– Поедем ко мне. У тебя есть время?
– Есть. Поедем.
Он взял её под локоть, и вместе они направились на выход из здания аэропорта.
По дороге Камилла молчала. Она уже несколько дней ждала прилёта Даниила и опасалась, что узнав правду о случившемся, его реакция окажется непредсказуемой. Поэтому тянула до последнего, чтобы преподнести ему поделикатнее не радостные новости.
Едва они переступили порог дома, Даниил привлёк её к себе и яростно впился в её губы своими, но поцелуй остался без ответа. Заметив весьма несвойственную реакцию на его ласку со стороны Камиллы, Куликов развязал галстук и присев на диване в гостиной, поманил её к себе пальцем. Но она осталась неподвижно стоять у дверей.
– Камилла, что происходит? Может, объяснишь, наконец.
Она подняла на него глаза и тяжело вздохнула.
– Полонский выставил меня из дома.
– Что ты сказала? – Куликов едва не подскочил на месте. – Что случилось? Что ты опять устроила? – закричал он.
Полторацкая прошла в центр комнаты и опустилась на краешек дивана.
– Он узнал о том, что я ему изменяла.
– Что? Ты это серьёзно?
– Серьёзнее некуда. Он предъявил мне запись, где мы с тобой в архиве занимались любовью.
Даниил нервно застучал пальцами по подлокотнику дивана.
– Я так и знал, что это случиться. Но ведь там никогда не было камер.
– Значит, господин Полонский, установил её совсем недавно.
– Чёрт, чёрт, чёрт! – Куликов поднялся на ноги и нервно заходил по комнате. – Я знал, что эти наши безумные встречи закончатся абсолютным провалом всех наших планов. Ты не знаешь, откуда он всё узнал?
– Не знаю. Видимо охрана доложила. Он мне в лицо сунул запись в мобильном телефоне, где мы с тобой… Ну, в общем, сам понимаешь. Но он не только выгнал меня из дома. Он ещё и с работы меня уволил.
– Что ты сказала? Только не это. Хочешь сказать, что и меня ожидает потеря работы?
– Думаю да. Тебя там, на плёнке плохо видно, но я думаю, твоя персона тоже не осталась для него инкогнито.
– Я не могу сейчас потерять работу. В конце концов, он сам мужик и должен понять меня. С кем такого не бывает, – Куликов перевёл взгляд на звонивший в его руке телефон. – Тихо! – он приложил палец к губам, обращаясь к Камилле. – Да, Слава, привет! Прилетел только что. Выйти на работу? Смогу, конечно. А что случилось? Заболел. Что-то серьёзное? Простуда. Ну, хорошо, я сейчас оставлю вещи дома и сразу поеду на работу. Лечись. Пока! – Куликов закончив разговор, задумчиво посмотрел прямо перед собой.
Камилла осторожно коснулась пальцами его руки.
– Зачем он звонил?
Даниил перевёл на неё свой задумчивый взгляд.
– Камилла, наша встреча отменяется. Полонский просил меня приехать и подменить его на работе.
– То есть, как подменить? Значит, он…
– Ничего не знает. Обо мне точно ничего не знает. Он разговаривал со мной, как обычно. Я приму душ, переоденусь и сразу поеду на работу.
– А я? Что делать теперь мне?
– Милая, нам нужно пока не встречаться.
– Как не встречаться? Что ты такое говоришь, Даниил? – она схватила его за руку, но он поспешно разжал её пальцы.
– Поезжай к матери.
– К матери? Ты шутишь? Я осталась без работы, и ты хочешь, чтобы я вернулась, и села своей матери на шею?
– Послушай, дорогая, так будет лучше, пойми. У нас остался всего один единственный шанс, и мы должны этим воспользоваться.
– И сколько мне ещё ждать? Год, два… Пока ты решишь все свои аферы с фирмой Полонского.
Куликов резко обернулся.
– Я что-то не пойму твоей претензии. Чем ты недовольна? Ты затеяла эти фривольные встречи в архиве и в доме Полонского. А теперь пытаешься кого-то обвинить, что так всё случилось. Ты провалила всё, для чего я посылал тебя в дом Ростислава. Знаешь, была бы ты поискуснее и эту запись могла бы обыграть в свою пользу.
– Ты смеёшься? Как можно обыграть то, что является неотъемлемым фактом измены. Что я могла ему доказать? Что ты меня изнасиловал?
