– Дурачка? – переспросила я.
– Не думаю, что палкой лупасила по чужому «Гуляю» дурочка. Скорей – дурачок.
Радмилкина логика.
– Хотя… – задумалась Барышникова. – А представь, что это какая-нибудь девчонка, пострашневшая после Лучезариных слов. Интрига!
Всё возможно. А если…
– А если сама Лучезара? – предположила я.
– Да ну, – отмахнулась Радмилка. – Она сбежала. Сразу после того, как делов натворила. А тачку Гуляевскую… Погоди… мы в пятницу к нему ходили. Парни говорили: вчера обнаружили. Значит – в четверг. Или вечером в среду. Если я ничего не путаю. Когда Славомир окаменел, ему уже не до машины было. Родителям – тоже. Они вокруг своего мальчика прыгали. «Гуляй» так и стоял возле главного корпуса. Кому-то не понравился, наверное. Славомир не понравился, а не машина.
– Сильно разбит? – дежурно поинтересовалась я.
– Да откуда я знаю? – скривилась Радмилка. – Мы посоветовали бедненькому посмотреть записи с камер наблюдения. А уже после разбираться, – тут она расхохоталась. – А хорошо, чтоб Лучезара. Представляю, как он сразу про все свои угрозы забудет. Начнёт прикидываться, что никто ему ничего не разбивал.
– Разве там висят камеры? – размышляя, проронил Милорад. – Они вроде только на фасаде, где преподавательский персонал паркуется. Или сбоку тоже?
– Мне нет дела, – ответила Барышникова. – И знать не хочу. Мы можем о чём-нибудь кроме Гуляева поговорить? И не поправляй меня, Вьюжина. Я сказала «о чём-нибудь», а не «о ком-нибудь» намеренно.
Глава IX
Наша комната не изменилась. Да и с чего бы? Просто осиротела. Без девчонок и даже без глянцевых светопортретов на стене стало уныло. С ранней юности я мечтала жить одна. А тут, как ушли Милорад и Радмилка, а я стала разбирать сумку, – хоть вой.
Меня гробило внутреннее противоборство. А может, и не стоит её разбирать? Может, лучше поскидать всё нужное и драпать домой к маме? Или Власта всё-таки права? Почему я никогда с уверенностью не могу сказать чего всем сердцем желаю? Почему не могу просто выбрать цель и идти к ней?
Из коридора донёсся звук шагов. За ним последовал ожидаемый стук в дверь. Пришла Златка, спросила меня о здоровье, выложила последние новости:
– Тобой Зорица раз пять интересовалась. И это только у меня. По-моему, она надумала сделать Добряну Вьюжину звездой своего репортажа. Не вздумай связываться. Она твоё имя и так уже потрепала. Твоё имя все кому не лень на разные лады склоняют, но Зорица у нас – человек выдающийся. В плохом смысле.
Домой! Домой! В Лебяжье!
– Когда успела? – вскинула брови я. – Отсутствовала-то я всего несколько дней.
– Что значит сила таланта! – Златка саркастично усмехнулась. – Ей много времени и не надо. Не сидится Зорице спокойно. Они в своей книгопечатне теперь многое поменяли. Раньше писали, как косметику выбирать, да про разных знаменитых женщин. Чисто для девочек издание. У меня соседки в комнате постоянно покупают, я почитываю…
– Ещё и не бесплатно… – протянула я.
– А то!
Это «а то» Златка в своё время от Ратмира позаимствовала. Она быстро перенимает у людей выражения и манеру разговора. Иногда по Златкиным фразам можно легко догадаться, с кем она недавно говорила. Многое проходит, но «а то» она употребляет до сих пор. Как и Радмилка и Милорад. Эх, всё-таки Златка с Дельцом были красивой парой!
– Раньше полкуны стоил, сейчас – куну. Зорица добавила страниц и разделов. Нынче «Вестник ВГА» уже не женское издание, а, так сказать, унисекс. Выходит два раза в седмицу. А самое животрепещущее Зорица ещё на доске объявлений вывешивает. Для тех, кому куну жалко. Только там она статейки не до конца помещает. Заканчивает словами: «Продолжение читайте в “Вестнике”».
– Умно.
– В четверг на стене висела заметка о том, что Дубинин скрывает ото всех правду, тогда как его сестра опасна для общества. Как и Забытые. Понимаешь, Добряна, с кем ты в тяжёлые времена в одном партере сидишь? С Забытыми. Вы теперь одной крови.
О-ля-ля! Стоит поинтересоваться у Милорада, поговорил ли он по душам с академической сочинительницей памфлетов.
– Некоторые ей верят, – продолжила Златка. – Держись, Добряна.
Она достала из кармана кипятильник. Чтобы мне по вечерам, если захочется чайку попить, из комнаты выходить лишний раз не приходилось. И красочный номер журнальчика.
