Не сказал ни слова, просто подумал: «Ты пропустишь меня, потому что это моя лодка».
– 95 кредитов.
И она пропустила. Растеряно посмотрела мне вслед, но не произнесла ни слова. Чтобы подстраховаться, я мысленно добавил: «Если спросят, куда она делась, скажешь, что пустила кататься друга».
– 60 кредитов.
И все… Ни слова, ни взгляда. Пошел не оборачиваясь.
Ступив на борт — замер.
Белоснежная палуба; белоснежные лилии, привязанные букетами где только можно; шелковые белые ленты; пластиковые усыпанные блестками голубки, прикрепленные к приборной панели.
Все суденышко — праздничное белое пятнышко в серых водах серого города. И оно жило. Едва ощутимо покачивалось на волнах. Как будто дышало вместе с водой. Дышало в такт всему городу.
Я положил ладонь на приборку. Не помнил, как управлять такого рода машиной. Когда я впервые угнал авто, было легко. Руки сами сделали все как надо. Тело все помнило. С мотоциклами — и того проще. А сейчас… Сейчас я растерянно стоял и пялился на руль, уйму индикаторов, дисплеев и кнопок.
Ну что ж… Если я научился открывать и заводить машины без ключа, то и с лодкой справлюсь. Наверное.
Закрыл глаза.
Прислушался себе. Перенес часть своего сознания в ладонь. Толкнул себя дальше. Вглубь этого белого маленького плавучего домика.
Прислушался к волнам. Попытался поймать их ритм, войти с ним в резонанс. Войти в резонанс с лодкой.
И она откликнулась мне. Прорычала мотором за то, что я побеспокоил ее, но потом мягко мурлыкнула. Завелась.
— Спасибо, красавица, — с улыбкой произнес я и погладил по белому гладкому пластику. — Давай покатаемся?..
* * *
Я гнал вперед, почти не отдавая себе отчета в том, что делаю. Впереди покачивались горбатые беспокойные волны, а мы с моей новой подружкой разрезали их так, как нам хотелось. Пару раз нас подбрасывало, но мне казалось, что нам обоим это по нраву. Мы мчали мимо других лодочек, и я иногда махал рукой веселым туристам, которые с радостью отвечали взаимностью.
Мы с моей крошкой летели быстрее других — я просто не мог себя сдерживать. Меня охватывал такой же азарт, как иногда случалось и на дороге, когда та открывалась мне отсутствием других машин.
На воде простора было еще больше, а препятствий меньше. Риск повышался тем, что меня иногда заносило, но это тоже доставляло мне удовольствие.
Теперь я очень хорошо понимал Алену, которая любила ловить волны и прорезать их своей доской для серфинга. Если выпутаюсь из всего этого дерьма живым, обязательно научусь серфить. А может даже, возьму пару уроков у Алены. По крайней мере, перед ней мне не будет стыдно, если я окажусь более неуклюжим, чем она обо мне думала. В крайнем случае, мы просто оба над этим поржем.
Моя внутренняя карта, выставленная слева от основного обзора, показала, что до цели осталось меньше километра. Я с неохотой начал движение к пристани, описывая слишком большой и ненужный, но такой желанный крюк по воде.
Вовка жил у метро «Черная речка» в одной из новостроек на последнем этаже.
Нехотя попрощавшись с белым суденышком, я вышел на нужную улицу и потопал в направлении нужного дома. Если б не карта — точно бы уже заплутал. Новые домики были похожи один на другой, а я не представлял, который из них нужный.
По словам Алены, прописано в квартире было только два человека: Вовка и его жена. И я понятия не имел, будет ли кто–нибудь дома. Вовка, по идее, должен был находиться в своей неприступной рабочей крепости, потому что сейчас будний день и послеобеденное время. А вот работает ли его благоверная — для меня оставалось тайной.
Она вообще была одной сплошной загадкой. Как я понял, никогда не любила СМИ и на всех не оговоренных заранее фото старалась прикрывать лицо. Наверное, детство в семье влиятельного бизнесмена сыграло свою роль — чтобы сохранить приватность, приходилось постараться.
