в лесу, Кир? – поинтересовалась Пэм, расправляя в руках лепестки цветов своего букетика.
– Ну, у меня нет друзей. Совсем, – он закусил губу.
– В деревне только взрослые, да? – смекнула Пэм.
– Да, почти. Остальные мальчишки и девчонки разъехались по большим городам со своими семьями. А я здесь живу со своей бабкой. Без родителей. Их нет у меня.
Сразу же воцарилось скорбное молчание, которое вскоре нарушил сам Кир.
– А знаете, – с улыбкой сказал он, – я могу показать вам одно место. Только оно тайное, никому о нем не говорите. Обещаете?
– В общем-то мы здесь только с моим папой, – ответил Тим.
– А вот взрослым категорически запрещено знать об этом месте. Это будет только наш секрет. Так обещаете? – казалось, он слегка занервничал.
– Конечно, – хором заверили его Пэм и Тим.
– А ты, Марк, даешь слово? – обеспокоенно спросил он главу детективной троицы.
– Договорились, – кивнул тот, внимательно поглядев в глаза Киру, отчего тот сразу же был вынужден смущенно отвести свой взгляд в сторону. – Только уже не сегодня. Понимаешь, мы заехали лагерем совсем недавно и нам пора возвращаться назад. Подготовиться как следует к первой ночевке в палатках.
– Можно я хотя бы провожу вас до вашей стоянки? Я знаю эту часть леса, как свои пять пальцев! Покажу короткий путь куда угодно!
И, действительно, следуя за Киром, на обратную дорогу у ребят ушло совсем немного времени. Прощаясь возле просеки, они договорились встретиться здесь завтра в полдень и отправиться в секретное место Кира. Махнув рукой, новый знакомый покинул компанию Марка, Тима и Пэм.
– Что-то старушки Флиппи и Мауса-Пауса не видно, – усмехнулся Тим, глядя вдаль, где среди стволов деревьев притаилась их походная палатка. – Костер горит, а их самих нет.
– А ты загляни к ним внутрь, – съязвил Марк. – Авось, они там. Угостят тебя новой порцией своих фокусов. И Пэм с собой захвати. Вот потеха будет!
– Ты чего, Марк? – тут же нахохлилась Пэм. – Они взаправду веселые. А ты себя ведешь непристойно! Какая муха тебя с самого утра укусила?
– Никакая муха меня не кусала, – отрезал Марк. – Деревенский болтун мне не очень понравился, только и всего. Хорошо, что у вас хватило ума не проболтаться ему о том, какой образ жизни мы ведем в свободное от походов время. Тайну! Секрет! Ручаюсь, притащит нас к месту, где он обнаружил дохлую кошку. Вот и весь его секрет!
– Ах, это! – закатила глаза к небу Пэм. – Ну почему ты всегда такой подозрительный? Во всем видишь какой-то подвох. Нельзя же так относиться ко всем людям, что окружают тебя…
– Ты прекрасно помнишь, как прошлой осенью я самолично отдал на блюде зашифрованное послание одной лживой самозванке, что в два счета обвела меня вокруг пальца?
– Не стоит корить себя за прошлое, – вздохнула Пэм. – Все ошибаются. В конце концов мы же разгадали послание старого пирата и нашли золото! И бинокль на шее Тима только подтверждение тому!
– Да, отличный подарок, – Тим осторожно погладил корпус оптического прибора.
– Если бы не моя подозрительность – не известно, чем бы кончилась история контрабанды наркотиков в Пиратской бухте, – поставил жирную точку на дискуссии Марк и прибавил шаг.
– Дай ему время, – шепнул Пэм не менее расстроенный поведением друга Тим. – Пусть остынет. Ты же знаешь, какой он у нас…
Девочка лишь снова вздохнула и еще сильнее прижала к груди свой букетик.
После обеда, приготовленного Семеном Георгиевичем, Тима сморил сон. Он так и задремал с блокнотом на коленях, привалившись спиной к дереву. Карандаш выпал из его руки, а на белоснежных листках в клетку появилось несколько записей о лесных птицах. Пэм тоже задремала, сидя на бревнышке у потрескивающего яркими искрами костра. Марк читал свежий детективный роман, уединившись в палатке. Вскоре и он, надышавшись свежим воздухом за целый день, растянулся на мягком спальнике. Семен Георгиевич, прихватив с собой рыболовные снасти, тихонько покинул лагерь и отправился на озеро.
Прошло немало времени, может быть с час. Пэм сквозь сон пригрезилось, что рядом кто-то ходит и шуршит ветвями. Но это был всего лишь ветер, или небольшие птицы, или любопытная белка, или Тим шелестел по траве своими кедами, и она, не раскрывая глаз, продолжала спать.
