А из-за псевдосмелости в глазах окружающие думают, что я очень сильный человек. И страхов у меня нет. И слёз. Смешно.
– Ну вот, – вздохнула Власта, – теперь ты выписываешься. На твоём месте уже столько народу поменялось.
– Зато твой угол, глянь, какой весёленький. Что значит долго лежать! Половичок возле кровати, календарь на стене, книги. И главное, ты медленно, но выздоравливаешь. А со мной никакой определённости.
– Когда я ещё выздоровею? – завела волынку соседка. – Слишком медленно. А ещё я боюсь, что Сила забудет меня. Может, уже забыл. Влюбится в другую. А на меня потом и не посмотрит.
Она по привычке принялась обливаться слезами. А я подумала: «Фи! Какая пошлость! Из-за парня плакать!»
– Ну, на меня теперь тоже никто смотреть не станет, – решила я проконстатировать факт на случай, если собеседница подзабыла. – Сходить никуда вечерком не смогу. И Пересвет забудет, как я выгляжу.
Властины слёзы опять мигом пропали. Как у неё так получается? Может, они просто исчезают в шерсти? Ну ладно, в волосах. На лице…
В глазах зажглись огоньки. Ох уж мне эти любительницы интимных историй!
– Пересвет? Кто это? Расскажи!
Тут я впервые задумалась о том, а не слишком ли часто вспоминаю Усмаря. По какой конкретно причине ляпнула сейчас его имя? И ведь не впервые со мной такое. Если предположить, что существование на земле Пересвета не даёт мне покоя уже четвёртый год, то почему я раньше не сделала шаг навстречу? Не привыкла сама совершать шаги? Есть такое. Но он-то тоже совсем не против был. Если б Милорад в своё время не вмешался, не прочитал мне лекцию о том, с кем стоит заводить отношения, а с кем – нет… Так ведь я не часто его и слушаю. Лекции Дубинин постоянно читает. Он всегда полагал необходимым удерживать меня от необдуманных поступков. Если б не это, бросилась ли бы я тогда в кипящую любовь с Пересветом? А он?..
Мы всегда колкости друг другу отпускаем. Вот зараза! Наверное, Милорад и с ним разговаривал. Убеждал, что я слишком ранимая. Существует такая вероятность.
У Усмаря появлялись какие-то девушки. У меня появлялись какие-то парни. Милорад без устали лекторствовал. Всё в итоге оказывалось временным, глупым, поверхностным.
С другой стороны…
Впрочем, сейчас-то какая разница?
– О! – я решила поиграть напоследок в завсегдатайшу колдовской лечебницы. Подкинуть Власте пищу для завтрашних пересудов в общей комнате. – Он мой герой! Его у нас все обожают! Такой лапочка!
Фу-у-у! Заговорила, как Лучезара и её подружки, поклонницы сериалов о любви. Не пойти ли помыть рот с мылом?
– Красивый? – соседка мысленно, похоже, уже начала смаковать несомненно прекрасную историю любви, в какую вероломно вмешалась отвратительная Чародейка.
– Не то слово.
Гнуснятина какая! Что я несу?
Хватит. Остальное Власта додумает сама.
– А теперь баиньки.
– Как баиньки?
Действительно! Как можно уснуть на самом интригующем месте?
– Не заставляй меня рвать себе сердце!
Нет, ну это даже для Лучезары слишком пафосно. Для меня уж – сверх меры. Слышала б Радмилка, уписалась бы со смеху. Стоит всё-таки помыть рот.
– Спать.
Глава VII
Кружевная переписка
Лютень, 12. 11199 год.
Весна: Мама говорит, ты исхудал. Мне тоже так показалось. Я ожидала, что, напротив, в столице отъешься. Но ведь камера уродует. На экране все такие страшные. У тебя вправду всё в порядке? Или ты не хотел, чтоб мама волновалась?
Добрыня: Всё в норме. Домой только очень рвусь. В лес. Устал от суеты, шума здешнего. Тишины бы.
Весна: А Сивогривов суетой упивается. Когда звонит, твердит, какой Великоград шикарный город. Словечко ещё такое. Скажи, не врёт? Ему в самом деле нравится?
Добрыня: Думаю, да. Храбр всегда мечтал уехать из Прилучья.
Весна: Его искали. Я не стала говорить при маме. Да и ему тоже.
Добрыня: Они же?
Весна: Конечно. Кто ещё? Как можно так долго отказываться понимать, что Сивогривов не хочет к ним присоединяться? Что за люди?
Добрыня: Будь осторожней. Почему от него скрыла?
Весна: Да ну. Переживать станет. Мне ничего не сделают. Не захотят его злить. И давить на меня не станут. Им не надо его заставить. Им надо его убедить.
Как там столица?
Добрыня: Стоит. Чего ей сделается?
