— Ты передумала насчет свадьбы? — спросил Калеб. Удивленным он не выглядел, понимал, что его пытаются нахально отвлечь. Впрочем, ему хватило такта не иронизировать.
— Нет, — тихо ответила я. — Никакого брачного союза.
— Тогда что это было?
— Первый поцелуй.
— Наш? — вежливо уточнил он.
— Мой.
Как ни странно, именно это признание возымело эффект. Калеб ошарашенно замер и пока делал в голове какие-то сложные расчеты, я попыталась сбежать. Хотела обогнуть его по дуге, но он схватил меня за локоть и заставил повернуться.
— Первый? — переспросил он, словно был не уверен, что правильно расслышал, и теперь хотел разок убедиться.
— Да.
— Самый?
Святые демоны, он еще и обсудить решил?!
— А бывают варианты? Половинка там, четвертушка…
Пальцы сжали мой подбородок. Прикосновение было мягкое, но настойчивое. В растерянности я подняла голову, и губы Калеба накрыли мои. Этот поцелуй не напоминал невинное, неумелое лобзание, каким я пыталась его заткнуть. Свободная рука жениха легла на мою поясницу, даже через ткань платья чувствовалось, какая у него горячая ладонь. Вкрадчивым движением языка скользнув по моим губам, он заставил приоткрыть их. Страшно смутившись, я зажмурилась и прерывисто вздохнула, но почему-то прозвучало, как будто сладострастно застонала.
Поцелуй прервался. Кажется, мы оба дышали через раз. С трудом подавив желание уцепиться за шею Калеба и продолжить, я открыла глаза. Хмурый и серьезный, он отпустил мой подбородок и произнес:
— Ты за этим ко мне пришла?
— Нет.
Пауза, долгая и настороженная. Казалось, сейчас прозвучит правильный вопрос, какого демона я забралась в его комнату, но Калеб произнес:
— В таком случае, ты можешь меня проклясть — я позволю, но извиняться за то, что поцеловал, не буду.
— Вон, — хрипловатым шепотом приказала я, хотя, в общем-то, начала первая.
— Я в своей комнате, — напомнил он.
— В таком случае, вон пойду я.
Спрятавшись в гостиной, все еще попахивающей любовным зельем, я поспешно закрыла дверь на ключ. Слуги в мои покои соваться боялись, поэтому вчерашний разгром сохранился в нетронутом, первозданном виде. До самой ночи я успокаивала нервы уборкой: оттирала в мраморной раковине котелок, чистила камин (заставив весь пепел собраться шаром и самостоятельно вылететь за три мили от замка через каминную трубу) и перетерла флаконы в одном из сундуков с магическим приданым.
Ночью меня разбудило странное ощущение чужого присутствия. Я резко открыла глаза, готовая в любое мгновение огреть нежданного гостя, будь он живым или мертвым, проклятьем. В дверях спальни стоял Калеб. Серебристый свет полной луны, сочившиеся сквозь незашторенные окна, делал его похожим на призрак. Рубашка была расстегнута, красивый торс едва-едва прикрыт. Ноги босы. Рыжевато-русые волосы в беспорядке спускались к плечам, падали на лицо.
— Как ты здесь очутился? — резко спросила я скрипучим ото сна голосом.
Он не произнес ни слова, бесшумной поступью приблизился к кровати. В голове вдруг мелькнула мысль, что он шел ко мне с грацией хищника, хотя я понятия не имела, что именно это могло значить. Просто в памяти всплыла строчка из полузабытого любого романа.
Матрас прогнулся, когда Калеб лег на кровать. Он не сводил с меня взгляда, был серьезный и очень сосредоточенный. Льдистые светлые глаза этой седой лунной ночью казались совсем черными. Затаив дыхание, я следила, как он подался вперед, и опустилась на лопатки, когда он навис надо мной. Это была не иначе как любовная магия, парализующая, заставляющая теряться в пространстве.
— Что я делаю? — пролетала на вздохе.
Ночной гость приблизил губы к моему уху. Горячее дыхание щекотало шею, вызвало мурашки.
— Ты спишь, Эннари, — прошептал он.
