второго ноября?
– Это, – сказала ведьма, – зависит от вас. – Она перестала раскачиваться. – Наверное, нам стоит зайти внутрь. Чай, я полагаю?
– Мы не хотим чаю, – отказалась Фэйт. – Ни капельки. Мы хотим знать, что происходит.
Ведьма снова начала раскачиваться. Она задумчиво глядела на них… В тени её глаза походили на две тёмные ямы.
– Вы доставили письма? – спросила она.
– Да, – сказал Вундер.
– И?
– Мы знаем, что они для людей, с которыми случались чудеса, – сказал он. – И ещё у них умер кто-то, кого они любили.
– Это интересная теория, – сказала ведьма. – Хоть и не совсем верная.
– И что же в ней неверного? – потребовала ответа Фэйт.
– Кто сталкивался с чудом? – спросила ведьма. – Все. И кто кого-то терял? Все. Все-все.
Именно это Вундер понял, когда доставлял письма одно за другим и когда стоял сегодня в школьном спортзале.
Все соприкасались с чудесным. И все соприкасались со смертью.
Но были и другие вопросы, множество вопросов. Он сделал глубокий вдох и скрепя сердце спросил:
– Это вы заказали мемориал – тот, что на кладбище?
– Да, – сказала ведьма. – Я.
– Зачем?
Ведьма продолжила раскачиваться.
– Я сижу на этом крыльце, и что находится прямо за деревьями? – Она указала вперёд, в темноту. – Кладбище. По многим причинам – по многим-многим причинам – я постоянно думаю о смерти. И каждый день читаю газету.
– Вы каждый день читаете некрологи, – уточнила Фэйт. – Мы видели их на вашем кухонном столе.
– Верно, – согласилась ведьма. – Это так. Это так. И в этом мире столько смертей. День за днём, день за днём, день за днём. И столько тех, кто верит в то, что они потеряли любимых. Я не могу изменить мир. Но возможно, мне по силам изменить этот город. – Она подалась вперёд на кресле, и её лицо озарил свет луны. Она смотрела прямо на Вундера. – Мемориал – лишь начало того, что я хочу сделать. И я хочу, чтобы вы помогли мне.
– Но почему вы установили его от имени Милагрос? – спросил Вундер. – Почему вы так написали?
– А, – сказала ведьма. – Видите ли, меня зовут Милагрос.
Она откинулась обратно. Кресло-качалка снова начало раскачиваться вперёд-назад, и единственным звуком стал скрип его полозьев о неровные половицы крыльца.
Затем Фэйт вскрикнула. И Дейви тоже вскрикнул.
– Вас зовут Милагрос? Это ваше имя? – Фэйт указывала на ведьму пальцем, обтянутым белой перчаткой. – Кто вы? Кто вы на самом деле?
Ведьма издала долгий, глубокий вздох.
– Это будет трудно понять. Многие вещи, происходящие в этой жизни и после неё, тяжело понять. Я не знаю, в чём причина… – Она поднялась с кресла. – Но входите внутрь. Я объясню всё, что смогу.
– Серьёзно, ничего не пейте, – прошипела им Фэйт, когда ведьма открыла дверь. – Что, если она украла душу твоей сестры, а теперь хочет похитить твою? Что, если она демон? Твой амулет при тебе? Мой – да.
– Кто крадёт души? – в отчаянии прошептал Дейви. – И какие ещё омлеты? Что происходит?
У Вундера не было при себе амулета, но его это не беспокоило. Он сделал главное: он наконец задал вопросы. Какую бы цену ему ни пришлось заплатить за ответы, оно того стоило.
Он поднялся на крыльцо и вошёл в ожидающую его тьму открытой двери.
Вошёл внутрь следом за Милагрос.
Глава 31
Как только Вундер ступил на порог Портал-Хауса, его каменное сердце не просто оттаяло – оно воспламенилось; не просто затрепетало – оно раскололось.
Как будто оно вовсе не было каменным. Как будто что-то внутри него рвалось наружу.
Ведя его по дому, ведьма несла одну-единственную свечу. Её пламя освещало лишь небольшое пространство вокруг свечи, а дальше, за пределами этого светлого круга, было темно-темно, темнее тёмного. Вундер шёл за ведьмой и смотрел, как части стены освещались одна за другой – и на них, словно из ниоткуда, возникали белые спирали. Он прислушивался к ведьминым шагам, которые были на удивление медленными и тяжёлыми, а не быстрыми и проворными, как раньше.
На кухне ведьма села напротив Вундера, Фэйт и Дейви. Она поставила свечу на стол, и пламя озарило её, осветив все складки и морщинки на коже, отчего она выглядела так, будто на ней была маска.
– Этот дом, – сказала она. – Помните, я говорила вам, из чего он построен?
– Из Портального дерева, – ответил Вундер. – Но мы хотим знать…
– Из Портального дерева, – повторила ведьма. – А вы помните, что я рассказывала вам об этом дереве?
– Вы сказали, что оно должно быть в каждом городе. Вы сказали, что они живут вечно. Но Дейви говорит, что вы…
– Верно, – сказала ведьма, снова перебивая его. – Верно. И вот о чём я подумала, Вундер… – Она наклонила голову вперёд, ещё ближе к свету. – Этому городу… этому городу необходимо Портальное дерево. Твоей семье необходимо Портальное дерево. Как и твоей, Фэйт. И твоей, Дейви. Как и мне. Да-да-да, как и мне.
Все молчали. Пламя мерцало. Вундер вовсе не этого ожидал, не этого разговора о деревьях. Как это связано с письмами? Как это связано с его сестрой?
– Зачем? – наконец спросила Фэйт. – Что оно делает? Оно волшебное? Вы волшебница?
– Мне кажется, – сказала ведьма, – что ты однажды уже спрашивала меня об этом.
– И тогда вы мне не ответили, – напомнила Фэйт. – И до сих пор не ответили.
Ведьма откинулась назад. Её лицо снова утонуло в тени, скрылось в ней.
– Я говорила вам, что это особенные деревья. Их корни уходят глубоко в землю. Их ветви стремятся ввысь. Это деревья жизни и смерти, соединяющие миры, соединяющие души множеством способов… множеством загадочных способов. – Она закивала, словно себе самой. – Да-да-да, было бы хорошо, если бы в этом городе вновь появилось Портальное дерево. Портальное дерево – поистине чудесная вещь.
И вдруг Вундер понял, что в просьбе ведьмы был смысл. Для него всё началось именно в этом доме, в Портал-Хаусе. Именно здесь он увидел своё первое чудо, здесь он стал чудологом. И именно здесь появилась ведьма, кем бы она ни была. Если дом был особенным, то насколько большей силой могло обладать дерево, из которого он был построен, – Портальное дерево?
– Мы сделаем это, – сказал он. Он почувствовал, как Фэйт недобро на него поглядела. Он услышал, как Дейви несогласно сопит. Но ему было всё равно.
Его снова и снова влекло к этому дому и к ведьме, даже когда он не хотел верить, даже когда пытался остаться в стороне. Вот уже несколько недель он доставлял письма, читал Чудеса и чувствовал, что разум отказывается слушать то, что