Она вышла на остановке у вокзала без четверти восемь и стала искать кассы дальнего следования. В восемь она уже была там и пережила несколько минут особого волнения, пока не поняла, что первая попытка не удалась. Она вышла погулять, и в этой двухчасовой прогулке не испытала никакого удовольствия, потому что думала только об одном. Когда в десять Паши снова не оказалось, она в раздражении отправилась в привокзальный видеосалон, чтобы провести время на сеансе. Кино она не смотрела уже года полтора и, посмотрев его теперь, не пожалела о том. Фильм был какой-то детективный, с крутым американским героем, который крушил врагов и покорял женщин одинаково хладнокровно. Настя пошла туда, предполагая вздремнуть в полутемном зале, но и это ей не удалось, потому что сокрушенные враги с экрана отчаянно вопили, а покоренные женщины страстно стонали в объятиях героя.
В двенадцать Паша снова не появился, и Настя после недолгого размышления решила вернуться к старушке. Она даже решила пропустить двухчасовую договоренность, надеясь, что Паша появится и будет томиться до четырех, что хоть отчасти компенсирует ее собственное томление.
Когда она сошла на остановке для пересадки, то заметила, как люди толпятся вокруг столба, на котором что-то наклеено. Она подошла ближе, и некоторое время не могла понять, кого ей напоминает фотография, над которой была красная надпись «Разыскивается». Она глянула в текст и похолодела.
«РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНАЯ ПРЕСТУПНИЦА! Ташкентский городской отдел внутренних дел предупреждает о розыске опасной преступницы Ушаковой Галины, русской, 27-ми лет, роста 171 см, сложения крупного, волосы светлые, крашенные. Ею совершены убийство и ограбление. Все, кто имеет сведения о местонахождении преступницы, сообщайте по телефону…»
Рядом было то же сообщение на узбекском языке.
Речь шла о Гале, и фотография, использованная для объявления, наверняка была из архива Розы. Галя на ней выглядела гораздо моложе.
Настя вдруг почувствовала, что на нее все смотрят с подозрением. Взволнованная, она пошла пешком вдоль автобусного маршрута и потому добралась домой к Марии Степановне только к часу. Волнение ее было настолько очевидно, что старушка перепуталась.
— Настенька, что с вами?
Настя не выдержала и расплакалась. Старушка принялась ее утешать, принесла стакан воды, гладила по плечу.
— Простите, — сказала Настя. — Это чудовищно…
— Что, чудовищно?
Настя некоторое время всхлипывала, качая головой и сомневаясь в том, что старушке следует знать о розыске Гали, но после некоторых колебаний она решила, что если та сама увидит это объявление, то будет еще хуже. Она вздохнула и рассказала. Про то, как на них напали, как нападавшие были убиты, как им пришлось срочно бежать.
— Почему вы не вызвали милицию? — недоумевала старушка.
— Мы просто испугались, — призналась Настя. — В чужом городе, в такой ситуации… Кто бы захотел нас выслушать?
— Да, да, — кивнула старушка. — У моей приятельницы внука посадили ни за что, только потому, что русский… Что же теперь делать? Они же могут прийти сюда!..
— Наверное, нам придется уходить, — сказала Настя.
— Но ведь Галя ранена, — спохватилась старушка.
— Что же делать, — вздохнула Настя.
Старушка кивнула. Было видно, что она раздираема между естественным страхом и искренним сочувствием.
— Я поговорю с Галей, — сказала Настя, — и мы все решим.
Она прошла в пристройку, где Галя полулежала на кровати и жадно поедала гранаты.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Настя.
— От таблеток тошнит, — сказала Галя. — Что случилось? На тебе лица нет!
Настя вздохнула.
— Твои фотографии развешены по городу, — сообщила она. — Они обвиняют тебя в убийстве.
Аппетита это сообщение Гале не убавило, но прибавило озадаченности.
— Откуда они взяли мою фотографию?
— Наверное, Роза дала, — сказала Настя. — Ты там такая молоденькая…
— Сука, — выругалась Галя.
— Ее тоже можно понять, — сказала Настя. — Представь, что она испытала, когда вошла в собственную квартиру!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Галя хмыкнула.
