— Госпожа чародейка! — вскрикнул лавочник.
Как там его вчера назвали? Март? Марс?
— Тебя как зовут? — резко спросила я, чтобы не терзать память.
— Мирн, — поспешно подсказал он. — Я пришел к тебе, а они про какую-то школу талдычат. Слов не хватает объяснять, что я про школу вообще ничего не знаю.
Краем глаза я увидела, как Эбби, взметнув длинную юбку, развернулась на пятках. В гулком холле раздался стук каблуков, зашуршали платья ее подружек.
— Не расстраивайся, кузина, — тихо уговаривала Люсиль. — Когда-нибудь и к тебе обязательно приведут учеников. Все равно школа для девочек, а в учебной башне ещё идет ремонт…
Расстояние заглушило и увещевания, и шепотки чародеек.
— И зачем ты здесь, товарищ проклятый? — спросила я, скрестив руки на груди и высокомерно задрав подбородок, чтобы он не думал, будто его встретили с радостью и распростертыми объятиями.
— Понимаешь, госпожа чародейка, я же позавчера-то заговорил!
— Слышу.
— А потом вдруг расчихался от селегерского кваса с хреном да как запел! Никогда не пел, а сейчас любого солиста перепью… перепою! Все, как ты обещала, — вдохновенно делился он успехами. — Показать?
— Воздержись, — категорично выставила я ладонь.
— Вечером иду на прослушивание в церковный хор. Вчера весь день слова учил.
— С тобой, гений торговли и песнопений, все ясно, а мальчика-то чего припер? — кивнула я на ребенка, смотрящего на меня большими блестящими глазами.
— В ученье! — объявил он и чуточку подтолкнул ребенка вперед. — Держи его! Учи и радуйся!
— Он у тебя нелюбимый сын, что ли? — кивнула я на ребенка.
— Племянник, — моргнул торговец.
— Оно и заметно.
— Любимейший! — возмутился он.
— В таком случае, чем он провинился, что ты его выкрал из дома и решил продать ведьме?
— Хороший же мальчик! — не понял лавочник. — Научишь его всему. Колдуном станет, будет людей петь учить. Как ты меня научила.
На секунду я прикрыла глаза, вспомнила десять проклятий, способных лишить ушлого лавочника голоса, новоприобретенного певческого таланта, а заодно великого знания, как добраться до замка Истван. Покончив с медитацией, спокойно велела:
— Иди вон.
— А как же мальчик? — расстроился Мирн. — Точно не хочешь взять? Нет, люди говорили, что ты всех отшила и отправила по домам, но я надеялся, что мы, старые приятели, сумеем уж договориться. Я подпишу договор. Кровью! Если, конечно, очень надо.
Жадной до человеческих душ темной магии было надо. Ей страшно понравилось предложение. «Бери чадо! — стучало в висках. — В хозяйстве пригодится!»
— Мальчика, ты забираешь с собой, — решительно отказалась я от сделки и сомнительного удовольствия лет двадцать содержать дитя, а если мальчику понравится, то дольше. — Доберись домой благополучно и верни ребенка матери.
— Слушай, чародейка, раз уж племянника не берешь, может, просто сковородок купишь? — неожиданно предложил лавочник Мирн.
— Каких сковородок? — только и сумела проговорить я, сбитая с толку тем, как быстро от торговли детьми мы перешли на торговлю хозяйственной утварью.
— Стой здесь и никуда не уходи! — попросил лавочник и метнулся к входной двери. Вынырнув наполовину на улицу, он втащил в холл холщовый мешок с какой-то дребеденью. Тяжелую поклажу тянул по полу, а та самая дребедень непотребно грохотала, тревожа спящих вечным сном духов Иствана.
— Ты же не притащил в замок сковородки? — вкрадчиво уточнила я, упирая руки в бока.
— Я подумал, что котелок ты уже купила, а как же теперь без чугунной сковородочки? Совершенно невозможно! — невнятно бубнил он, согнувшись в три погибели и пытаясь зубами развязать веревку, перетягивающую горловину.
— Замри! — рявкнула я.
