— Ты сам виноват, довел ее, шатаясь по девицам. Женился бы, осчастливил внуками, и дело с концом. Чего упрямишься?
— Не могу, — Паша все никак не мог прийти в себя от информации, которую услышал. — Вот ведь мамуля хитрая лисица. Не могу, потому что буду изменять жене. Зачем мне это? — развел он руками и вздохнул. — Одной женщины мне мало.
Его слова тараном врезались в сердце. Значит все эти его мечтания и эротические сны обо мне — просто плотское желание, Паша завис на Наде, потому что сразу не сдалась и не пала ниц перед его сексуальным величеством. А переспим, завтра же сотрет из памяти. Сам признался. Я потянула ручку двери, чтобы выйти:
— Ты спрашивал, отвечаю. Я не люблю Арсения, это был просто классный секс, Кораблев тоже классный, лучше, чем я. Порядочный, честный, надежный, все идеально, но знаешь, он тебя любит больше, чем меня. Это не ревность, а констатация факта. И еще я не могу долго притворяться и ради принципов ломать себя. Если что-то не так, говорю об этом прямо, а вы юлите друг перед другом. Все ради дружбы.
Я не стала слушать его ответ и выскочила в коридор, бросившись в темноту, только бы убраться подальше от своих эмоций, от Чистякова и из этого дома. И из этой компании. Я знала, почему мне плохо. Я в него влюбилась, а он просто хотел тело, которое сказало ему “нет”.
Проплутав минут пятнадцать, нашла комнату, где, ничего не подозревая, спал мой принц. Впрочем, больше не мой. Собрала тихо вещи, оделась и вызвала такси. Чистяков не стал догонять, что еще раз убедило меня в том, что в своих выводах не ошиблась.
Приехав в 5 утра в квартиру, я поняла, что тяжесть, которая давила на голову, не отпустит. Собрала вещи в чемоданы и написала записку хозяйке, что досрочно съезжаю. Навсегда.
Свадьбы не будет, рожу ребенка, родители помогут, не пропаду. И я поехала туда, где меня всегда ждали и любили. К отцу и матери.
Они жили в деревне под Москвой. В свое время я рванула в столицу и сделала там неплохую карьеру в должности менеджера регионального отдела автоконцерна, который потом разорился. Перешла работать к Кораблеву, задержалась у него почти на два года. Обратно теперь не вернуться.
Я знала, еще предстоит объяснение с северным воином, но страшилась, потому что объяснить то, что ты перестала чувствовать, словами невозможно. Это была не любовь. Возможно, другая бы на моем месте плюнула, ведь столько благ, положение, деньги, и беременность. Но я встретила этого негодяя. Находиться рядом с Кораблевым значит постоянно видеть Пашу. Не смогу. Просто больно.
Мать, увидев, что я волоку чемоданы во двор, охнула и громко позвала папу. Наш дом окружал небольшой сад, он был всегда ухоженным, пылающим их любовью к земле.
— Ты совсем пропала, не звонишь, не приезжаешь, и на тебе, свалилась как снег на голову. — мама крепко обняла, передавая отцу неподъемные баулы. — Гляжу, с чемоданами, навсегда что ли?
— Я жду ребенка, — не стала тянуть кота за хвост и упала на скамейку во дворе.
— Понятно, — отец вздохнул и перевел взгляд на мать. — Свадьбы не будет?
— Нет, — подтвердила я. — Так уж получилось.
— Да и ладно, — мама улыбнулась и потянула в дом. — Пошли, накормлю, устала, наверное, с дороги.
Я устала не от дороги и бессонной ночи, а от своих запутанных эмоций и чувств. И только сейчас поняла, что поступила правильно. Зачем вставать между двумя друзьями? Надо было уйти, и я ушла.
— Господи, в ванную беги, — охнула мама, оглядывая меня. — Ты точно беременна?
Я провела рукой сзади и поняла, о чем она. Бросилась в туалет. Неужели ошиблась!?
— Мне нужен тест, — переодевшись, я вползла на кухню, чувствуя вялость и сонливость.
— Отца в аптеку снарядила, — прозорливость мамули восхищала. Какая же она умница. Я обняла и поцеловала ее в щеку.
— Садись уже и рассказывай, — рассмеялась она.
— Не хочу, — мотнула головой. — Хорошо тут у вас, тихо. В Москву не вернусь, устала. Может позже.
