Стихотворные сборники Мережковского неоднократно издавались и переиздавались на протяжении 1880–1910-х годов. Наиболее известны: «Символы» (1892) и «Новые стихотворения» (1896). С максимальной полнотой стихотворные произведения (в том числе драмы в стихах) собраны Мережковским в трех томах «Полного собрания сочинений» (М., 1914, тт. 22, 23, 24).
46. «Мы бойцы великой рати!..»
Мы бойцы великой рати!Дружно в битву мы пойдем.Не страшась тупых проклятий,Трудный путь ко счастью братийГрудью смелою пробьем!Юность, светлых упованийТы исполнена всегда:Будет много испытаний,Много тяжкого труда.Наши силы молодыеМы должны соединять,Чтоб надежды дорогие,Чтобы веру отстоять.Мы сплотимся нераздельно,Нам вождем сама любовь.Смело в битву!.. Не бесцельноТам прольется наша кровь…И, высоко поднимаяЗнамя истины святой,Ни пред чем не отступая,Смело ринемся мы в бой!Зло столетнее желаннымТоржеством мы сокрушимИ на поле ляжем бранномС упованием живым,Что потомки славой гордойВоскресят наш честный трудИ по нашим трупам твердоК счастью верному пойдут!..
Август 1881
47. «Знаю сам, что я зол…»
Знаю сам, что я зол,И порочен, и слаб;Что постыдных страстейЯ бессмысленный раб.Знаю сам, что небесПриговор справедлив,На мученье и казньБедняка осудив.Но безжалостный рокНе хочу умолять,В страхе вечном пред нимНе могу трепетать…Кто-то создал меня,Жажду счастья вложил, —Чтоб достигнуть его,Нет ни воли, ни сил.И владычной рукойВ океан бытияГрозной бури во властьКто-то бросил меня.И бог весть для чегоМне томиться велел,Скуку, холод и мракМне назначив в удел.Нестерпима надеждИ сомнений борьба…Уничтожь ты меня,Если нужно, судьба!Уничтожь! Но, молю,Поскорей, поскорей,Чтоб на плахе не ждатьПод секирой твоей!..«Ты не жил, не страдал,—Говорят мне в ответ,—Не видав, мудреноРазгадать божий свет.Ты с тоскою своей,Бедный отрок, смешон;Самомнения полнТвой ребяческий стон.Твоя скорбь — только тень,А гроза — впереди…Торопиться к чему?Подожди, подожди…»Не поймете вовек,Мудрецы-старики,Этой ранней борьбы,Этой юной тоски.Не откроет ваш взорТайной язвы души,Что больнее горитВ одинокой тиши.
Март 1882
48. ПОЭТУ
И отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца, тогда свет твой взойдет во тьме и мрак твой будет как полдень.
Исаия, LVIII
Не презирай людей! Безжалостной и гневнойНасмешкой не клейми их горестей и нужд,Сознав могущество заботы повседневной,Их страха и надежд не оставайся чужд.Как друг, не как судья неумолимо-строгий,Войди в толпу людей и оглянись вокруг,Пойми ты говор их, и смутный гул тревоги,И стон подавленный невыразимых мук.Сочувствуй горячо их радостям и бедам,Узнай и полюби простой и темный люд,Внимай без гордости их будничным беседамИ, как святыню, чти их незаметный труд.Сквозь мутную волну житейского потокаЖемчужины на дне ты различишь тогда:В постыдной оргии продажного порока —Следы раскаянья и жгучего стыда,Улыбку матери над тихой колыбелью,Молитву грешника и поцелуй любви,И вдохновенного возвышенною цельюБорца за истину во мраке и крови.Поймешь ты красоту и смысл существованьяНе в упоительной и радостной мечте,Не в блесках и цветах, но в терниях страданья,В работе, в бедности, в суровой простоте.И, жаждущую грудь роскошно утоляя,Неисчерпаема, как нектар золотой,Твой подвиг тягостный сторицей награждая,Из жизни сумрачной поэзия святаяПольется светлою, могучею струей.
