Читать интересную книгу Время вестников - Андрей Мартьянов

– …Изыдите, ехиднины отродья и дьяволовы выкормыши! – с этим подобием боевого клича патриарх Фокий Каммон ворвался в Убежище. Пожалуй, впервые в жизни он являл собой столь грозное и устрашающее зрелище. – Святотатцы! Осквернители! Нет вам более места под…

– Доброе утро, ваше святейшество, – перебил звонкий девичий голосок. – Вижу, святой брат исполнил мое поручение в точности? Громы и молнии повремените метать, подумайте о вечном. О золоте Венеции, к примеру.

Спутник девицы, беловолосый франк, невысокий и широкоплечий, отнесся к шумному явлению главы византийской церкви с откровенным любопытством. Подошел и встал за спиной рыжей нахалки, изучая вновь прибывшего чуть прищуренными серыми глазами.

– Зоэ Склирена, – простонал Фокий, хватаясь за голову. – Дочь Ипатии Склирены… как же я сразу не подумал…

Первоначальный запал ярости схлынул. Кирие Каммон запоздало представил, каким глупцом себя выставил, несясь по коридорам и громыхая посохом аки гневный ветхозаветный пророк. Меж колоннами мелькнули удивленные физиономии свитских служителей, ринувшихся вдогонку патриарху и теперь недоумевавших, в чем крылась причина спешки? Фокий раздраженно махнул на них рукой, требуя, чтоб убрались подальше.

– Вижу, вспомнили меня, кирие Каммон? – насмешливо осведомилась ромейка.

– Еще бы не вспомнить! Ты с детства была мором, чумой, гладом и разорением в одном лице! – голос патриарха сделался почти жалобным. – Зоэ, во имя святой Троицы, что ты натворила? Убийство… осквернение храма… подстрекательство к бунту… Нет, не верю, ты не могла!.. Наверняка все это – дело рук твоего дружка, вот этого белоголового франка. У него вид заправского рубаки, уж конечно, это все он…

– Должна вас огорчить, ваше святейшество. Гай тоже держался молодцом, но смерть Дигениса – на мне. Что оставалось делать бедной девушке? Дряхлый старец пытался меня убить, я успела первой, – пожала узкими плечами Зоэ. – Впрочем, вам ли грустить о его кончине! Теперь никому не нужно платить отступного за молчание о… кстати, под какой процент вы ссужали венецианским купцам золотишко из церковной казны? Восемь, как у ломбардцев?

– Пятнадца… Боже милостивый! – по случаю бессонной ночи и сильного душевного волнения язык патриарха нынче явно опережал его разум. – Откуда тебе ведомо?!

На оговорку Фокия Склирена серебристо засмеялась, изобразив притом на лице изумленную гримаску.

– Пятнадцать процентов! И после этого кто-то еще осмеливается называть евреев скрягами, а ломбардцев – вымогателями! – она обернулась к Гаю, воздев руки в жесте деланного возмущения. – Воистину, изо всех ростовщиков церковь – самая алчная, самая…

– Тише, оглашенная! – змеей зашипел Фокий, весь перекосившись. – Все так делали! И покойный Феодосий был не без греха, и святоша Студит, и даже якобы безупречный Кирулярий!

Патриарх панически озирался, высматривая – не слышал ли кто из свитских? Из святых братьев? Улыбка тем временем исчезла с лица рыжей ромейки.

– Какую достойную компанию вы себе подобрали, – согласилась она. – Да, в этом вы правы. Все воруют. Некоторые, увы, попадаются. Предупреждая вопрос о доказательствах – они есть. Много. Вы были, хм… неосмотрительны. Предъявить? Или поверите на слово?

– Верю, – угрюмо выдавил патриарх. – Да не голоси так, ради всего святого! Чего ты хочешь?

– Вот это уже другое дело. Гай, громы и молнии отменяются, – жестко усмехнулась Зоэ. Гисборн, несколько утративший нить разговора («Какое золото?! Какие проценты?!»), тем не менее сделал значительное лицо. – Итак, ваше святейшество, для начала у меня риторический вопрос: можно ли считать спокойной и благоустроенной жизнь в стране, владетель коей безжалостно истребляет своих подданных?

– Не он первый, не он последний, – буркнул Фокий, отводя взгляд. – Таково неотъемлемое право базилевсов.

Шестое чувство Фокия, дарованное Господом уроженцам Империи, заходилось в рыданиях, уверяя: грядет начало конца. Этой слишком много знающей и до кончиков ногтей уверенной в себе девице что-то надо. Она расправилась с Дигенисом, полвека умело избегавшим любых покушений на его жизнь, а теперь намерена сжить со света его, Фокия. Господи Всемогущий, что ей может быть известно? Откуда? Он всегда так заботился о скрытности, иногда даже чрезмерно! Тщательно выверял каждый свой поступок, не доверял иноземцам, пусть и вел с ними дела, лично проверял бумаги и списки! Неужели все рухнуло?

