Читать интересную книгу "Его Мишень - Евсения Медведева"

разведя их в стороны ещё шире.

– Такая нежная… Красивая… Порочная… и оху**но возбуждающая, – прошептал он за мгновение до того, как его губы стали целовать лобок, двигаться ниже… ниже… и вот уже твердый язык заскользил между складочек… Я вспыхнула от стыда, что бензином распалял мои чувства. Он не отводил взгляда… Руки сами потянулись к его волосам, зарывались в них, впивались в кожу, бесстыже извиваясь и заполняя кухню своими жадными стонами.

– Твоё тело – верх удовольствия… Твои стоны – песня, Мишель… Я хочу, чтобы ты запомнила мои слова и повторила их утром, – он жадно поцеловал меня, втягивал клитор губами, заставляя вновь и вновь сотрясаться неконтролируемыми импульсами. – И удовольствие оно только твоё. Никому не позволяй забрать его…

– Ты точно больной, – расхохоталась я, не сводя с него взгляд. Все искала эмоции смущения или нечто подобное, но нет… Он получал удовольствие, даже не думая отказывать себе в чем-то.

– Больной… – он усмехнулся, прикусил кожу на коленке и откинулся на спинку кресла, раскинув руки по подлокотникам. – Ты очень красиво кончаешь.

Говорил он, а стыдно было мне… Он курил, так красиво лаская фильтр губами. Теперь, в свете, мне ничего не мешало рассматривать его. Мои фантазии были настолько близки к оригиналу, что страшно стало. Я даже забыла, что лежу перед ним обнаженная, просто рассматривала вздёрнутые брови, красивый прямой нос и губы, что изгибались в охренительной улыбке.

– Не стесняйся, – Герман протянул сигарету, вложил её мне в губы и, резко дернув, опустил к себе на колени. – Это был шикарный вечер…

Я затянулась, бросила сигарету в пепельницу и опустила руки ему на плечи.

– Почему сейчас? – щекотала пальчиками шею, рассматривала паутину мелких морщинок в уголках глаз, следила за наглым взглядом, блуждающим по моему лицу. – Ты же сам говорил, что это всё испортит.

– Говорил, – он кивнул, откинулся, ущипнув за сосок и улыбнулся. – Мне просто дико захотелось, чтобы на утро, когда ты будешь вспоминать, как тебе было хорошо, ты повторяла мои слова, Мишель. Каждое моё слово – правда, а она должна быть реальной, а не спрятанной под покровом темноты. Смотри на меня.

Я вздрогнула и покорно подняла глаза, сталкиваясь с его тёмным жгучим взглядом.

– Ты красива, охрененно чувственна, нежна и безумно вкусно пахнешь, – он потянул носом, прошёлся кончиком по шее и поцеловал в мочку. – Запомни меня и мои слова.

– Ты прощаешься… – выдохнула я, осознав, что вечер окончен.

– Тебе пора снова убегать, Мишель, – он прижался ко мне губами, обласкал языком и поднялся с кресла. – Завтра будет плохо, но ты все преодолеешь…

Он нес меня на диван, не сводя глаз.

Опустил на мягкий велюр, накрыл пледом, поцеловал, и я погрузилась в сон….

Глава 20.

Ты превосходна… Обворожительна… Откровенность так тебе идет, Мишель. Такая нежная… Красивая… Порочная… и Ох**нно возбуждающая…

Меня парализовало на кровати. Палец так и замер над экраном телефона, не решаясь нажать запись, с которой уже шесть лет доносится родной голос мужа, потому что в голове у меня вновь и вновь крутилась новая пластинка.

