матерого взяточника и нечистого на руку хранителя заводских материалов — давно гремела по всему Сормову. Рабочие дождались, наконец, случая открыто выразить свое долго скрываемое отношение к нему.
И не раз еще в ноябре повторялись случаи рабочего суда и рабочей расправы над администраторами, которые, конечно, этого заслуживали.
Декабрь оказался месяцем совершенно исключительным и неповторимым в истории завода. Три дня — 12, 13 и 14 декабря — на сормовских улицах шло ожесточенное сражение рабочих с властями.
Почти непрерывно бушевало пламя пожаров. Возвышались баррикады из бревен, скрепленных проволокой. Грохотали войсковые пушки… В ответ раздавались выстрелы берданок. Падали на землю убитые. Со стонами брели раненые. В воздухе стоял отвратительный запах гари и человеческой крови…
Эти картины, запечатлевшиеся в памяти очевидцев, отрывочно, но правдиво рисуют жизнь Сормова в те дни.
Сормовское восстание было подавлено правительственными силами.
Репортер нижегородской газеты, посетивший Сормово в последних числах декабря писал: «…Сейчас в Сормове тихо. Улицы начинают понемногу оживляться. Обыватели приступают к повседневным занятиям. Ребятишки начинают играть в „снежки“. Рабочие, не обращая внимания на разъезды казаков, „свободно“ ходят по улицам, заложив руки в карманы. В середине декабря полиция запрещала людям ходить с засунутыми в карманы руками, опасаясь, что в карманах оружие. Некоторые жилые места, разрушенные в последние дни, напоминают картину „осадного положения“… Особенно удручает вид здания сгоревшей Народной столовой-читальни. В общем, жизнь входит в обычную колею…»
Репортер увидел только внешнюю сторону сормовской жизни, внутренняя же осталась для него недоступной: сормовичи были побеждены, но не покорены. В груди участников восстания огонь протеста погас, но не навсегда.
Глава X
Дело о погроме на Острожной площади. Дело об участниках боев на сормовских баррикадах. Процесс нижегородских социал-демократов. Дело о канавинском восстании. Нижегородские тюрьмы и их обитатели. История удачных и неудачных тюремных побегов.
Судебное заседание по делу о погроме на Острожной площади Нижнего Новгорода 10 июля 1905 года открылось 7 декабря 1906 года. Суду было предано двенадцать черносотенцев-погромщиков. Обвинялись они в том, что, «приняв участие в публичном скопище чернорабочего люда, мастеровых и ремесленников, собравшихся на Острожной площади и прилегающих к ней улицах для учинения насилия над явившимися к Народному Дому на сходку социал-демократами, из вражды к последним за причинение материального ущерба торговле и разным отраслям труда устройством политических забастовок, также и из вражды на почве различия политических убеждений, а по отношению к евреям и племенной, совокупными силами с другими, не обнаруженными виновниками скопища…силою вторгались в чужие жилища и нанесли более чем 40 лицам разного общественного положения побои, последствием каковых преступных действий была смерть от полученных побоев аптекаря Гейнце, механика Лубецкого и крестьянина Колесова, тяжкое, грозившее опасностью жизни, расстройство бухгалтера гор. управы Литвиненко, тяжкое же расстройство здоровья дворянки Лидии Александровны Рукиной и разгром домов Ежовой, Широкова и Копыленко, у которого расхищена была часть имущества, причем из них, обвиняемых, Клочьев, Семенов, Журавлев, Хиринов и Елисеев были главными виновниками, подстрекавшими толпу к насилию, а Клочьев и Семенов, кроме того, и организаторами скопища».
Заседание суда открыл председатель суда А. В. Ногес. Обвиняемых защищали приезжие московские адвокаты Булацель и Орлов. Местные, нижегородские адвокаты, как один, отказались защищать громил, и только адвокат Серебровский защищал подсудимого, трактирщика Журавлева, по назначению суда.
Судебное заседание длилось с 7 по 11 декабря. Подсудимые Клочьев, Семенов, Данилов, Букарин, Моисеев и Елисеев были признаны виновными по ст. 269-1 Уложения о наказаниях и присуждены к лишению всех особенных прав и тюремному заключению на 8 месяцев каждый. Пятеро подсудимых были оправданы.