Чтобы ко мне приходили заключать договор, а в итоге попытались что-то продать, такого еще не случалось! Я прикрыла на секундочку глаза, снова быстренько повторила пять названий проклятий. Пауза определенно помогла, и мне удалось говорить размеренно:
— Иди, удачливый Мирн, — произнесла я, — и радуйся, что пришел с ребенком в замок, иначе возвращался бы в город на четвереньках. С мешком сковородок на спине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но люди сказали, что ты замуж зимой выходишь, — озадачился Мирн. — А как же ты без сковородки с мужем будешь договариваться? Если что не по тебе, тюкнула его по голове, сразу станет, как шелковый. Женщины эти сковородки гребут лопатами и своим подружках советуют. Отбоя от покупательниц нет.
Откуда все, и даже продавцы посудой, знали, как правильно жить с мужьями? Сначала приготовить на чугунной сковородке ужин из морского огурца. Без рецепта и темной магии, но с очень большой любовью. А если откажется есть из страха за здоровье, то прихлопнуть той же промасленной сковородой по макушке. Какое-то универсальное средство для счастливой семейной жизни! До первой годовщины, в смысле, до юбилея, правда, не дотянешь, но это мелочи. Мужа в умертвие, если что, можно превратить.
— Кстати, а лопата не нужна? — словно прочел он мои мысли.
— Какая лопата? Которой сковородки гребут? — на долю секунды мне показалось, что Мирн надо мной издевался. Надо мной! Темной чародейкой, способной проклясть его одним подмигиванием. Но ещё удивительнее было то, что он выглядел абсолютно серьезным.
— Очень полезный в хозяйстве инструмент.
— Каком ещё хозяйстве? — вкрадчиво уточнила я.
— В приусадебном, конечно. Ну и погонять опять-таки можно… мышей там, мужа. — Он почесал затылок. — А если со сковородкой по макушке перестараешься, так вообще станет вещью незаменимой. Без лопаты на заднем дворе под кустиком трупец не прикопаешь.
— То есть лопаты ты тоже притащил, — резюмировала я. — С пожеланиями счастливой семейной жизни.
— Нет, но после предоплаты…
— Ты кочевой торгаш или серьезный лавочник? — хохотнула я, изумляясь невиданной наглости.
— Я свободный художник! — нашелся он. — У вас здесь кухня большая, работников много. Вдруг кто-то захочет готовить пресветлому в личной сковороде?
— Пока прошу по-хорошему: пошел вон, — дружелюбно предложила я и сделала приглашающий жест рукой. С ладони соскользнул и полосой лег на мраморный пол черный дымок, а когда растаял, загорелась пульсирующая красная стрелка, указывающая на входные двери. Чтобы, так сказать, не оставлять после слов «пошел вон» простора для фантазии.
Мальчик из интереса наступил на стрелку носком потрепанного ботинка. Дымок щупальцем опутал худую ногу, заставляя испуганно отпрянуть. Что говорить, темной магии нравился подарочек, и сделка нравилась, а вот мне не очень. Умертвий я опасалась куда меньше детей. С воскрешенными, по крайней мере, было понятно, что делать: или кормить, или упокоевать.
— В общем, в кухню не пустишь? — канючил между тем лавочник, явно не желая покидать богатый замок без прибыли в деньгах и без убыли в любопытных мальчиках. — Повара по-всякому лучше в сковородках шарят…
Я цыкнула. С тяжелым вздохом он закинул мешок за спину, взял племянника за плечо и пошаркал на выход. Но далеко не ушел.
— Что еще? — рявкнула я, когда Мирн повернулся. — Заговорить сковородки, чтобы они наконец продались?
— Извозчик сразу уехал…
— Проклятие, — пробормотала я, прикрыв на мгновение глаза.
— И это… Ты, правда, можешь заколдовать посуду?
— Ну все, гений торговли, ты меня достал! — процедила я, гася стрелку, и размяла шею.
— Только не мой божественный голос! — попятился он и, грохоча посудой, с проворностью выскочил из замка. Только железная набойка от каблука отвалилась и звякнула по полу.
Дверь закрылась. Посуду болтун забрать не забыл. Набойка осталась, любимейший племянник тоже. В холле наступила дивная тишина, и было слышно, как за какой-то колонной подавился хохотом лакей, с азартом наблюдающий за вторым изгнанием просителей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты его заколдуешь? — спросил мальчик, кивнув на дверь.
— Надо?
— Ага.
— Хочешь заключить сделку с темной магией, малыш? — хитро улыбнулась я, скрещивая руки на груди. — Что мне дашь?