И так убедительно прошептал, что я проснулась и почти недоуменно огляделась вокруг. В окно светило солнце, одеяло и половина подушек валялись на полу, простыни были смяты. Взмокшая ночная рубашка прилипла к телу. И не верилось, что неприличное сновидение действительно было просто сновидением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хотела неприличных снов? Бойся своих желаний! — пробормотала я, растирая лицо ладонями.
Неожиданно тишину разрезал такой грохот, что на трюмо зазвенели флакончики с благовониями. Казалось, что утреннее громыхание из учебной башни доставили прямо в мои покои, коль окна окутали непроницаемым заклятьем тишины.
— Ты что же, образина страшная, делаешь? — донеслось из-за закрытой двери спальни недовольное ворчание незнакомым мужским голосом.
И впрямь, что они делают, эти незнакомые образины, в моих покоях?
Одевалась я так быстро, что дала бы фору боевому магу, проспавшему построение. Одним скользящим движением вписалась в висящее в воздухе платье со специально растопыренными рукавами. Пока на спине сам собой стягивался и застегивался бесконечный ряд жемчужных пуговиц, замотала на затылке волосы и воткнула в пучок костяную палочку-булавку. Сунула ноги в домашние туфли и вышла из спальни во всеоружии, то есть готовая или орать, или проклинать, смотря по обстоятельствам.
Обстоятельства оказались не очень понятными. Двое ядрено пахнущих плотника, один рыжий и бородатый, а второй высокий и костлявый, воскрешали дверь. Не то чтобы они делали ей искусственное дыхание под бодрые ругательства, но было очень похоже.
Дверь плашмя валялась на паркетном полу, зияла большая дыра в коридор, из косяка торчали раскуроченные петли, на полу стояла деревянная люлька с инструментами. Упираясь ладонями в колени, мужики склонились над умирающим «пациентом».
— Кто тебе руки-то при рождении выдавал, скотина неумелая? — ругал один второго.
— Мастер, да она как-то сама…
Я кашлянула, привлекая внимание. Плотники отвлеклись от разглядывания трещины поперек дверного полотна.
— Госпожа чародейка, так вы ещё спите? — прогудел рыжебородый плотник, который, видимо, был за главного. — Мы хотели обождать до обеда, но нам сказали, что вы на рассвете уехали из замка.
— И вы, значит, взялись ломать дверь? — уточнила я.
— Зачем же ломать? — обиженно протянул рыжий мастер. — Чинить.
— Но пока получилось только сломать, — прокомментировала я.
— Как говорит учитель, чтобы что-то построить, нужно что-то разрушить! — сумничал подмастерье.
Думаю, от таких рассуждений архитектор Иствана, по словам деда, лично закупавший драгоценную древесину для стенных панелей и всех дверей в замке, три раза перевернулся в гробу.
— Что за талантливый педагог так сказал? — любезно поинтересовалась я и проследила взглядом за указательным пальцем на рыжего.
— Госпожа чародейка, мы хотели тихонечко сделать и быстренько уйти, но теперь быстренько не выйдет, — развел мастер руками. — И тихонечко тоже.
— То есть до этого, выходит, вы ее бесшумно выламывали? — проворчала я. — Кто вас вообще прислал в такую рань?
— Смотритель замка! — радостно сообщил подмастерье.
— Это был риторический вопрос.
— Какой?
— Ой, неважно! — фыркнула я и потопала в ванную комнату приводить себя в порядок. Коль поспать все равно не дадут, стоило сходить на завтрак к Эбигейл и узнать, что нового происходит в Истване.
Когда я уходила из покоев в гостевой башне появился и смотритель Эсмаил. Он уже хватался за сердце, выслушивая предложение плотником законопатить трещину на двери каучуком или вообще проделать смотровое окошко со ставенкой.
Я предложила им незамысловато привесить дверь вместе с художественной трещиной на петли и оставить в покое. Глядишь, не расколется на две части. По взглядам стало ясно, что мнение безграмотных в вопросах ремонта девиц в учет не принимается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ну как всегда, в общем…
— Дядюшка Эсмаил, — спохватилась я, что не проверила, заткнулся ли… иссяк ли фонтан честности. — Можете мне задать какой-нибудь вопрос?
— А? — как будто чуточку испугался смотритель.
— Спросите что-нибудь, о чем я непременно бы солгала.
— Ты правда хочешь устроить в замке мастерскую? — не задумываясь спросил он, о чем, похоже, действительно волновался.