Папа примчался через полчаса, когда я сидела, поглаживала круглый от вкусняшек животик и икала.
Взяв коробку с тестом, с отчаянно бьющимся сердцем повторила его. Беременность не подтвердилась. Видимо, организм пребывал в таком стрессе, что месячные задержались, а первый тест оказался то ли бракованный, то ли ложный. С облегчением вздохнула.
Ночью я спала в своей комнате, настежь открыв окно и выключив телефон. Не хотела никого слышать и видеть, со своим враньем пускай разбираются сами. В стекло бились ночные бабочки и комары, а в траве звенели кузнечики. Дома было хорошо и спокойно.
Но утром не выдержала, включила сотовый, увидев десятки пропущенных вызовов от Арсения, Паши, Полины Сергеевны и даже мамы Арсения. Хотела отключить его, но не успела. Маман Кораблева достучалась до меня:
— Аферистка, — накинулась она, как только я сказала “алло”. - Решила обмануть нас! Арсюшу все хотят женить на себе! — кричала в трубку.
— Не понимаю вас, — ответила почти спокойно.
— Мне звонила Полина и радостно хвалилась, что ты вышла замуж за Пашу. Стерва ты! Спишь со всеми! — дальше я не стала слушать ее бред, выключила аппарат и вздохнула.
9.3
Кораблев и Чистяков появились как два привидения, когда я торчала на грядке с морковкой задницей кверху. В июне у родителей выпадал морковный посев, и я всегда приезжала, помогала. Мне нравилось копаться в земле, запуская в ее коричневую рыхлость руки без перчаток. Увидев, как они открывают калитку и чинно топают в направлении сада, я напряглась. Нашли адрес, приехали. Надеюсь, извиняться и сообщить, что мое имя больше не полоскается там и тут в сомнительных конфигурациях то с одним, то с другим.
— Помощь не нужна? — бодро воскликнул Паша, на моем лице тут же поехала улыбка. Кораблев был очень грустным, поэтому я виновато отвела глаза.
— Это кто такие? — спросил отец, взглянув на меня.
— Два бойскаута с работы, приехали помогать, я попросила, — а что еще я могла сказать, когда два франта в дорогих костюмах месят подмосковную грязь?
— Я готов сеять, пахать, поливать ну и так далее, — вещал Чистяков, пребывая в отличном настроении, этим своей солнечной искренностью он заразил маму, отец пока подозрительно косился на гостей, но молча пожал им руки.
— Мы одеты не совсем для сада, — улыбнулся Арсений, и мое сердце защемило. Господи, как же я его обидела, сбежав без объяснений.
— Поэтому готовы полностью раздеться и заняться чем-то интересным, — продолжил Чистяков мысль друга, бросив острый взгляд в мою сторону. Я невольно покраснела, сжав прореженную морковину в руке. — Морковки в руках женщин вдохновляют, — пробормотал он себе под нос.
— Запачкаетесь ведь? — мама приняла за чистую монету их предложение, но к моему большому удивлению они действительно скинули пиджаки и рубашки, влезли в какую-то поношенную обувь отца и неумело воткнули лопаты в грядки.
— Давай покажу, как копать, — отец отобрал садовый инвентарь у Кораблева, чем необыкновенно смутил последнего.
А Паша вертелся вокруг мамы, услужливо помогая ей и поднося всякую ерунду вроде лейки, грабелек и ведра для сорняков, влюбляя ее в себя на ходу. Я видела по ее лицу, что она плывет, не осознавая этого. Тихо псмеялась над его неистребимым желанием завоевывать женские сердца, даже если это пенсионерка в грязной одежде и с руками, испачканными землей. Этот павлин не мог не нравиться, какая-то безудержная внутренняя энергия заставляла его журчать, очаровывая. Так что к концу посева мама была “готова”.
Кораблев не делал попыток приблизиться или как-то объясниться, он очень сосредоточенно и внимательно следил за действиями отца, пытаясь не ошибаться и повторять все в точности. Но графы, видать, с землей не дружат, один точно выглядел на ее лоне чужим и странным. Он это чувствовал, поэтому с облегчением закончил ковыряться лопатой, когда мамуля позвала всех пить чай.
Пока Чистяков смешил родителей, Арсений взял меня за руку и увел к калитке:
— Нам нужно поговорить, мне очень тяжело, — признался он.