Это были не слова, воспроизведенные бездушным смартфоном, а шепот, сказанный в глаза. Смотрел прямо, словно в душу заглядывал, потому что хотел отпечататься в моей голове. И отпечатался… Говорил…Говорил… Шепотом своим колдовским, а я все сильнее увязала в нем и в его энергетике. Сила от него исходит. Такая настоящая, по-мужски нерушимая, от которой тепло становится…

Меня внезапно бросило в жар, тело стало ломить, а суставы словно спиралью выкручивались. Я стала извиваться на кровати, заматываясь в простыни. Физически чувствовала, как меня разрывает изнутри. Прислушивалась к ощущениям, искала стыд и сожаление. Но от того и ломало, что не находила. Идиотка! Постыдилась бы!

– Дыши…Вдох…Выдох… Вдох… – я повторяла его слова, ища в них утешение. И сердце, будто заколдованное, замедлило свой бег. Закрыла глаза, вздохнула и рассмеялась…

Это прозвучало настолько неожиданно, что я вздрогнула от звука собственного смеха. Дура… Ну, что ты за дура диковинная, Мишина…

Трель домофона вытянула меня из размышлений, запуская очередной сбивчивый ритм сердцебиения. Я попыталась выбраться из простыни, но не получилось, поэтому просто скатилась с кровати.

– Да!

– Ксения Дмитриевна, курьер.

– Пропустите.

Я быстро открыла шкаф и не нашла ничего умнее, как натянуть норковую шубу, что могла скрыть кокон, намотанный вокруг меня.

Открыла дверь в тот момент, когда разъехались створки лифта, из которых первым делом высыпался ворох малиновых воздушных шаров. Моя челюсть распахнулась, я все ждала…ждала…ждала… а ничего не происходило! Шары все вылетали и вылетали, заполняя светлую площадку своим ярким ягодным безумием.

– Ксения Дмитриевна, – раскрасневшийся курьер наконец-то выскочил из лифта, со злостью вытянув последние шарики. – Доброе утро.

– Доброе… – я смотрела, как молодой человек идет в мою сторону, а за ним послушно тянулась бесконечность малинового цвета.

– Пусть новый день принесёт вам море приятных сюрпризов, – отрапортовал курьер, вытягивая из-за спины орхидею малинового цвета и коробку с красным бантом. – И это тоже вам.

– Спасибо, – я перехватила шелковые ленты, которыми были перевязаны шары, забрала цветок и коробку, продолжая пялиться в потолок, который полностью был покрыт воздушными пузырями. – Прекрасно…

Сказать, что я вспотела, втягивая презент Ментора, будучи обмотанной простыней и укрытой шубой – ничего не сказать. Отпустила ленты, и шары, подгоняемые сквозняком, стали метаться по коридору, издавая приятный глухой стук. В спальне надрывался телефон, а я не торопилась, пытаясь справиться со своим шоком. Выдыхала, волнуя резкостью тонкие шелковые ленточки, что игриво спускались с потолка. Красиво… Водила ладонью, наслаждаясь ласковым скольжением по коже и улыбалась. Хорошее утро.

– Алло…

– Доброго утра, Мишель, – Герман хрипло дышал, делал глубокий вдох и резкий, как удар, выдох. Бежит…

– Доброе? Моя квартира стала похожа на пористый шоколад малинового цвета! Не многовато ванильной пошлости для раннего утра?

– Я решил, что букеты вянут, а вот впечатления бессмертны.

– А я заметила, что ты своеобразен, – скинула шубу, кое-как развязала простыню и пошла на кухню варить кофе.

– Мишель… Из твоего ротика это звучит, как комплимент, – он рассмеялся, насколько мог себе это позволить. – Ты взяла трубку.

– Взяла, – выдохнула я, зажмурилась, чтобы не видеть скомканную скатерть, сдернула её со стола и забросила в стиралку, чтобы глаза не мозолила. – Вот только легче от этого не становится. Ты вызываешь биополярку, Герман. По утрам я готова сдохнуть от стыда, а вечером неприкаянной кошкой брожу по дому, ожидая очередного этапа твоей игры. Я не хочу так! Ты обещал, что жизнь моя изменится, но пока моя жизнь все сильнее заполняется стыдом и желанием спрятаться или