— Ты мне нужен.
Он улыбнулся:
— Ты понимаешь, что я хочу сказать…
И это правда, моя мама парит, она плывёт в водах своего одиночества, и хвала тому, кто осмелится за ней последовать. Мой отец пытался.
И сдался.
Он уходит, капитулировав.
— Я не жду от тебя понимания, дорогая моя, но хочу, чтобы ты знала. Я не плохой человек и не злодей. Миллионы пар расстаются, но редкие из них доходят до такой катастрофы. Если твоя мама сделала… то, что сделала, думаю, это не из-за меня. Думаю, это по той же причине, которую я пытаюсь разгадать с нашей первой встречи. И я никогда не расшифрую эту тайну, мне жаль. Мне правда очень жаль.
Я почувствовала мерзкий запах гари.
Выругавшись, папа побежал на кухню. Вглядываясь потерянными глазами в эту мамину страну, до которой ему никогда не добраться, он ел почерневшие макароны.
Глава девятнадцатая
В розовом рассвете шел снег, словно во снах Деборы
Субботним вечером в холодной слякотной темноте середины января я вышла из квартиры вместе с отцом.
Мы расстались на тротуаре. Погода стояла хорошая (ну, насколько это возможно).
Я обернулась посмотреть, как его сгорбленный силуэт выпрямится и широкими шагами удалится прочь.
Я знала, куда он идёт.
Я же сбежала к Джамалю.
И пришла раньше.
Дверь открыла его тётя. У неё изо рта торчал мундштук, а одежда была настолько блестящей, что тётя вполне могла бы войти в актёрский состав «Ослиной шкуры»[7] в роли принцессы в платье цвета солнца. Также на ней была бриллиантовая диадема.
— Добрый вечер, дорогуша! — произнесла она, поймав на себе мой недоуменный взгляд. — Диадему мне одолжил один друг-ювелир, ему нравится, когда я красивая.
У меня пропал дар речи.
— Привет, Дебо!
Джамаль показался в коридоре, и я сразу догадалась по его довольной роже, что он только что покормил Гертруду и её подружек. Он-то был в дырявых джинсах и жёлтой футболке — тоже солнечной.
Джамаль потащил меня в гостиную.
— Адель собиралась приехать на эти выходные, — прошептал он, наклонившись ко мне.
Я побледнела.
— Но ей родители не разрешили. Слишком много поездок.
— Бедняжка…
Джамаль прикусил губу, чтобы не рассмеяться от моего сарказма, — когда он так делает, под натянутой кожей проступают огромные клыки.
— Кстати, на прошлых выходных я привёз шоколад!
Он ездил в Женеву с тётей.
Открыв килограммовую коробку, мы быстро её приговорили, облизывая пальцы. Джамаль рассказывал мне о походах к швейцарским антикварам.
— И знаешь что? Чёрная икра — это мерзко. Похожа на крупную соль.
— Я ушла, дарлинг, хорошего вечера! — послышался из прихожей низкий голос Лейлы.
— Ага!
Джамаль закатил глаза.
— Окей, дарлинг, это всё интересно, но от шоко лада у меня разыгрался аппетит. Что будем есть? — прозаично поинтересовалась я.
— Пиццу?
Виктор пришёл через полчаса и…
— У тебя снег в волосах! Там снег идёт?
Я подбежала к окну.
— СНЕГ ИДЁТ!
Широко распахнув окно, я высунула голову наружу.
— Мва-ха-ха-ха-ха! Снег идёт!
— Она больная, — заметил Джамаль тоном учёного, который наблюдает за подопытным.
— Безнадёжно, — согласился Виктор.
— Вы ослепли или что? Снег идёт!
— Так, иди сюда, ты в одном свитере!
Джамаль обвил меня руками и затащил внутрь.
Я отбивалась.
— Нет! Дай мне посмотреть на снег! Я-то не провела две недели на лыжном курорте, для меня это первый снег в году!
— Ты подхватишь смерть!
— Смерть нельзя подхватить! Она сама приходит.
Виктор тоже подскочил к нам, схватил меня и потащил: я чувствовала его мускулы, давящие мне на плечи, его парфюм.
— Вы просто старпёры.
Мне хотелось уткнуться носом в его шею.
Джамаль отпустил меня.
Но не Виктор.
Он перевернул меня, я вскрикнула и оказалась у него на руках: он нёс меня, как принцессу.