О ее семье я знал только то, что отец с матерью погибли не то год назад, не то два Точно не помнил. Ну и еще то, что она стала женой Вовки и «нашла утешение в объятьях заботливого мужа». Кроме громких слезливых заголовков в сети не имелось никакой более толковой информации. Видимо, сыграло ее нежелание открываться миру и позволять папарацци копаться в личной трагедии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Что ж, если она дома, мне придется взять у нее интервью и воспользоваться грязными методами — «Сывороткой правды». Если же ее дома нет, пороюсь в грязном белье так, чтобы никто не узнал. Но тогда придется как–то одолеть дверной замок, чего я раньше никогда не делал.
Я свернул в нужную мне парадную и набрал номер квартиры. Домофон пиликнул несколько раз, и женский голос спросил: «Кто там?»
— Я пришел к Владимиру Петровичу.
«Его нет, — отозвалась женщина. — Ему что–нибудь передать?»
— Вообще–то я его давний друг. Он пригласил меня зайти и дождаться его.
Женщина молчала, вероятно, обдумывала мои слова, затем обеспокоенно произнесла: «У меня так таких указаний. Скажите, как вас зовут, и я ему передам, что вы заходили».
У нее нет таких указаний… Это говорит точно не жена. Экономка? Горничная? Один фиг — прислуга. Значит, знать о Вовкиных друзьях она много не может и можно продолжать гнуть свое.
— Ну как же нет указаний, — начал осторожно я, — он же предупреждал, что я зайду.
– 45 кредитов.
Молчание.
— Ты, наверное, просто забыла, — продолжил я.
– 25 кредитов.
Молчание.
— Он говорил тебе утром, просто ты замоталась. Столько дел, столько хлопот, но теперь–то ты уже вспомнила, правда?
– 30 кредитов.
Из домофона раздался неуверенный голос: «Действительно… Я так забегалась… Проходите».
Раздался писк и дверь распахнулась.
Консьерж деловито посмотрел на меня поверх очков, и сдержано ответил на мое приветствие.
Девушка–горничная оказалась куда приветливее. Открыла мне дверь и сразу же улыбнулась.
— Простите, что доставила вам проблемы, сейчас я наберу Владимира Петровича и сообщу, что вы его ждете! — Она захлопнула за мной дверь и потянулась к мобильному.
«А все так хорошо начиналось…» — мысленно посетовал я и перехватил ее руку.
— Не надо…
Она растерянно на меня посмотрела, и я был готов поклясться, что заметил, как в ее глазах зарождается страх, начиная раскручиваться по нарастающей.
— Не будем никому звонить, — мягко сказал я и пожалел о скорости своей реакции. Стоило бы придумать что–то убедительное, а не грубо хватать даму за запястье. Пришлось действовать решительно.
Прежде чем она успела завизжать на весь дом, я дернул ее на себя, разворачивая и крепко прижимая к себе фигуристое тельце. Свободной рукой зажал девушке рот. Она пробовала брыкаться, даже попыталась меня укусить, но это ничего не дало — шансов у нее не было изначально.
Применена способность «Сыворотка правды».
— Я ничего тебе плохого не сделаю. Просто мне нужно тут слегка осмотреться. Ты не будешь кричать?
Она что–то попыталась ответить, но я услышал сплошное мычание. Стало интересно, если я попрошу ее кивнуть, сможет ли она мне соврать? Или сыворотка правды действует только на слова?
— Я не понимаю, что ты говоришь. Но даю честное слово, что не причиню тебе вреда. Мне просто нужно, чтобы ты не кричала. Кивни, если не будешь этого делать.
Она энергично покивала, и я отпустил.
Пронзительный звонкий вопль, раскатился по квартире.
Я опять зажал ей рот.
Значит, сыворотка действует только на слова. Ладно, будем иметь в виду.
Девушка предприняла очередную попытку вырваться, но я еще крепче сжал ее в своих далеко не романтичных объятиях, и она сдалась. Начала тихонько хныкать и что–то мычать мне в ладонь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да не реви ты! Я же сказал, ничего тебе не сделаю.
Она опять замычала, и я начал потихоньку ослаблять хватку, чтобы показать ей, что говорю правду.
— Не дури, и все будет хорошо. Понимаешь же, что если б я хотел причинить тебе вред, уже бы причинил.