– А у Церкви есть Божественное право низвергать тиранов и тех, кто недостоин звания государя, – не замедлила с ответом Склирена. – Разве не так?

– Покончим с риторикой, дитя мое. Спрашиваю еще раз: чего ты хочешь? – Фокий решил обойти молчанием щекотливый вопрос о правах базилевса и патриарха. – Чтобы я закрыл глаза на ваше преступление и позволил вам беспрепятственно убраться отсюда? Ну нет! Сами натворили, сами и расхлебывайте. Заступиться за вас перед базилевсом? Могу попытаться. Если признаешься, от кого прослышала про… про золото Венеции.

– По-моему, ваше святейшество в недостаточной степени осознает серьезность моих намерений, – очень спокойно произнесла Зоэ. – Мы не собираемся тишком улизнуть отсюда, дабы потом всю жизнь скрываться, таиться и дрожать в ожидании возмездия. Напротив, мы выйдем так, чтобы любой и всякий житель Константинополя мог нас увидеть. Вы пойдете с нами. Дабы во всеуслышание оповестить паству о справедливой каре, постигшей премерзкого скорпиона, травившего мирных горожан и якшавшегося с ассассинами.

– Ты о ком? – туповато уточнил патриарх. – Об Андронике?

– Ого, ваше святейшество, как же вы чтите своего базилевса! – фыркнула рыжая девица. – Увы, нет. О Дигенисе, вон он лежит, слева от алтаря. Андроника кара еще не постигла… пока не постигла. Но ведь мы не станем больше терпеть тирана, верно? Выйдем же к народу Константинополя, взывая…

– С места не двинусь. Женщина, ты одержима бесом. Ты не понимаешь, о чем говоришь, – опасливо косясь на англичанина, заявил досточтимый Фокий. – Вам обоим место не в Убежище, а за решетками Влахерны. Я… – он запнулся, откашливаясь и собираясь с духом, – я отказываю вам в праве на защиту Святой Церкви…

– Передумайте, ваше святейшество, пока никто не слышал, – благожелательным тоном присоветовала Зоэ. – «Золота Венеции» вам мало? А как насчет виллы Дельфия?

– Что… как?.. – благообразная физиономия патриарха приобрела мучнисто-серый оттенок и пошла багровыми пятнами.

– Вилла Дельфия, – повторила девица. – Нет, слух вас не обманывает. Я ваше истинное проклятие, кирие Каммон. Потому что знаю о ваших проделках все. Денежные шалости с иноземцами вам еще могут простить, но стоит хоть кому-то в Синоде прослышать о вилле Дельфия… Вас лишат духовного звания и съедят живьем. Возможно, меня к тому времени тоже не будет в живых. Но я утащу вас за собой – за то, что блеете, как напуганный баран! – рыжая повысила голос. – Даже не мечтайте отсидеться за надежными стенами Софии! Ступайте к вашим духовным детям. Откройте рот и заставьте их орать «Смерть Андронику!». Иначе это сделаю я, – Склирена нехорошо улыбнулась, – но в этом случае вам точно не удастся остаться в стороне. Вас закидают камнями как пособника тирана. Учтите, не пойдете за мной – обращусь к первому попавшемуся на глаза священнику. Надеюсь, он окажется смелее или жаднее вас.

В душе Гисборн посочувствовал ромею: на того было жалко смотреть. Рыцарь ужаснулся, увидев воочию, с какой легкостью можно управлять людьми, выведав их секреты. Какие тайны скрывал на вилле Дельфия достопочтенный патриарх, если ради их сбережения он готов обеими ногами вляпаться в несуразный заговор? Можно только надеяться, что королева Элеонора, ставшая собственницей зловещего архива, выкажет себя разумным политиком и не начнет сводить былые счеты.

Фокий сгорбился, остекленевшим взглядом уставившись между носков своих сапог – мягких, темно-коричневой замши, с серебряными оковками в виде изящных крестиков. На лице патриарха застыл ужас. Ему хотелось повернуть время вспять, чтобы рыжая девица никогда не появлялась в его жизни. Ему хотелось исчезнуть отсюда. Хотелось, чтобы кто-то более знающий и опытный подсказал ему достойный выход. Но Всеведущий Господь предпочитал хранить молчание, а напротив стояла нетерпеливая Склирена, притопывая ногой в ожидании ответа.

– Хорошо, – с неимоверным усилием выдавил из себя патриарх. – Я сделаю то, о чем ты просишь…

– Вняв гласу народа и божественной справедливости, – услужливо подсказала Зоэ. – К чему так убиваться, ваше святейшество? Не вы первый, не вы последний! Знаете, как порой говорят о нашей богоспасаемой Империи? Византия, мол, сущая блудница – отдается любому, кто посильнее. Я, если признаться честно, тоже не образец добродетели. Так неужто две шлюхи не найдут общего языка?

– Не сквернословь в храме, – уныло потребовал окончательно лишенный душевного равновесия Фокий. – Побойся Господа.