Балканах, вызванное участием и поражением России в войне с Японией, привело к образованию в регионе вакуума силы, который стремилась заполнить Австро-Венгрия. Как писал в своей аналитической записке высокопоставленный чиновник германского внешнеполитического ведомства Ф. фон Гольштейн, «австро-венгерская монархия сделала совершенно правильное заключение о том, что русско-японская война предоставила ей столь долгожданный случай, чтобы окончательно вытеснить Россию с Балкан»[428]. Пользуясь затруднениями Петербурга на Дальнем Востоке, в феврале 1904 г. австро-венгерские делегаты на заседании международной военной комиссии по выработке регламента жандармерии потребовали исключить из сферы реформы западные части вилайетов Косово и Монастир (Кастория, Дибра, Призрен, Приштина, Плевле, Нови-Пазар, Ипек). В восточной же части Косовского вилайета (Качаник, Куманово, Кратово, Паланка, Ускюб), по настоянию Вены, реорганизация жандармерии поручалась только австро-венгерским офицерам. Внося подобного рода предложения, Двуединая монархия, как подчеркивает немецкий историк турецкого происхождения Ф. Аданир, преследовала две основные цели: 1) изолировать Сербию от Черногории и Болгарии, 2) расчистить себе путь для империалистической экспансии в юго-восточном направлении[429]. Британский истеблишмент с опасением взирал на подобный вариант развития событий, поскольку интересам Англии противоречило утверждение на берегах Эгейского моря другой великой державы (имелась в виду Австро-Венгрия)[430]. Тем более что за ее спиной, как отмечалось, стояла могущественная Германская империя, которая не преминула бы воспользоваться Салоникским портом для осуществления своих амбициозных замыслов на Востоке[431].
Лондон, не желая допустить гегемонии Австро-Венгрии, иными словами австро-германского блока, на Балканах был вынужден все в большей степени вовлекаться в урегулирование региональных проблем. Форин Оффис пытался создать впечатление, что, внося коррективы в свою балканскую политику, Англия прежде всего руководствовалась региональной конъюнктурой и все ее предложения являлись реакцией на местные процессы. События, происходившие на Балканах в период реализации Мюрцштегской программы, словно подтверждали весомость британских аргументов.
Австро-русская схема, несмотря на ее положительные стороны и определенный прогресс, которого сумели добиться европейские офицеры в реорганизации жандармерии[432], не устраняла противоречий, спровоцировавших македонский кризис 1903 г. Гипотетически успешное осуществление Мюрцштегской программы сводило на нет все усилия болгарского национального движения, ставившего своей задачей максимально обострить обстановку в Македонии и завербовать как можно большее число сторонников среди местного болгаро-славянского населения. Лидеры ВМОРО объявили Мюрцштегскую программу не просто «неэффективной, но и вредной, поскольку ее целью являлось сохранение турецкой власти» над европейскими вилайетами[433]. Таким образом, Внутренняя организация продолжила свою подрывную деятельность в балканских провинциях Турции, адаптируясь к новым реалиям.
Ситуацию усугубляла сама османская администрация, которая считала возможным поддерживать свое преобладающее положение в Македонии без проведения серьезных преобразований. Турецкие чиновники тормозили реорганизацию жандармерии, препятствуя пополнению ее рядов за счет способных офицеров османской армии – выходцев из относительно благополучных слоев населения[434]. Это свидетельствовало об ошибочной оценке Портой ситуации на Балканах в целом, а значит, ее неспособности справиться с внутриполитическим кризисом.
В обозначенный период политическую жизнь Балкан сотрясла проблема, которая, в отличие от конфликта между турецкой администрацией и местными христианами, оказалась за рамками европейского регулирования. Македонское движение, по словам русского консула А.М. Петряева, вступало в новую фазу – «гражданскую братоубийственную войну из-за преобладания в стране»[435]. Македония превратилась в арену кровопролитного противостояния между болгарскими, греческими и сербскими вооруженными отрядами, спонсируемыми соседними государствами.