Финал дела последовал через полторы недели: император Николай II «соизволил помиловать всех осужденных и освободить их от всякого наказания».
14 декабря 1905 года баррикады на улицах Сормова были разрушены, и восставшие рабочие прекратили сопротивление. Всех арестованных сначала отправляли в «трубную», то есть в сарай при пожарной части, а оттуда — в губернскую тюрьму.
В марте 1906 года закончено было полицейское расследование «Дела о сормовском вооруженном восстании».
Нижегородский губернатор барон Фредерикс сообщил начальнику местного жандармского управления, что департамент полиции 4 марта в особом совещании по рассмотрению обстоятельств дела о содержании в нижегородских тюрьмах участников сормовских декабрьских волнений, постановил: выслать на жительство под гласный надзор полиции следующих лиц: Александра Храмова, Клавдию Чугурину, Евтихия Распопина — в северные уезды Тобольской губернии на 5 лет каждого. Ф. М. Куренкова, Евдокию Храмову — в отдаленные уезды Архангельской губернии на 3 года каждого. Кроме того, тринадцать человек из задержанных были привлечены к суду.
Дело слушалось в Нижнем Новгороде 30 ноября 1906 года. Разбирала его выездная сессия Московской Судебной палаты. Суд приговорил к исправительным арестантским ротам С. Зенченко и П. Васильева — на 4 года каждого; В. Ходалева и Т. Холодилова — на 2 года каждого; С. Грачева, В. Дыбкова, М. Тюрина и И. Родина — на 1 год 8 месяцев каждого; Т. Мосенкова — на 1 год 5 месяцев.
Подсудимые Д. Бурунов, П. Плесков-Исаков, Н. Курицын и М. Сергеевкин были оправданы.
Несколько позднее судили слесаря сормовской электрической станции А. Ф. Бурдина. Он был приговорен к пятилетнему заключению.
Процесс Нижегородского Объединенного комитета РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии) проходил с 9 по 11 февраля 1908 года в здании Нижегородского Окружного суда. Дело разбиралось выездной сессией Московской Судебной палаты. К суду были привлечены пятнадцать социал-демократов, среди них члены Нижегородского объединенного комитета РСДРП Н. А. Семашко, И. В. Цветков и А. П. Невзорова, и два члена партии социалистов-революционеров. Впрочем, Невзоровой и Семашко удалось скрыться.
Из сидевших на скамье подсудимых не менее половины были нижегородцами: А. М. Лебедева — нижегородская цеховая, 35 лет; А. Н. Бобров — нижегородский личный почетный гражданин, 19 лет; М. А. Бараш — нижегородец, студент Московского университета, 22 года; П. В. Гордеев — крестьянин деревни Крутец, Семеновского уезда, 23 года; А. С. Белов — крестьянин Сергачского уезда, 18 лет; П. И. Лебедев — нижегородский потомственный почетный гражданин, 24 года; П. А. Бурдина — крестьянка Нижегородского уезда, Кадницкой волости, 18 лет; И. Д. Пыпин-Чечулин — нижегородский мещанин, 16 лет.
Остальные были преимущественно из крестьян и мещан соседних губерний. Все семнадцать человек обвинялись в том, что в Нижнем Новгороде во второй половине 1905 и в начале 1906 года «приняли участие в сообществе местной объединенной организации Российской социал-демократической рабочей партии, заведомо поставившем задачей своей деятельности насильственное посягательство посредством вооруженного восстания на изменение в Российской империи образа правления, установленного основными законами, каковое сообщество имело в своем распоряжении оружие и средства для взрывов, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 102 Уголовного уложения».
После трехдневного разбирательства судебная палата приговорила Н. А. Семашко (заочно), А. П. Невзорову (заочно), П. И. Лебедева (Полянского), П. М. Батракова, М. А. Бараша и П. В. Скворцова к бессрочной ссылке в Сибирь. И. В. Цветков и П. В. Гордеев —