— А быстро они управились, — похвалила она местные власти. — Умеют, когда хотят. Видать, Бахтияр Бахытович тоже волну поднял, козел вонючий.
— Нам надо уходить, — сказала Настя.
Галя посмотрела на нее скептически.
— Куда?
— Не знаю, — сказала Настя. — Мы не можем подвергать риску Марию Степановну.
Галя покачала головой.
— Да, подруга, — сказала она. — Обложили нас, как волков. У меня даже голова кругом идет…
— На вокзале нам появляться нельзя, — стала строить планы Настя. — Но мы можем нанять такси до ближайшей железнодорожной станции.
— И этот таксист заложит нас на ближайшем посту ГАИ, — фыркнула Галя.
— Что же делать? — спросила Настя.
— Ждать, — сказала Галя. — Ты должна уговорить бабулю потерпеть. Купи ей чего-нибудь, скажи, что нам деваться некуда. Пусть потерпит немного…
— Она очень боится, — сказала Настя. — Ей и без того постоянно кажется, что русских вот-вот начнут громить.
— Но нам действительно некуда деваться, — сказала Галя раздраженно. — В конце концов узбекская милиция — не самое худшее. Из этого объявления кое-кто может узнать, что мы живы, ты понимаешь?..
Настя испуганно кивнула.
— Хорошо, хоть с пакетом все уладилось, — устало улыбнулась она. — А то, представляешь, если бы нас разыскивала и милиция, и мафия!..
— Уладилось, говоришь? — переспросила Галя странным тоном.
Настя насторожилась.
— В чем дело, Галя? Почему ты так странно говоришь?..
Галя хмыкнула, скривила рожицу и проговорила виновато:
— Боюсь, дорогая моя, что с пакетом еще не все уладилось. Я просто не хотела тебе говорить…
15
Когда их везли на «Мерседесе» по загородному шоссе на дачу, где пребывал в то время сам Маэстро, то Женя на заднем сидении, почувствовав вдруг прилив чувств, принялась приставать к Додику, тянулась к нему целоваться и шаловливыми ручонками, забиралась в самые интимные места. Додик ее осаживал, потому что волновался, да и настроение у него было вовсе не лирическое.
— Мы победители, — объявила Женя радостно. — Давай теперь мотанем куда-нибудь, на Канарские острова, а?
Додик себя победителем не чувствовал, потому что вся эта история для него была связана в первую очередь с гибелью Хосе и ребят. Последнее время незнакомые ему прежде угрызения совести стали мучить его особенно остро. Но идея с Канарскими островами ему нравилась, и он улыбался.
Машина въехала в открытые ворота, и охранник сразу закрыл их. Охранник был в пятнистой камуфляжной форме и числился штатным сотрудником легального охранного агентства, одного из нескольких, принадлежавших Маэстро.
Встречал их Коля Бык, мрачный и угрюмый громила в костюме с иголочки. Маэстро любил роскошь и придирчиво относился к форме сотрудников.
— За мной, — сказал Коля и повел их на второй этаж дачи, где на лоджии отдыхал Маэстро.
Тот был в теннисном костюме, в черных очках и в шляпе. Попивал сок и наслаждался пейзажем.
— Они пришли, — сказал Коля, приведя гостей.
Маэстро обернулся, глянул на них поверх очков и улыбнулся.
— А, Женечка!.. Здравствуй, милая, присаживайся… Вы тоже садитесь, юноша.
Додик знал, что Маэстро тошнотворно манерен, и потому форма приема ничего не могла определить заранее, но он все же почувствовал легкую неприязнь к себе со стороны босса.
Они сели, и Женя спросила:
— Можно?
Она имела в виду сок, потому что тоже волновалась, и во рту у нее пересохло.
— Конечно, — улыбнулся Маэстро. — Коля, принеси девушке бокал.
Додика он опять проигнорировал, чего тот не мог не отметить.
— Как закончилось ваше путешествие? — спросил Маэстро.
— Мы сделали это, — сказала Женя, улыбаясь.
— Где же пакет?
Женя достала пакет из своей сумочки и подала Маэстро. Тот заметно скривился, видя помятый и грязный пакет на чистой скатерти своего стола. Взял его двумя пальцами и передал Коле.