1883
49. НА РАСПУТЬЕ
Жить ли мне, забыв мои страданья,Горечь слез, сомнений и забот,Как цветок, без проблеска сознанья,Ни о чем не думая, живет,
Ничего не видит и не слышит,Только жадно впитывает свет,Только негой молодости дышит,Теплотой ласкающей согрет.
Но кипят недремлющие думы,Но в груди — сомненье и тоска;Стыдно сердцу жребий свой угрюмыйПроменять на счастие цветка…
И устал я вечно сомневаться!Я разгадки требую с тоской,Чтоб чему бы ни было отдаться,Но отдаться страстно, всей душой.
Эти думы — не мечты досуга,Не созданье юношеских грез,Это — боль тяжелого недуга,Роковой, мучительный вопрос.
Мне не надо лживых примирений,Я от грозной правды не бегу;Пусть погибну жертвою сомнений, —Пред собой ни в чем я не солгу!
Испытав весь ужас отрицанья,До конца свободы не отдам,И последний крик негодованьяЯ, как вызов, брошу небесам!
Декабрь 1883
50. КОРАЛЛЫ
Широко раскинулся ветвями,Чуждый неба, звуков и лучей,Целый лес кораллов под волнами,В глубине тропических морей.Миллионам тружеников вечных —Колыбель, могила и приют,Дивный плод усилий бесконечных,Этот мир полипы создают.Каждый род — ступень для жизни новой —Будет смертью в камень превращен,Чтобы лечь незыблемой основойПоколеньям будущих времен;И встает из бездны океана,И растет коралловый узор;Презирая натиск урагана,Он стремится к небу на простор,Он вознесся кружевом пурпурным,Исполинской чащею ветвейВ полусвете мягком и лазурномПреломленных, трепетных лучей.Час придет — и гордо над волнами,Раздробив их влажный изумруд,Новый остров, созданный веками,С торжеством кораллы вознесут…
О, пускай в глухой и темной доле,Как полип, ничтожен я и слаб,—Я могуч святою жаждой воли,Утомленный труженик и раб!Там, за далью, вижу я: над намиНовый рай, лучами весь облит,Новый остров, созданный веками,Высоко над бездною царит.
1884
51. УСНИ
Уснуть бы мне навек в траве, как в колыбели,Как я ребенком спал в те солнечные дни, Когда в лучах полуденных звенели Веселых жаворонков трели И пели мне они: «Усни, усни!»
И крылья пестрых мух с причудливой окраскойНа венчиках цветов дрожали, как огни. И шум дерев казался чудной сказкой; Мой сон лелея, с тихой лаской Баюкали они: «Усни, усни!»
И, убегая вдаль, как волны золотые,Давали мне приют в задумчивой тени Под кущей верб поля мои родные, Склонив колосья наливные, Шептали мне: «Усни, усни!»
1884
52. ПОЭТУ НАШИХ ДНЕЙ
Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.До скорбных дум твоих кому какое дело?Твердить былой напев ты можешь про себя,— Его нам слушать надоело…
Не каждый ли твой стих сокровища душиЗа славу мнимую безумно расточает,—Так за глоток вина последние гроши Порою пьяница бросает.
Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка,В груди такого нет блаженства и печали,Чтоб тысячи певцов об них во все века Во всех краях не повторяли.
Ты опоздал, поэт: твой мир опустошен —Ни колоса в полях, на дереве ни ветки;От сказочных пиров счастливейших времен Тебе остались лишь объедки…
Попробуй слить всю мощь страданий и любвиВ один безумный вопль; в негодованьи гордомНа лире и в душе все струны оборви Одним рыдающим аккордом, —
Ничто не шевельнет потухшие сердца,В священном ужасе толпа не содрогнется,И на последний крик последнего певца Никто, никто не отзовется!
1884
53. «С тобой, моя печаль, мы старые друзья…»