Первым очнулся Марк. Выбравшись из палатки, он толкнул за плечо сестру.
– Хороши же мы, – сказал он, взглянув на часы. – Продрыхли аж два часа!
Он зевнул, и его зевоту подхватила Пэм. Сладко потянувшись, она размяла руками затекшие ноги.
– Тебе хотя бы удобно было, – буркнула она. – А как я умудрилась уснуть на этом жестком бревне – ума не приложу! – Пэм изобразила трагичное выражение на своем веснушчатом лице. – Тим!
Мальчик открыл глаза и в недоумении уставился на Ларкиных.
– Чего? – недоуменно спросил он, протирая кулаками глаза.
– Почему ты не разбудил меня раньше? Ты же не спал почти! Я слышала, как ты ходил рядом.
– Я никуда не ходил, Пэм, – еще больше войдя в ступор, ответил тот. – Вот, даже карандаш лежит на том самом месте, где я его обронил, – мальчик продемонстрировал Ларкиным карандашный огрызок.
– Странно. Значит все-таки птицы, – проговорила девочка и потянулась к маленькому котелку с водой. – Кому нагреть чаю?
Пить хотелось всем, и вскоре трое друзей попивали из железных горячих кружек. Солнце клонилось к закату, с каждой минутой все больше размалевывая синеющее небо оранжевыми красками. Костер почти догорел, оставив внутри себя лишь тлеющие угольки, но такие жаркие, что могли в один миг объять жарким огненным пламенем новую порцию сухих дров.
Со стороны озера послышалось легкое металлическое позвякивание. Это Семен Георгиевич возвращался с рыбалки. В одной руке он нес удочки, закинув их на плечо, а в другой – железное ведро, на дне которого плескалась пойманная на крючок рыба. Мужчина тихонько насвистывал мелодию и был доволен уловом.
– Как рыбалка? – поинтересовалась Пэм, отхлебнув в очередной раз чай из кружки.
– Отыскал замечательное место! – с восторгом ответил тот и опустил ведерко на землю. – Совсем недалеко имеется небольшой песчаный участок суши у воды.
– Отмель, – догадался Марк.
– Она самая. Оттуда даже видна часть нашего лагеря. Палатка, где ночуем мы с Тимом и машина. Можно спокойно удить рыбу и не волноваться, что нас до последней вещицы обчистят, например…
– Белки или кролики! – подхватил Тим.
– Точно! – Семен Георгиевич расплылся в приятной улыбке. – Так, на ужин будем варить уху! – объявил он.
Сумерки наступили довольно скоро. Расправившись с рыбной похлебкой, Марк помог Пэм вымыть посуду озерной водой, и все разбрелись по своим спальным местам. У Ларкиных еще долгое время горела керосинка, озаряя танцующим светом брезентовую ткань изнутри. Тим с отцом почти сразу уснули, о чем свидетельствовал богатырский храп Семена Георгиевича и монотонное сопение Тима. Ближе к одиннадцати вечера свет в палатке был погашен, и все вокруг теперь было во власти белых сияющих лучей почти полной луны, повисшей в небе среди многочисленных звезд.
Марк проснулся среди ночи. Снаружи доносилось тихое непонятное скрежетание, как будто кто-то медленно сжимал и разжимал металлическую ржавую пружину. Через мгновение противный режущий слух скрежет сменился шуршанием. Марк отчетливо услышал осторожные крадущиеся шаги в нескольких метрах от них с Пэм. В том месте, где находился остывший костер!
Мальчик проглотил подступивший сухой комок в горле и беззвучно вскинул руку перед собой. Неизменные часы с большим циферблатом показывали половину третьего. Он хотел толкнуть в плечо Пэм, чтобы разбудить ее, но передумал. Проснувшись, она могла спугнуть неизвестного нарушителя спокойствия, а глава детективной троицы уже твердо решил узнать, кто хозяйничает в их лагере в такое позднее время. Вмиг переборов в себе страх, он нащупал под спальником карманный фонарик и крепко сжал его в кулаке, чтобы в удобный момент осветить лицо чужака, кем бы он ни был. Другой рукой он потянулся к бегунку «молнии», смыкающей вход в палатку. Марк хотел лишь немного расстегнуть ее и при свете луны попытаться разглядеть в щелку, что происходит в лагере, но случайно задел ногой керосинку, которую потушил, но не убрал с вечера, и она, звякнув стеклянной колбой, повалилась на бок. Марк закусил губу и застыл без движения, прислушиваясь к звукам. Вокруг тут же все стихло, только неспящая в этот час сова ухнула пару раз где-то вдали и умолкла. Марку стало ясно,