потерял кой-кого. Коня лишился. Да непростого. Редкой изабелловой масти. Не попадался ли он там, где шли?
– Нет. Но если попадётся, скажу. Только вас тоже придётся найти.
Мирон-Подпольщик вяло качнул мощной рукой, ударившись кистью о штихеля в кармане, затем поднёс её ко рту, облизнул и ещё покачал, но подалее от туловища. «Найду, – бубнил он про себя, – найти. Что такое – найду»?
Вторым, кто оказался на пути злодея, спустя примерно полчаса, был возница. Тот двигался пешком рядом с конём изабелловой масти.
– О, – говорит злодей, – конь! Должно быть, он тот самый, потерянный. А где этот чудак-ваятель, высекающий эпитафии на могильных камнях? – Он развернул тело назад и попрыгал ввысь до предельных возможностей, чтобы попытаться углядеть ушедшего мастера каменного искусства.
Возница и конь остановились одновременно, с любопытством оглядывая странного типа, так живо разговаривающего с самим собой.
– Ах, да, – обратился теперь странный тип к вознице, – Мне тут встретился один человек. Слегка вымокший, хоть, вроде, не было дождя. А наружность у него творческая такая… да… он пожаловался, будто потерял коня изабелловой масти.
– А. Нашёлся, значит, потерянный. Прямо тяжесть от сердца отлегла.
– Вот и я говорю. Нашёлся конь.
– Нет. Человек потерянный нашёлся. Я понял, о ком речь. Его-то, пропавшего уже который день, вся Думовея ищет. Та, что трезвая. Вот ведь чудненько всё вышло. Благо, что он сам отыскался.
Конь фыркнул и выдал согласное ржанье.
– Значит, нашлись оба, – злодей снова развернулся и указал в противоположную сторону, – он там, недалеко, идёт медленно, можете догнать. Обрадуетесь тоже оба.
При этом злодей до предела сморщил свой лоб от удивления по поводу оказания несвойственной ему доброй услуги.
26. Возвращение
Поисковики закончили совещание. Они чётко определили направления и собрались исполнить задуманное. Тут гуси загоготали, вытянув шеи в едином направлении.
Люди устремили туда любопытствующие взгляды. Приближался Мирон-Подпольщик. Довольный, хоть и не совсем обсохший.
– Ты где пропадал? – первой молвит Татьяна Лукьяновна вместе с оханьем и опусканием гладеньких рук плетьми, позабыв об излюбленных добавочных словах.
– Пропадал?
– Так ведь двое суток ты никому не попадался на глаза, – говорит Денис Геннадиевич. – Или трое? – Сочли, если тебя не слопал лев, тогда ты вообще в глубокое подполье подался. Невидимое. На всякий случай поискали подкопы в твоём обиталище. Потом всё село на ноги подняли. А возница наш не переставал недоумевать. «Отдал ему коня, говорит, конь вернулся, а седока нет, обычно, говорит, мой конь седоков не теряет».
– Полно шутить. Конь действительно куда-то исчез. Оставил его всего-то на минуточку. А я пешком пришёл. Тут рядом ведь. Часика три, небось, прошло-то за всю мою прогулку…
– Ты так считаешь?
– Ну, неточно. Четыре.
– Угу. Вот вам ещё одна мутация. Стресс. Человек даже не ощущает хода времени.
– Отчего же? Проголодался. Идёт время-то.
Товарищи переглянулись.
– Да, – прогудел голос Николошвили, – настоящий подпольщик. Умеет не только надёжно скрываться, но ещё способен голода не почувствовать. За двое суток-то. За трое.
– Хе-хе. Ладно. Посмеялись, и будет. Надо бы действительно покормить человека. Пока лев, конечно, всё наше общее кушанье опять не умнёт, – сказал Семиряков и развёл литыми руками. – Будем поспешать. А то он, знать, тоже проголодался, коли наш товарищ целёхоньким воротился.
Шутку хозяина гостиницы никто не оценил, но его предложение поесть было поддержано всеми.
