центре зала.
Доктор Грей даже не взглянул на них, хоть они и сидели в одном ряду с ним, в соседнем крыле. Он ощущал на себе взгляды Хэрриет и ее сестры, но полностью сосредоточился на уведомлении об увольнении, намереваясь вручить его мисс Пэкхем в новом году. Его не заботили трудности, связанные с поиском новой медсестры, которая бы согласилась работать в Чотоне. Быть объектом сплетен своих подчиненных само по себе нелепо, но совершенно неприемлемо, когда это происходит без всякого повода.
Служба, как и всегда, длилась недолго – преподобный Пауэлл ждал начала празднества не меньше, чем остальные. Пропев последний гимн «Придите, о верующие», все присутствующие дождались, пока мисс Найт покинет церковь, и лишь затем устремились ей вслед.
Доктор проходил мимо надгробий, укрытых снегом, думая о свежей могиле в самом дальнем уголке кладбища, у самой стены, за которой начинались поля. Впервые ли мать пришла оплакать свое дитя в эту ночь? Когда умерла жена, он несколько месяцев не мог прийти к ней на могилу. Каждое утро он просыпался, шарил рукой по постели, искал ее и звал, когда кипел чайник, и в минуты беспросветного отчаяния ему казалось, что краешком глаза он видел, как мелькнул ее халат – она просто вышла из комнаты и вот-вот должна была вернуться.
Доктор Грей пропустил вперед всех остальных и наконец остался один. Дождавшись, когда закроют ворота для усопших, он пошел к новому надгробию, серебрившемуся под луной. В нескольких ярдах было другое, побольше, – утопленное в холодную, мерзлую землю.
Дженни Кларисса Томсон Грей
23 мая 1900 – 15 августа 1939
Горячо любимая жена доктора Бенджамина Майкла Грея
Да упокоится она с миром
Взглянув на могильный камень, доктор принялся читать молитву. Он редко молился, полагая, что молитвы способны лишь унять мирской праведный гнев, но сегодня он желал быть услышанным Богом. Ему нужна была помощь. Он должен был понять, как жить с этой болью, не причиняя боли себе и остальным. Его нарушенная клятва – великий грех, ведь он знал так много, а умножающий знания должен быть милосердным. Доктор думал о мистере Стоуне, что буквально шел по жизни на костылях, о Франсес Найт, что боялась выйти из дома, о вечно печальном Адаме Бервике, понимая, что все они страдали. Да, они сумели пережить две страшных войны, каких еще не видел мир, но ради чего им было жить?
Вот Адам и его мысли о том, как можно сохранить наследие Джейн Остен. Вот список книг, который Аделина дала Эви и ее отцу, вот чашка чая с булочкой там, во дворе усадьбы, и званый вечер уже начался без него. Все это – мелочи в сравнении с войной, но они были намного важнее, чем ему казалось.
Наклонившись, он прижал пальцы к губам и провел ими по надписи на могиле жены. Прошло уже почти семь лет, и он считал, что чтит ее память, предаваясь горю. Но Дженни любила жизнь, как никто другой – столь ясным был ее ум, а сердце – всегда открыто. Ни дня, ни минуты она не жила так, как он сейчас. Для нее в этом не было смысла. Он должен был признаться самому себе в том, что подвел и ее, и себя.
Поднявшись, он вышел через крохотные ворота, державшиеся на разболтанных петлях, вспомнив, что нужно починить калитку Гроверов.
В столовой Большой Усадьбы на первом столике для посуды рядами стояли серебряные подносы с засахаренными сливами, пирожными «картошка» и теплыми «лукошками». Из старого винного погреба Жозефина достала кларет и шампанское, а в большом камине висел черный железный котел, где закипал глинтвейн с корицей, гвоздикой и мускатным орехом. На втором столике были фамильные хрустальные кубки и подставки с шампанским, накрытые плотными белыми салфетками. Под ним, на дубовом паркете, сидели самые младшие из Стоунов, двое мальчишек, и играли в камешки.
Адам скромно стоял у стены в дальнем углу, близ двери в библиотеку, будто вот-вот готовился сбежать. Он почувствовал облегчение, едва завидев доктора Грея, появившегося в зале много позже окончания службы.
Тот принял бокал шампанского из рук Шарлотты, направившись к Адаму, что все так же стоял у стены, опираясь на деревянные панели обшивки, уходившей под самый потолок.
– Шумновато здесь, Адам, и народа полно. Дорого же нам обходятся фруктовые корзиночки Жозефины. Вы в порядке? – спросил его Грей.
– Вполне ничего, – ответил Адам так дружелюбно, как только мог.
Мужчины наблюдали за сутолокой, царившей в зале, поминутно прерывавшимися разговорами и тем, как гости поглощали столь редкие в эти дни апельсины и запасы выпивки из фамильного погреба. Посреди всего этого на ситцевом диванчике устроилась Франсес Найт, и ее привычную бледность сменил румянец от каминного жара.
– Думаю, сейчас не время говорить с ней о коттедже и наших планах, – сказал Адам.
– Боюсь, что так. Этот праздник и так отнял у нее все силы.
Адам повел головой в сторону библиотечной двери справа.
– Вы видели, сколько там книг?
– Заглядывал когда-то давно. По-моему, в усадьбе несколько библиотек, но эта самая большая.
Доктор заметил, как загорелись глаза фермера.
– Заглянем туда ненадолго, Адам? Думаю, мисс Найт не станет возражать – она всегда благосклонна к гостям.
Адам одобрительно кивнул, и они с доктором медленно вышли из залы в библиотеку.
Там, в дальнем углу, на стульчике у камина сидела юная Эви Стоун. Викторианский изразцовый камин был много меньше того, средневекового, что отапливал столовую. Она была совсем как дитя, эта маленькая фея с короткой прической и изящными руками, в которых она что-то держала.
– Ой! – испуганно вскрикнула она, спрятав что-то вроде тетради на полку по соседству.
– Прости, Эви, мы не будем тебе мешать, – с улыбкой успокоил ее доктор Грей. – Но почему ты здесь, а не вместе со всеми?
Эви поднялась со стульчика и разгладила складки на своем темно-синем вязаном платье – слишком долго она сидела здесь.
– Ну, во‐первых, мои младшие братья сейчас играют на деньги, напиваются или уже что-то украли, так что уж лучше я побуду здесь, подальше от всего этого.
– А во‐вторых? – со смехом спросил доктор. Вся округа знала, что Эви терпеть не может эту четверку, младшему из которых было пять, а старшему тринадцать.
– Посмотрите, как здесь прекрасно! Разве нет? Я, кажется, насчитала две тысячи книг в одной лишь этой комнате.
Она взяла одну из них с ближайшей полки.
– Видите переплет? Это особый фамильный переплет Найтов, специально заказанный у печатников. Вот здесь их родовой герб, оттиск на