месте.
Мысль, которая будет преследовать меня до конца моего пребывания здесь.
Глава 20
Сегодняшний день
— Кали, проснись. Голос Брайани заставляет меня проснуться в кромешной тьме комнаты. Зажимаю уши руками, я отказываюсь открывать глаза, опасаясь, что даже в этой абсолютной темноте я увижу ее лицо, пристально смотрящее на меня.
— Проснись, Кали, — насмехается она.
Хотя на самом деле это не моя сестра. Я знаю это. Дни в изоляции могут творить ужасные вещи с разумом. Я тоже это знаю, потому что не в первый раз меня кладут в Коробку, как она называется. Мое наказание — семь дней, но здесь у меня нет понятия о времени, чтобы отличить минуту от часа, ночь или день.
— Это твоя вина.
Галлюцинации о моей сестре усилились до такой степени, что я начинаю сомневаться в моментах, когда я бодрствую или сплю. Без света или признаков жизни вокруг меня, за исключением шуршания мышей и других мелких тварей, я рада что не могу видеть, трудно различить такие вещи, как время или сознание.
Свернувшись калачиком у стены, я подтягиваюсь плотнее, сжимая обе стороны черепа, чтобы заглушить звук ее голоса.
— Пожалуйста, проснись, — ною я, ни к кому не обращаясь.
Никто меня не слышит, а если бы и слышали никому бы не было дела. Это мое наказание за нападение на Медузу, и если я выживу, я буду одной из немногих, кого утащили и вернули.
— Если бы ты не была такой эгоисткой, я бы не умерла в тот день.
— Пожалуйста, Бри. Пожалуйста, оставь меня в покое. Раскачиваясь взад-вперед, я зажимаю уши, в надежде, что может быть, у меня лопнут барабанные перепонки и я оглохну. Может быть, тогда голоса прекратятся.
— Оставь меня в покое!
— Как будто ты бросила меня одну? Холодно. Одиноко. Гнить в куче пепла и костей? Ее смешок разрывает мне сердце, насколько реально он звучит в этом месте.
— Это рифмуется. Помнишь, мы сочиняли песни в рифму?
Как будто она может читать мои мысли, она начинает напевать первую рифму, которая приходит мне в голову. Мы сочинили ее пару лет назад, до того, как ее украл Легион.
— Малышка Сьюзи схватила экскаватор. Бросилась с уступа. Когда она ударилась о землю и шлепнулась. Она поднялась и съела свою кошку.
Как бы мне этого не хотелось, я не могу удержаться от смеха над словами, которые тогда показались нам такими забавными.
Я шепчу следующему, пока они звенят у меня в голове.
— Мама, мама, пожалуйста, приезжай скорее. Сестра, сестра совсем заболела. Укусила брата, брата за голову. И отец, отец теперь мертв.
— Они все мертвы, кроме тебя, Кали. Все они.
После почти недели рыданий невозможно, чтобы я смогла пролить еще больше слез, но влага, стекающая по моей щеке, является доказательством того, что тело никогда не устает от страданий. Как бы сильно оно ни страдало, всегда есть что-то еще.
— Твоя очередь, Кали. Они идут за тобой.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь, чтобы она заткнулась, дверь щелкает, и ослепительный свет бьет мне в глаза. Я поднимаю руку, чтобы прикрыть лицо, слишком ошеломленная и дезориентированная, чтобы разглядеть темную фигуру, стоящую в дверном проеме.
— Я думаю, вы достаточно пострадали за свои действия. Я бы хотел попробовать новый подход к Валдису, — говорит доктор Эрикссон.
Я даже не особо задумывалась о Валдисе.
— Вверх, вверх. На ноги. Его чересчур бодрый голос режет, как лезвие, и я прекрасно понимаю, что если я не сделаю так, как он говорит, он снова закроет передо мной эту дверь, не задумываясь.
Ладони на пол, я толкаюсь вперед на слабых руках, которые подгибаются подо мной, ловлю себя, прежде чем мой подбородок коснется пола. Мышцы дрожат, я пытаюсь снова, и мне удается подтянуть колени ровно настолько, чтобы стабилизировать положение. Используя стену для равновесия, я выпрямляю ноги, стукаясь коленями друг о друга, и спотыкаясь, делаю шаг вперед. Выпрямившись, я игнорирую боль глубоко в костях, покалывание в ступнях и лодыжках и ковыляю вперед, отталкиваясь от стены. Мои ноги оказываются передо мной, и я врезаюсь в доктора Эрикссона, который нерешительно поддерживает меня, пока я не встаю на ноги.
В моем горле першит и сухо, губы горят и потрескались, когда я смотрю на него.
— Хочу пить.
— Мы достаточно скоро принесем тебе воды, моя дорогая. Перво-наперво.
Предлагая не более чем свою руку, он выводит меня из коробки и ведет по коридору, пока мы не останавливаемся перед двойными дверями. Он открывает одну из дверей, вводя меня в большую, пустую комнату с блестящими белыми полами, которые отражают куполообразный потолок, состоящий из окон. Поднимая на них взгляд, я поворачиваюсь и вижу купол, занимающий всю длину комнаты, с потолком за стеклом.
— Что это за место?
— В период своего расцвета — задолго до Драги — это была хирургическая смотровая площадка, используемая учеными. Теперь здесь мы наблюдаем за поведением.
Не прошло и минуты, как движение привлекает мое внимание к углу купола, где просачиваются тела, смотрящие на меня через окна.
— Почему они здесь? Спрашиваю я, мой голос все еще хриплый от жажды.
— Чтобы понаблюдать, конечно. Теперь, если вы меня извините, я хотел бы ввести их в курс дела.
Точно так же, как когда мы сидели за столом и смотрели, как Валдис обезглавливает Дина, многие лица я узнаю по своим процедурам. Ученые в лабораторных халатах. Медуза. И когда я поворачиваюсь еще немного, я замечаю Валдиса, как всегда, в окружении солдат Легиона. Хотя он носит шлем, я узнал его по шрамам и тому, что его левое плечо немного ниже правого, как будто его несколько раз ломали.
— Добрый день, мои самые уважаемые коллеги. В интересах экономии времени я опущу предысторию проекта Альфа, поскольку многие из вас хорошо знакомы с программой. За последние несколько недель мы наблюдали довольно хороший прогресс, за вычетом пары неудач, которые мешали нам продвигаться вперед. Смех отражается от стен, когда доктор Эрикссон высмеивает обезглавливание Дина.
— Тем не менее, я рад сообщить, что Субъект Девять-Семь-Девять добился значительного связывающего успеха с двумя из трех наших самых жестоких Альф. Из-за многочисленных отказов от ранее назначенных ему самок мы решили рискнуть и также протестировать Кадмуса. Мы подумали, что он может быть более склонен подыгрывать наблюдающей аудитории.
О Боже. Кадмус. Тот, кто держал меня за шею там, во дворе. Который, вероятно, винит меня в том, что случилось с ним в тот день. Тот, кто чуть не убил женщину, с которой они пытались его связать.
— Прежде чем мы начнем, я спрошу Валдиса. У тебя есть какие-либо возражения против того, чтобы связать твою женщину с Кадмусом?
Я бросаю взгляд на Валдиса и со слезами на глазах едва заметно киваю, молясь, чтобы он заметил.
— Нет. Его слова