столе, и раскрыл ее. — Поговорим…
* * *
Алена была не единственной, кто записывал все мои передвижения. У Бэтмена, как я окрестил этого наглого тощего псевдо программиста, на меня тоже имелось досье. Рассказывать, что именно в нем содержится, он желанием не горел, но отчетливо дал понять, что знают они больше, чем мне бы хотелось.
— Значит, это вы приперлись в мой любимый паб, чтобы скрутить меня и привезти в свой клоповник? — спросил я, с наигранным презрением рассматривая окружающую обстановку.
— Именно мы, — спокойно ответил он, игнорируя мой выпад. — Только никто не собирался вести тебя силой. А ты почему–то напал на Сергея, который всего лишь должен был следить, чтобы ты не вышел из паба, пока тебя ищут двое других наших сотрудников.
— И зачем я вам сдался? Ну знаете вы, что я всякое умею, и что теперь — на винтики меня разберете?
Он усмехнулся.
— Ты такой же, как и мы. Нам нет смысла разбирать тебя на винтики. Только в отличие от тебя, мы знаем, как все работает. И для чего. А ты — случайная переменная в большом сложном уравнении.
— И зачем вы меня сюда притащили тогда?
— Мы решили провести инструктаж и обозначить границы.
— Вы это кто? Стремная группка избранных? Сверхлюдишки с завышенным ЧСВ?
Он развел руками.
— Мы простые офисные клерки, если можно так сказать. Работаем по восемь часов в день, иногда берем сверхурочные. У нас не совсем обычная работа, но работа. Семьи, дети, ипотека.
— У вас?
— У нас.
— При ваших–то способностях? Ничего печальнее и представить нельзя, — я бросил на него сочувственный взгляд.
— Ничего печального. Работа отличная, деньги хорошие. И нет риска, что нас обнулят.
— Обнулят? — Тут я занервничал.
— Ага, — буднично ответил он. — Всех, кто прошел инициацию по ошибке, обычно обнуляют. Лишают способностей, чистят память и вуаля! Никаких больше сомнительных колебаний во вселенной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Каких еще колебаний? — не понял я. Разговор начал съезжать с накатанных рельсов.
— Неестественных, выбивающихся из общего темпа, — он бросил папку с моим досье на стол позади себя, сел удобнее. — Понимаешь, каждый живой человек испускает вибрации. Все действия, так или иначе, влияют на других людей и вселенную в целом. Они имеют разный окрас и отличаются по интенсивности. Когда человек выходит за привычные рамки, вибрации становятся сильнее. Возникают колебания, влияющие на баланс.