У мамы отвисает челюсть.
— О, Эва…
— Расскажи, что произошло.
— Ты не говорила об этом со своим отцом?
— Да, но хочу услышать твою версию.
Ее взгляд опускается на руки, сложенные на коленях.
— У Эрика были проблемы с азартными играми. Это всегда было по одной и той же схеме: он вляпывался по уши, задолжал кому-то денег, и твой отец вносил за него залог. Но в ту ночь он был непреклонен в том, что не внес за него залог. Мы хотели, чтобы Эрик отправился на реабилитацию. Сказали ему, что отдадим деньги при одном условии. — Она замолкает, качая головой. — Эрик отказался. Он хотел получить деньги, и точка.
— Почему я ничего об этом не знала? Мы с Эриком были очень близки. Нет никакого смысла в том, что он не рассказал мне о своей зависимости.
— Эрик не хотел, чтобы ты знала. Он не хотел тебя беспокоить. Так высоко ценил тебя, Эва.
Горячие слезы щиплют мои глаза, но я прогоняю их.
— Почему ты ушла?
Слеза скатывается по маминой щеке.
— Твой отец заставил меня уйти. Я никогда не хотела этого.
— То есть?
— Я хотела помочь Эрику. Несмотря на бесчисленное количество раз, когда мы помогали ему, не могла сказать ему «нет». Особенно после того, как он выглядел, когда эти люди добрались до него. — Ее взгляд перебегает с Грэма на меня. — Но твой отец не стал слушать. Потом, после смерти Эрика, я больше не могла смотреть на твоего отца. Не могла находиться рядом с ним без мурашек на коже. Я была в ярости, обвиняя его в смерти Эрика. — Наконец, сказала ему, что хочу рассказать тебе правду, что ты заслуживаешь знать, что произошло. Но он всунул мне документы о разводе. Он действовал за моей спиной и поселил меня в загородном доме. Дал мне пятьдесят тысяч долларов в качестве прощального подарка при условии, что буду вести себя как мышка. Он сказал, что если я не уйду, то оставит меня ни с чем.
И вот оно снова.
Опять деньги имеют приоритет.
— Значит, ты предпочла деньги мне, — говорю я, скрещивая руки на груди.
Ее плечи опускаются.
— У меня не было работы. Если бы я не взяла деньги, куда бы пошла? Что бы сделала? Застряла. Не хотела тащить тебя за собой вниз.
— Деньги не имеют значения! — кричу я. — Мы были бы друг у друга! Мы бы докопались до правды! Ты знала об этом. Могла бы сделать что-нибудь, что угодно! Как ты могла допустить, чтобы это случилось с Эриком?
Мама закрывает лицо руками, всхлипывая.
— Мне жаль, Эва. Очень, очень жаль. Мне приходится жить с чувством вины каждый божий день.
— Хорошо. — Встаю и выбегаю из дома.
— Эва, подожди, — кричит Грэм мне вслед. — Ты не можешь уйти.
Разворачиваюсь на лужайке и широко раскидываю руки.
— Все вокруг меня знали. Они знали и, черт возьми, ничего не сделали. Они держали меня в неведении. А теперь Эрика нет. Они могли бы что-нибудь сделать! — Мой голос срывается. — Я могла бы помочь ему.
Могла бы.
Я могла бы что-нибудь сделать.
Я могла бы сделать больше.
Грэм пытается обнять меня, и я почти позволяю ему. Вместо этого прижимаюсь к парню и бью кулаком ему в грудь.
— Нет! Ты не можешь обнимать меня, пока я плачу! Ты гребаный лжец, и я ненавижу тебя! Ты все испортил!
Грэм позволяет мне нанести несколько ударов, прежде чем схватить меня за предплечья.
— Все будет хорошо, Эва. — Он снова притягивает меня в свои объятия, сжимая мои руки между нами, чтобы я не могла вырваться. — Все в порядке, детка. Держу тебя. Все будет хорошо.
Я сдаюсь. Мои колени подгибаются, и Грэм поддерживает меня, утешая, пока плачу в безопасности его объятий. Я утыкаюсь лицом ему в грудь и позволяю своим слезам пропитать его рубашку.
— Ты ничего не могла бы сделать, — тихо говорит он, поглаживая меня по волосам. — У Эрика была проблема. Ты не смогла бы спасти его. Перестань винить себя.