– Это твоя проблема. Меня больше не волнует, чтобы ты могла сделать или нет. Ты разрушила всё.
– Даниил, пожалуйста, ты обязан мне помочь. Я осталась без постоянного источника дохода, и найти в ближайшее время работу будет нелегко. Ведь я всё это делала ради тебя. В конце концов, это ты подложил меня в постель к Полонскому, – закричала она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Подложил? – Куликов усмехнулся. – А ты не сильно-то и сопротивлялась, дорогая. Видимо и в Славкиной постели было сладко?
Камилла со всей силы ударила его по лицу и, опустившись на диван, громко расплакалась.
Куликов потёр покрасневшую щёку рукой и презрительно посмотрел на неё.
– Уходи из моего дома! Нечего устраивать семейные сцены. Мне их и от жены хватает выслушивать и созерцать.
Полторацкая подняла на него глаза и вытерла рукой слёзы, стекающие по щекам.
– Что смотришь? Убирайся отсюда! Руки свои будешь распускать в другом месте, поняла меня?
Камилла поднялась с дивана и, взяв свою сумочку в руку, медленно направилась на выход из комнаты.
Куликов подошёл к бару и откупорил бутылку коньяка с намерением плеснуть себе в бокал ароматную жидкость, но немного подумав, отставил напиток в сторону. Ему сегодня нужна трезвая голова. Во-первых, замещение Полонского давало ему возможность вплотную заняться своими личными делами, а заодно выяснить все подробности увольнения Полторацкой у начальника службы безопасности.
Он сбросил пиджак с плеч на кровать и, перебрав вещи в шкафу, извлёк свежую рубашку и, прихватив полотенце, медленно направился в душ.
****
Полонский снова сильно раскашлялся и потянулся за стаканом воды на тумбочке. Помимо «боевых ранений», полученных в выходные дни, видимо попав под сильный дождь, подхватил жуткую простуду. Температура свалила его с ног с самого утра, и сил хватало лишь на то, чтобы слегка повернуть голову в сторону. Настроение было унылым и обречённым. Болеть, будучи одному в большом доме было невыносимо и, отбивая многочисленные звонки на мобильном телефоне, ни с кем не желал разговаривать.
Анна Егоровна перед уходом заглянула к нему в спальню, осведомившись об ужине, но он лишь сморщился и сказал, что ничего не хочет. Женщина попыталась предложить ему остаться и присмотреть за ним, но он отказался. Сейчас не хотел опеки над собой и не желал, чтобы кто-либо видел его в таком отвратительном подавленном состоянии.
Женщина покинула его комнату и попросила непременно звонить, если ему станет хуже.
Ростислав согласно кивнул и, попрощавшись, прикрыл глаза, пытаясь заснуть.
– Максим, ты уверен, что это хорошая идея? Мы ведь заверили твою маму, что после садика сразу же поедем домой, – Маша пристально смотрела в лицо мальчика.
– Но ведь он болеет. Мама сегодня утром говорила с ним по телефону, и он сказал, что сильно заболел. Он простудился. Промок вчера под дождём, – малыш потянул Урбенину за руку к воротам дома Полонского, как только они покинули такси.
– Ну, ладно, давай звонить в дверь. Надеюсь, мы его не разбудим, – Маша остановилась у калитки и потянулась к кнопке звонка, но дверь неожиданно открылась, и появившаяся на пороге женщина с удивлением взглянула на Урбенину.
Опустив глаза и заметив Максима, стоявшего у ног женщины, Анна Егоровна ослепительно улыбнулась.
– Здравствуй, малыш! Ты пришёл своего дядю проведать?
– Да, здравствуйте, – мальчик поцеловал в щёку женщину, опустившуюся рядом с ним на корточки. – Ему плохо?
Анна Егоровна поднялась на ноги и тяжело вздохнула.
– Когда болеют мужчины проще переболеть самому сто раз подряд. Капризничают, как малые дети и твой дядя не исключение, – обратилась она к мальчику, нежно поглаживая ладонью его по волосам.
Маша улыбнулась и взяла Максима за руку.
– А вы кто? – обратилась к ней женщина.
– Я няня и воспитатель Максима. Меня зовут Мария Урбенина.
Женщина внимательно на неё посмотрела.
– Я, Анна Егоровна Смолина, работаю в этом доме. А Ольга знает, что вы сюда приехали?