Форин Оффис, ссылаясь на сохранение напряженности в регионе и дальнейшее углубление кризиса в Македонии, охарактеризовал меры, предпринятые Австро-Венгрией и Россией, как половинчатые и недостаточно эффективные. В связи с этим делался вывод, что Вена и Петербург не справились с миссией, которую они на себя возложили в одностороннем порядке. Именно этим обстоятельством Лондон обосновывал необходимость участия в разработке реформ всех государств, поставивших свою подпись под Берлинским трактатом 1878 г., а не только «заинтересованных держав». Кроме того, наметилась тенденция к согласованию позиций между Францией и Великобританией по македонскому вопросу[436]. Форин Оффис надеялся, что в перспективе англо-французская Антанта отодвинет австро-русскую от выработки принципов административно-финансового переустройства европейских вилайетов султана. Поскольку и англичане, и французы имели богатый опыт работы в османской финансовой системе и контролировали такие финансовые институты, как Оттоманский имперский банк и Администрация оттоманского долга, то проведение финансовой реформы в Македонии представлялось подходящим полем для реализации англо-французского сотрудничества. Тем более что, на взгляд Лэнсдауна, финансовая реформа являлась ключом к успешным преобразованиям в административной сфере[437].
Однако логика развития ситуации на международной арене в 1905 г. (обострение марокканского вопроса, нежелание Франции осложнять отношения с Россией из-за балканских проблем) вынуждала Лондон смириться с австро-русскими инициативами в формулировании финансовой реформы. В январе 1905 г. австрийский и русский послы в Константинополе представили Тевфик-паше, министру иностранных дел Турции, план реформирования финансовой системы трех вилайетов[438]. Его суть состояла в том, чтобы поместить доходы провинций под контроль главного инспектора и гражданских агентов, которые должны были наблюдать за характером расходования этих средств. Предполагалось переложить на отделения Имперского оттоманского банка в Салониках и Монастире функции местных казначейств и сделать их ответственными за выплату средств на общественные нужды. Предлагалось составить отдельный бюджет не только для каждого вилайета, но и для каждой области (санджака или казы). Бюджет вступал в силу только после того, как его утверждали главный инспектор, Оттоманский имперский банк и «заинтересованные державы». Имперский банк был обязан представить на рассмотрение главному инспектору кандидатуры, выдвигаемые на должности финансовых инспекторов, которыми могли быть только подданные Османской империи; их общая численность не должна была превышать шести человек. На финансовых инспекторов возлагалась задача контролировать неукоснительное исполнение постановлений финансовой администрации[439].
Австро-русская схема вызвала у Форин Оффис серьезные нарекания. Лэнсдаун указывал на тот факт, что ни гражданские агенты, ни Хилми-паша, на которых возлагалась основная работа по реформированию финансовой системы, не обладали необходимыми знаниями и навыками в области финансов[440]. Самым большим изъяном проекта, на взгляд Уайтхолла, являлось отсутствие в нем механизмов контроля за расходованием султаном средств, предназначавшихся для социально-экономического восстановления трех вилайетов и выплаты вознаграждений местным официальным лицам[441].
Порта выдвинула собственный план реформ, в котором перечеркивались практически все предписания России и Австро-Венгрии: уже не шла речь о контроле со стороны великих держав, а пункт, предусматривавший назначение финансовых инспекторов, вообще исключался. О’Конор охарактеризовал этот проект как неприемлемый[442]. Становилось очевидно, что Вена и Петербург были не в состоянии собственными силами урегулировать вопрос о реформировании финансовой системы Македонии. Российское и австро-венгерское правительства были вынуждены признать довод Англии о необходимости введения в европейских вилайетах именно международного контроля.
В ответ на отказ султана санкционировать схему, предложенную Веной и Петербургом, послы великих держав потребовали от Порты подчинить финансовые преобразования в Македонии возглавляемой