Гийому было не с чем сравнивать, он лишь в теории понимал, что такое Святой Официум, и уж точно не представлял себе, как именно инквизиция действует в разных уголках всего христианского мира. У Анселя – опыт был, и он знал, насколько жестоко псы Господни могут обходиться с еретиками, особенно с
добрыми христианами, которых они называли катарами или манихеями.
Но отделение Руана заметно отличалось от того, что Ансель ранее знал об инквизиции. Заведовавший им епископ Кантильен Лоран не производил впечатления ни озлобленного фанатика, ни гоняющегося за наживой бесчестного негодяя, что, увы, частенько встречалось в рядах высокопоставленных сановников и простых священнослужителей. Напротив, он казался человеком благоразумным, пусть и немного сварливым, и стремился к справедливости в рамках своего учения, что не могло не вызывать уважения. Мысль же о двух молодых инквизиторах, ожидавших в Руане, и вовсе заставляла сердце Анселя теплеть.
Запрыгнув в седло и поправив висящее на поясе оружие, он слегка ударил пятками коня, цокнув языком, и поспешил в Руан.
***
– И чем тебя не устраивает его объяснение? – пожала плечами Элиза. – На мой взгляд, все вполне справедливо. Я тоже не стала бы судить человека только по тому, что он инквизитор, если б он показался мне хорошим.
– Да вы меня так в могилу сведете! – застонал Гийом, закатив глаза.
– Не возьму в толк, что тебе непонятно? – нахмурилась Элиза.
«Всё!» – обиженно подумал Гийом, резко качнув головой.
– Черт с ним, с пониманием, я смирился. Но почему вы, черт вас дери, согласны лишь в том, с чем сложно согласиться мне?!
На этот вопрос у Элизы ответа не было, да она и не стремилась его отыскать. С тех пор как почти полгода назад состоялся ее первый и единственный продолжительный разговор с наставником Гийома, она старалась как можно меньше думать об этом человеке. Старания шли прахом в те моменты, когда Гийом все же заводил о нем речь – то есть, почти всегда, когда приходил.
Терпеливо вздохнув, Элиза постаралась не поддаваться раздражающим мрачным мыслям, появлявшимся у нее, когда она вспоминала тот разговор.
***
Кантелё, Франция
Год 1352 от Рождества Христова.
С того момента, как слуга не вовремя появился в спальне юного графа и вынудил Элизу бежать из особняка, прошло около двух недель. Все это время девушка не находила себе места и надеялась, что Гийом придет повидать ее, хотя она опасалась, что прежнего влечения он к ней уже не испытает.
Гийом и вправду пришел. В первый же миг встречи Элиза поняла, что ее мрачные предчувствия оправдались, и даже не сумела скрыть своей печали.
Гийом держался непринужденно, рассказывал истории о фехтовальных занятиях… и о своем новом учителе. Элиза была неприятно удивлена тем, насколько ему пришелся по духу этот человек. В еще большее неистовство ее приводила перемена, произошедшая с Гийомом после появления нового наставника. Он не говорил с ней о том, что между ними произошло… и чего не произошло. Почти не прикасался к ней – лишь легонько обнимал при встрече, а затем старался держаться на расстоянии, а если и случайно касался ее руки, вздрагивал и спешил отпрянуть.
Притом Элиза чувствовала: его влечение не ушло, он все еще желал ее. Слишком хорошо она помнила жадный блеск его глаз, который невозможно было с чем-то спутать. Она видела этот блеск до сих пор, но Гийом не давал своему вожделению волю, хотя прежде сдержанности за ним не водилось. Переменилась и его манера общения: из речи начал пропадать приказной тон, как слушатель он стал внимательнее и вдумчивее, а во взгляде все чаще мелькала странная голодная тоска. Все это казалось Элизе странным, но когда она попыталась расспросить об этом Гийома, он отказался отвечать. Лишь досадливо поморщился и сказал, что хочет кое в чем разобраться. Рассказывать, в чем именно, он не стал. Но дело было в Анселе, в этом не возникало сомнений. Этот человек умудрился сделать или сказать нечто такое, что слишком сильно повлияло на Гийома.
Из-за той власти, что он заполучил, из-за того, как быстро у него вышло переманить несговорчивого юного графа на свою сторону Элиза невольно испытывала к Анселю де Кутту не только злобу, но и любопытство. Поэтому когда Гийом предложил познакомить их, Элиза отнеслась к этому предложению с воодушевлением. И пусть ей было немного не по себе появляться вблизи графского дома после того, как слуга обличительно называл ее ведьмой, отступаться она не собиралась. При этом одна мысль о том, чтобы явиться в особняк похожей на простую служанку, вызывала в Элизе негодование, и она приняла решение, которого никак от себя не ожидала.
«Ведьма, значит?» – мстительно думала она, глядя на свое отражение в тазу с водой. – «Приворожила, значит? Что ж, будет вам ведьма!»
Мать и сестра застали Элизу приглаживающей волосы. На ней было платье цвета красного вина, открывавшее шею и почти оголявшее плечи. Присобранное до талии, а затем струящееся длинной юбкой до пола, оно подчеркивало стройную фигурку. Простолюдинам не дозволялось носить яркие цвета, но одна подобная вещь в семье язычниц все же хранилась. Старый подарок, уж и не вспомнить, чей – одна из тайн жизни Фелис.
Красный цвет Элиза считала цветом любви и страсти. Вполне подходящий цвет, чтобы затмить собой этого выскочку Анселя де Кутта. Глаза девушка подвела угольком, что придало им выразительность и яркость. Вдетые в уши серьги и браслеты на руках задорно звенели от каждого ее движения, а на шее, там, где большинство людей носили нательный крест, угрожающе болтался звериный клык на веревочке. С любовью расчесанные волосы блестели и благоухали травами после того, как Элиза щедро промыла их маслами и проточной водой, и теперь кроме бусинок в них были вплетены еще и длинные темные птичьи перья.
Самодовольно улыбнувшись, она повернулась к матери и сестре:
– Мне идет? – спросила она.
– Ты очень красивая, – восхищенно сказала Рени. Фелис приподняла бровь.
– И куда это ты собралась такая наряженная? К своему графу, поди?
– Почти, – Элиза направилась к выходу. – И он не «мой», матушка.
– Конечно, – кивнула Фелис, снисходительно и одобрительно вздохнув. – Смотри, не попадайся на глаза всем подряд. Ты как никогда оправдываешь то, как они нас кличут. Мало ли что взбредет в голову случайным свидетелям твоего, – она помедлила, подбирая слово, – выступления.
– Не попадусь, – обнадежила Элиза. – Меня мало кто увидит, обещаю.
Идя по дороге до особняка, девушка с наслаждением подставляла веснушчатое лицо приветливому ветерку, играющему в волосах и звенящему в украшениях. При