Я смеялась, отбивалась — конечно, слабо, но как могла, — а он прижимал меня всё сильнее. Я уже не знала, куда смотреть, стараясь избегать его глаз, но в то же время мне хотелось воспользоваться моментом, обвить руками его шею, дотянуться до его губ…
Приди в себя, Дебора, иди на свет!
Виктор положил меня на диван, и я принялась изображать, что поправляю свитер — тупейший жест.
— Ты плохо побрился, смотри, у тебя пушистый катышек на подбородке.
Вот тебе за помаду на зубах.
Нахмурившись, он пощупал лицо.
— Ну у него хотя бы борода растёт! — воскликнул Джамаль.
— Ты другого поля ягода! — ответила я.
— Это ещё что значит?
— Что у тебя на щеках три волосинки бьются за место под солнцем.
В дверь позвонили.
— Пицца! Сразу предупреждаю: я не заказал тирамису. Пришлось сменить службу доставки. Прошлая отказалась ко мне ездить. Думаю, побег Гертруды предали огласке.
К пицце шло пиво.
Слушая электронную музыку, я в общих чертах рассказала об уроке с Думаком, и мы разработали план, как разоблачить историю с париком.
— Нам понадобится удочка, — предложил Джамаль.
— Ты собираешься выловить его парик прямо посреди класса, как рыбу в море?
— Конечно, нет! Я же не дурак! Но если подучит ся забросить крючок во двор…
— Не очень-то вежливо.
Они оба повернулись ко мне.
— У него изо рта воняет протухшим мясом, кожа блестит от пота, щёки в пятнах, плохо сделанный парик, который за километр видно, но Думак помогает мне. Он жертвует час в месяц, чтобы я не облажалась. Мне не хочется его унижать.
Тишина.
— Ты права, у нас ай-кью равен трём на двоих. Поговорим лучше о Тане.
Мне было весело. Всё вернулось на круги своя: дурачество, ритуалы, шутки для своих, дружный хохот. Чёрт, как же хорошо.
— А что насчёт Элоизы? Ты можешь с нами её обсуждать?
Я ответила на вопрос и рассказала о нашем примирении. А они слушали. Эти парни просто невероятны, ну, особенно Виктор. Снова чушь несу. Чтобы отпраздновать происходящее, я откупорила седьмую бутылку пива.
— Хорошо, когда получается быть искренним, — задумчиво произнёс Джамаль.
— В конце концов, честность — это то, что ты должен людям, которых любишь, — улыбнулась я.
— Выпьем за Элоизу! — предложил он.
Мы хором приложились к бутылкам и захлюпали.
— Элоиза милая, жаль, что встречается с Эрван-ном, — выдал Виктор.
— Почему? Она тебе нравится? — ответил Джамаль, вытаращив глаза, которые теперь походили на мячи для пинг-понга.
— Нет, я о тебе беспокоюсь.
Виктор и Джамаль переглянулись.
Я решила и дальше пить, чтобы ненароком не ляпнуть чего.
Джамаль глубоко вздохнул и забрал у меня из тарелки холодную корочку от пиццы.
— Очень мило, но она не в моём вкусе.
— А. Тогда кто в твоём вкусе? — спросил Виктор.
— Кто-нибудь со стальными яйцами.
— Чего?
— Кто-нибудь с волосатыми ногами, накачанной грудью и мошонкой! Короче, кто-то мужского пола!
На две секунды Виктор замер в изумлении, а потом расхохотался. Мне на мгновение даже показалось, что он не поверил, и я приготовилась к худшему: к непониманию, к смертельному стыду. Мне и вправду стало страшно, но Виктор хохотал во весь голос.
— Кто-то мужского пола! Вот жесть!
Я превратилась в сухую ветку, готовую сломаться в любую секунду.
— Блин, Джамаль, какой же я дурак, ну просто дурак в квадрате! Вот дебил! Ты всё знала? — спросил он меня.
Я пожала плечами:
— Ну конечно.
Виктор закусил губу.
— Блин, как стыдно! А я ещё тут спрашиваю про девчонок. Я сейчас сквозь землю провалюсь, налейте мне ещё пива!
Джамаль побледнел и слабо мне улыбнулся. Я же пришла в себя и подняла бутылку вверх:
— За любовь Джамаля!
Мы чокнулись.
Вот, тема закрыта.