И они прошли в его избу. Павел Саввич даже возгордился от такой к нему уважительности. Татьяна Лукьяновна сразу засуетилась, оставляя за собой обязанности шеф-повара.
Является Василёк.
– Павел Саввич, – говорит он, – я на счёт рамы. Надо бы размер уточнить.
Только потом заметил он постояльцев Павла Саввича.
– А, здравствуйте, – вежливо сказал он. А узнав меж них Мирона-Подпольщика, спросил: – Прогулка-то удалась?
– Удалась. Хе-хе. Только вот погулял часика три-четыре, а мне заявляют, двое суток, мол, пропадал. Или трое.
– А чего тут удивительного?
– Вот тебе раз. Два-три-четыре. – Татьяна Лукьяновна вздёрнула востренький подбородок. – А чего у нас неудивительного?
– У меня такое частенько случается.
– И знаешь причину? – Подоспел учёный-эволюционист.
– А чего не знать-то?
– Ну, посвяти нас, неучей, – густо прогудел поэт-традиционалист.
– Будущее есть? – Василёк одним махом оглядел всех постояльцев. Галериста пропустил.
– Лучше сказать, будет, – ответил Абрам Ицхакович.
– И прошлое тоже есть. Лучше сказать было. Так ведь?
– Так. Или иначе, – Абрам Ицхакович засомневался, почёсывая ухо…
– Иначе это как? – язвительно и с кривой усмешкой сказал Денис Геннадиевич. – Его могло не быть?
– Было, было прошлое, – согласился Боря. С неохотой. И поёрзал.
Создалась недолгая пауза, во время которой Василёк выжидающе глядел в потолок, а Боря, прищуриваясь, противился нежданно наплывающим на него воспоминаниям своего подпорченного и в меру туманного прошлого.
– Вот и хорошо. – Василёк выдал таинственные искры из синих очей. – Будущее впереди, прошлое позади. Согласны?
– Само собой, – ребром пухленькой ладони Ксения указала вперёд, а затем назад.
– А слева что? А справа? А сверху? А снизу?
– Это что, метафора? – теперь уже вклинился поэт-актуалист, ощутив профессиональный натиск мысли. – Лево по большей части ассоциируется со свободой. Что в быту, что в политике. Ещё левая рука чаще бывает свободной. А правая рука несвободна. Она почти всегда занята чем-нибудь. И упрямство вместе с консерватизмом никак не уподобляется свободе. Право и есть несвобода. Так ведь? Так. А верх? Что он? Подпрыгивание на ногах или использование внешней силы. Метафора тут слабо улавливается. Вниз вовсе нет пути. Земля не пускает. Так что, если мы говорим о времени, то метафорически хождение налево вроде освобождения от него. А направо – будто увязывание в нём. А вперёд-назад – это метафорически быть в его потоке, по течению и против.
– Ага. Метафора, – подтвердил гениальный скульптор в прошлом. И оглянулся назад, выискивая там свою прекрасную пору.
– Не. Вы вот, например, давеча не в будущее ходили, не в то, что всегда впереди, – сказал Василёк с весёлостью, повторяя жест Ксении. – Вы налево двигались. На своё лево.
– Налево?
– Ну да. Именно туда. К свободе от времени, как пояснил ваш товарищ.
– Ага. Налево пойдёшь, коня потеряешь. Так ведь, наверняка, написано было на камне. А я не соизволил прочесть. Хе-хе. Получается, вместо коня время потерял. Хотя, и коня тоже.
– Выходит, так. Может быть, не потерял, а лишь оставил его. Время. Сбоку. Освободился от него. И замешкался. Ну, вдобавок лишился чего. Зато отыскал новое.
– Налево пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – голову сложишь, направо – счастье найдёшь. Или жену. – Тихо проговорил Николошвили. – Так, что ли в сказке сказано?
– Вроде бы налево, да. А направо и прямо – во всяких сказках по-всякому, – ответила Ксения. Профессионально по-филологически.
– Угу, – поэт-традиционалист успел призадуматься, пока