Раньше мне было так хорошо от того, что Грэм понимал меня так, как никто другой не мог. Теперь это только разбивает те осколки, что остались от моего сердца.
— Я больше не могу этого выносить, — хнычу я. — Это слишком больно.
— Знаю. — Он запечатлевает поцелуй на моей макушке. — Мы почти закончили. Ты не можешь оставить все так, как есть с твоей мамой. Это не ее вина. И не твоего отца тоже.
— Черт возьми, не правда. — Я высвобождаюсь из объятий Грэма и вытираю нос концом рукава. — Они были нужны ему. Ему нужно было помочь.
— У твоего брата была проблема, и твои родители сделали все, что могли. В конце концов, Эрику стоило обратиться за профессиональной помощью. Но он предпочел этого не делать. Это печально и трагично, но иногда такое случается. — Приподнимает мой подбородок пальцами. — Я знаю, в глубине души ты это сама знаешь. Просто сейчас злишься, и это нормально.
Бросаю взгляд на крыльцо, где стоит мама и наблюдает за нами. Я тяжело вздыхаю и провожу пальцами по волосам. Грэм прав. Но мне нужно еще немного выпустить весь пар. Это поможет мне пережить остаток сегодняшнего дня.
— Идем, — говорит Грэм.
Раздраженно выдыхаю и следую за ним обратно в дом. Мы снова устраиваемся на диване, и я допиваю остатки своей текилы.
Мамин взгляд мечется между мной и Грэмом.
— Вы встречаетесь?
Я закатываю глаза.
— Сейчас действительно неподходящее время для девичьих разговоров.
— Я не поэтому спрашиваю. — Она поворачивается и обращается к Грэму. — Ты очень похож на своего отца.
— Это единственное, в чем мы схожи.
— Ты заботишься о моей дочери.
— Да.
— Тогда тебе следует держаться от нее подальше.
Я хлопаю ладонью по диванной подушке.
— Мама!
— Все в порядке, — говорит Грэм, похлопывая меня по колену.
— Эллиот — злой и ненавистный человек. — Мама наклоняется вперед, ее глаза широко раскрыты, когда она произносит:
— Думаю, он был ответственен за то, что послал этих людей за Эриком. — Я поворачиваюсь к Грэму, но он выглядит таким же потрясенным, как и я.
Затем все становится на свои места.
— Письмо, — бормочет он, проводя рукой по подбородку. — Там было написано «Бруклин». Не могу поверить, что не заметил этого.
— О чем ты? — спрашиваю я.
— Мой отец любит играть в азартные игры. Он букмекер и по ночам устраивает карточные игры в своем офисе в Бруклине. В своем письме твоим родителям Эрик упомянул азартные игры в Бруклине. — Качает головой и встречается со мной взглядом. — На твоего брата напали двое мужчин, Эва. Попробуй угадать, кто бы это мог быть.
Двое мужчин…
— Те же двое, которые похитили меня, — говорю я, и Грэм кивает.
— Прости, что? — Мама поднимает руку. — Тебя похищали?
Грэм рассказывает ей о том, что произошло, приведшее к тому, что он стал моим телохранителем, и свежие слезы снова окрашивают ее щеки.
— А что, если он не остановится? Что, если он снова придет за ней?
— Мой изначальный план состоял в том, чтобы увезти Эву отсюда, — говорит Грэм. — Уехать куда-нибудь, где мой отец не смог бы нас найти. Но все изменилось.
Мама смотрит на меня, ожидая объяснений.
— Грэм солгал мне, мам. Думала, он защищает меня, но на самом деле он просто использовал меня, чтобы подобраться к папиному кабинету.
— Я никогда не использовал тебя, — говорит Грэм, обрывая меня.
— Как я могу тебе доверять? Ты солгал о том, кто ты такой. Это как в «отношения 101» (прим.: отсылка к книге Джона Максвелла. Книга, которая раскроет секреты эффективного общения и позволит даже в самых безнадежных случаях устанавливать и сохранять теплые отношения с людьми) не лги о своей личности и не пытайся шантажировать отца своей девушки.
Грэм выпускает струю воздуха через нос, как бык, и откидывается на спинку дивана.
— Послушайте, — начинает мама. — Почему бы вам двоим не остаться на ночь? Здесь ты будешь в безопасности. Тогда мы сможем обсудить дальнейший план действий.
— Мы? — Мои брови достигли линии роста волос.
— Я уже потеряла одного из своих детей. Будь проклята, если потеряю еще одного.