– Сегодняшний, – пояснила. – Я купила исключительно потому, что увидела, как Дубинин его на две части порвал и в урну выкинул. Странно почему, я ничего такого не нашла. Может, твой братец принципиально решил уничтожать продукцию Зорицы? Тогда надо весь тираж рвать.
Я уселась на кровать и полистала пахнущие свежей типографской краской страницы. Небольшая заметка о Забытых. Опять? Мол, грубы и неотёсаны. А ведь восхищалась, когда приехали. Что они ей сделали? Далее о красоте, о погоде, анонс ближайших мероприятий в Академии, субъективная оценка свежевышедших кинофильмов, гороскоп, пара головоломок. Ух ты! Статья о Забаве Верещагиной. Пожалуй, нужно прочесть. Я ни одного фильма с ней не видела.
– Вечеринка по поводу встречи Нового года? – я недоумённо посмотрела на Златку. – Их же запретили, после того как два года назад чуть пожар не случился.
– Боянович прислушался к пожеланиям учащихся и готов отдать на растерзание столовую главного корпуса.
– «Любава Сухова исчезла…» – вслух прочитала я.
– Про Любаву Зорица и думать не думала. Ей Радмилка мысль подкинула. Добро б денег этим заработала. Выложила наши соображения о срикошетившем заклятии, – судя по выражению лица, Златка Барышникову совсем не одобряла. – Насчёт тебя Радмилка ничего говорить не стала. А Сухова ей – чужой человек. Тут и выяснилось, что наша красавица испарилась и в конкурсе, по всей видимости, участвовать не станет.
Я прочитала заметку до конца. Зорица с витиеватой неопределённостью высказалась о Любаве, как о девице, безвременно выпавшей из числа приглядных. И подсунула резонный вопрос: «Кто же победит в надвигающемся конкурсе?»
Нет! Не домой. Чего это меня затеи Зорицы пугают? Она про всех плохое говорит, не только про меня. Посмотрим, что ещё задумает.
Вскоре Златка спохватилась, что ей давно пора идти. Дела ждут. Но в дверях задержалась, нерешительно проговорила:
– Я тут подумала Малину попросить, чтобы разрешила к тебе перебраться. Насовсем. Но ты же против?
Какое странное уточнение. Похоже, Златке хотелось, чтоб я высказалась против.
– Нет, – я почему-то помотала головой, хотя сама и вправду была против.
– Ну… я… – она помялась, – знаешь, крови не боюсь, открытых ран, в мертвяцкой мне дурно не делается, а тут… Не готова я тебя увидеть… в другом обличье. – Тут же Златка спохватилась. Как-никак лекарскому делу жизнь собралась посвятить. – Да и нас скоро расселят. Общагу на Крутоярской отремонтировали. Туда перееду.
Помню. Староста как-то упоминала, мол, после ремонта того общежития придёт черёд нашего. Почему-то я думала, что мы к тому времени успеем доучиться.
Златка, возможно, ожидала от меня обиженного, насупленного взгляда. Но я и не подумала обижаться. Не каждому понравится видеть человека, изменённого заклятием. Вспомнилось лицо Милорада после похода в столовую лечебницы.
Дверь за Златкой прикрылась, а я озадачилась тем, чтобы упаковать вещи Лучезары. Хорошо бы убрать их из комнаты, но кто возьмёт на хранение? Любому жутковато станет. Выкинуть? Рано или поздно они ей потребуются, а это – новая истерика и гнутые ложки. Если не каменные люди. Можно понадеяться на защиту Чародейной стражи. Когда-нибудь ведь они её поймают… и будет она в наручниках… Тьфу ты! Про вещи-то так и так может вспомнить… Ой, да ладно. Пусть они лежат. Мешают что ли?
Верещагина убежала в чём была. Как она сейчас? Где? Я испытала нечто подобное жалости. Однако напомнила себе, как противно растут по вечерам волосы. Козья шерсть. А ещё противнее она по утрам врастает обратно.
Я сложила тряпки Лучезары, не заботясь об аккуратности, в её сумку. Притрамбовала их журналами, дисками и прочей мелочёвкой. Оставила лишь вычислитель в надежде узнать о скрытной бывшей соседке что-то новое. Что натолкнуло бы меня на мысль, где её искать.
Непонятно, почему его не забрали стражи.
Аппарат, что неудивительно, оказался защищён паролем. Я попробовала «Славомир».
Попробовала «Гуляев».
И «Гуляев Славомир».
И «Славомир Гуляев».
И те же манипуляции с именем и фамилией самой Лучезары. И её матери. Поэкспериментировала с датой рождения. Вычислитель всякий раз протестующе пищал. Сама понимала, что глупо. И пускать кого ни попадя ему не велено. И пароль, вероятно, гораздо сложнее. Может, вводить надо «дщшговль».
Плюнула.
Бросила своенравную технику в сумку и запихала её под кровать. После чего решила проветрить комнату.
Лютень-месяц всегда предчувствие весны! Вроде снег ещё лежит. Морозец заставляет кровь приливать к щекам. Но когда выглянет солнце, сосульки начинают таять, а птицы петь.