Нас записали на курсы. Похоже, в Академии думают, что мы серые и дремучие. К учёбе с Численными нас надо ещё готовить. Глава сильно удивился, узнав, что у меня уже есть один диплом. А препод впал в ступор, когда я пересказал содержание «Войны и мира».
Вообще, у местных столько стереотипов в отношении нас. Столько же, сколько и у нас о них. В прессе продолжают писать, что Забытые – потенциальное зло.
Весна: Не везде. Мы стараемся держаться в курсе событий. Промелькнуло интервью с Всеславом Видным. Он обеими руками за массовое переселение Забытых в центр Руси. Сказал, что собирается с вами познакомиться.
Добрыня: Да ну? Не знал. Лично я знакомства не жажду.
Весна: На случай, если тебя вдруг не станут спрашивать, возьми автограф.
Добрыня: Храбр ходил к главе о тебе разговаривать. Я не совсем понимаю, что происходит. Изначально собирались посылать в столицу троих. Жребий пал на Прилучье. Старейшины выбрали и тебя тоже. А здесь какая-то заминка.
Весна: Передай, чтобы не торопился. И не настаивал. Здесь тоже заминка. Старейшины уже сомневаются. Наш братик им плешь проедает. В темпе, в каком только он умеет. Сам хочет в Велик. Как думаешь, стоит насыпать ему слабительного в квас?
Добрыня: Ещё как.
Весна: А балет – это действительно красиво?
Добрыня: Тебе бы понравилось.
Как Истома?
Весна: Лекарства получили. Хоть магнитик бы прислал.
Добрыня: Куда ты его вешать будешь? На ледник?
Весна: Я разберусь. Ты пришли. Я маме сказала, что пора прекратить звать младшего Истомой. Ему с каждым годом всё лучше. Вспомни, как раньше болел. Знахарка обещала, что умрёт в первые месяцы жизни. А ему двенадцать лет. Не так уже и истомляется. Пора менять имя.
Добрыня: На праздник имянаречения обязательно приеду. Домой хочу жуть как!
Весна: Может тебе просто девушку найти надо? Жизнь сразу другой покажется.
Что молчишь?
Добрыня: Мне только что позвонил представитель Всеслава Видного. Он точно удумал с нами встретиться. Вот счастье-то привалило. (аллегория сарказма)
Весна: Ух ты! Здорово! Братишка, не забудь о моей просьбе. Почему я не с вами?
Добрыня: Сивогривов сейчас то же самое сказал.
Весна: Спать пора. Завтра на охоту с отцом. А какой мне теперь сон?
Добрыня: Почему не К.?
Весна: А он пушнину в город везёт. Ты же понимаешь, самое трудное на нём. Подустал, бедолага. (аллегория иронии)
Добрыня: Спокойной ночи.
Весна: И вам.
Глава VIII
Радмилка позвонила и уведомила, что приедет за мной только после обеда.
– Я тебя не ждала, – пробормотала я. – Кто зарекался, мол, в Доброделово больше ни ногой?
– Я не ногой, – резонно заметила Барышникова. – Я – колесом.
– С кем?
– Догадайся с трёх раз.
Понятно.
Власта насела на меня. Она чувствовала, что жирная рыба срывается с крючка. Что роскошная любовная история, какую можно потом долго обсуждать в общей комнате, вот-вот останется недосказанной. Скучно ей в лечебнице. Вроде и сериалы смотрит, и шоу «Хоромы-2», и сплетни выслушивает, – а всё мало.
– А твой Пересвет – он какой?
– Он не мой.
– А чей?
– Он сам по себе.
– Значит, безответная? Всё равно скажи, какой он?
– Власта, твой Сила – он какой?
Ответ я слышать не хотела, но соседка этого не поняла. Принялась расписывать. Такого количества эпитетов я даже в классических романах у талантливых авторов, чей словарный запас поражает объёмами, не встречала. Мне стало обидно за Власту. Я априори решила, что Сила давно о девушке позабыл. Иначе приезжал бы, звонил. Она, конечно, защищает его. Говорит, что не сообщала ничего о себе. Не хочет, чтоб он видел её такой, чтоб знал о случившемся. Но мне кажется, что при желании, при беспокойстве за любимую отыскал бы, поддержал. Вероятно, я не имею морального права думать о незнакомом человеке нелестно, но…
Дабы совсем уж не оставлять Власту без вечерней темы, я проговорила:
– Пересвет – он… – размышляла пару мгновений, чтобы не повторять ни одного из Властиных эпитетов, – светлый. Кого угодно пересветит, как ему и полагается.
Дубинина Радмилка в известность о своей инициативе не поставила. Потому он тоже приехал. Забрал у лекаря все мои справки. Взял сумку. Зачем-то пошёл за мной в столовую. Я собиралась со всеми попрощаться. Время обеда. Вышел оттуда несколько покорёженный. Я про выражение лица. И про внутренний мир, надо полагать. К такому зрелищу не каждый готов. Я и за семь дней не привыкла.