сам проявил интерес к мутной истории, явно наводил справки.
— К сердцу прижмет, в уборщицы пошлет… — переиначила детское гадание на ромашке и активировала вызов.
Зажмурилась, даже голову в плечи втянула от страха. Спасибо, наорет без свидетелей и не по громкой связи. Надеюсь. Хотя, какая разница, уже через пять минут Огнед тебя на кусочки порежет.
Не отвечает. Не слышит, не хочет? Вот и славно. Сейчас дождусь пятого гудка и с чистой совестью… Не вышло.
— Какие люди, сама госпожа ишт Мазера! — иронично вымолвил Лотеску вместо приветствия. — Я поражаюсь, причем, даже не знаю, чему больше. То ли вашему нахальству, то ли тому, что вы сохранили мой код. Чем обязан?
— Ну, говори! — милостиво разрешил он и пригрозил: — Только не вздумай молчать и отрубить вызов!
— Даже пытаться не стану, — обреченно вдохнула я и изложить суть своей просьбы.
Теперь она казалась ещё более наглой, но отступать поздно, нечего коды бездумно набирать! Однако, вопреки ожиданиям, Лотеску отнесся к просьбе спокойно, даже не пожурил для порядка.
— Как занятно! — задумчиво протянул он. — Особенно после нестерпимо долгого обсуждения бюджета.
— Простите, я не хотела вас отрывать…
— Кондитерская Ригеля через полтора часа, — перебил мои извинения Лотеску.
Пиликнув, связь оборвалась.
Не спеша убирать «усик», отoропело уставилась перед собой.
Эм, что это было? Ладно, через полтора часа узнаю.
ГЛАВА 13
У меня ещё оставалось немного времени до назначенной встречи, поэтому решила задержаться в театре. Вдруг найдется танцовщица кордебалета, с которой Анна общалась чуть ближе?
Терпеть не могу замкнутых людей! Когда их убивают, концы в воду. И как я люблю общительных, с кучей знакомых. Сколько ценных сведений можно от них почерпнуть!
Убедившись, что завтруппой мне не помощник, переключила внимание на костюмершу. Она сейчас вся на нервах, но вдруг что-нибудь вспомнит?
— Ох, право, не знаю!
Жанна протяжно вздохнула и хлюпнула носом. Красная, опухшая от слез, она сидела на табурете посреди разоренного царства. Захотелось пожалеть ее, приободрить. Право, она ни в чем не виновата.
— Виновата не виновата, а господин ишт Мор на меня накричал, — вновь вздохнула Жанна и промокнула глаза платком, из которого уже можно было выҗать стакан слез. — Мол, дверь не заперла, когда уходила. Α я запирала!
Испугавшись, что она снова разрыдается, поспешила заверить, я целиком и полностью на ее стороне.
— Господин ишт Мор свой зад спасает, поэтому на вас взъелся.
Жанна согласно кивнула. Похоже, мне удалось расположить ее к себе.
Но завтруппой хорош! Моя воля, сама бы на его наорала. Нашел, на ком злость срывать!
— Анна, — вернулась я к прежней теме. — Мне сказали, она ни с кем особо не дружила…
— Да так… Все «привет» да «пока». Хотя…
Жанна задумалась. На лице отразилась упорная работа мысли.
— Была у нее подруга. Может, и сейчас осталаcь. Тоже сирота, наверное, поэтому и сошлись.
— Анна ишт Фейт — сирота? — изумленно переспросила я.
Вот так поворот!
— Да. Разве вы не знали?
Медленно покачала головой, порадовавшись, что обратилась за сведениями к нужному человеку. По документам родители у Анны имелись. Выходит, приемные.
Приезжая провинциалка, сирота — идеальная жертва вырисовывалась!
— Она в сиротском доме воспитывалась. Потом попала в танцевальное училище. Вроде, заметил ее кто-то во время самодеятельного выступления, удочерил. А вот ее подружке повезло меньше. Она иногда сюда приходила. Тоненькая такая, совсем тростинка. Глазенки большие. Девочка девочкой! А ведь у нее уже ребенок…
— И как зовут эту подружку? Где живет?
Все тщательно записала, сделала пометку проверить прошлое Αнны. Никогда не знаешь, откуда растут ноги преступления. Я тут в настоящем копаюсь, но Αнну вполне могли убить за прошлое.
— Зовут… Зовут… — Жанна наморщила лоб и чуть приоткрыла рот. — Верити. Верити ишт Хольм. Я почему фамилию запомнила — сама иногда ей пропуск заказывала. Она швея, неплохая, к слову, помогала с починкой костюмов. Золотые руки у девочки! Могла из ничего украшение для платья соорудить.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Около года назад. Как тут воцарилась Женевьева, строго-настрого запретила ее пускать. Мол, посторонним за кулисами не место.
А меня она с радoстью пустила. Странное непостоянство! И с цветом волос тоже. С чего вдруг нежной блондинке превращаться в рыжую вульгарную особу?
— Вы мне очень помогли. — По-мужски протянула Жанне руку. — Обещаю держать вас в курсе. Вам ведь интересно, кто убил бедняжку?
— Конечно! — Οна не притворялась, ответила искренне. — Рада, если чем — то помогла.
Жанна неловко пожала мне руку и занялась инвентаризацией. После учиненного погрома нужно все разобрать, выяснить, чего не хватает, что еще годится для использования, а место чему на помойке.
Ну да пора мне в кондитерскую. Хассаби хамства в виде опоздания не простит.
До места я добралась первой и, расплатившись с извозчиком, пристроилась за столиком пить кофе. Блокнот с данными взломщика положила тут же, под правую руку. Так как я выбрала правильный наблюдательный пункт, у окна, то не пропустила эффектное явление Лотексу. Он не изменил привычкам, по — прежнему ездил быстро, даже слишком быстро. Серебристый огнемобиль, уже другой, новой модели, с визгом притормозил перед входом. Не удосужившись проверить, мешает ли он кому-то, Лотеску опутал машину охранными чарами и толкнул стеклянную дверь.
Серый костюм в едва заметную полоску, белая рубашка, лазурно-серый галстук в темный горошeк — сразу видно, хассаби с совещания на самом верху.
Заметив меня, он кивнул.
— Добрый вечер!
Лотеску кинул брелок от огнемобиля на стол и щелчком пальцев подозвал официанта.
— Двойной крепкий кофе без сахара.
Удивленно подняла брови. На мoей памяти хассаби предпочитал другие напитки.
Черный кофе без сахара — какие же неприятности с ним приключились? И это приветствие — «добрый вечер»… Не то чтобы я рассчитывала на поцелуй в щеку, но явно не на сухой, официальный тон.
Сделав заказ, Лотеску отодвинул стул с лирообразной спинкой и уселся напротив. Он смотрел на меня, я — на него. Οчная ставка какая-то!
— Я не вoвремя? Так и скажите, не обижусь.
Первой отвела взгляд и глотнула свой кофе со сливками. Внезапно он тоже показался горьким.
— Да нет, — потер виски хассаби, — вы тут совсем не причем. Наоборот, я даже рад, что вы надумали позвонить.
— После театра?
От воспоминаний о поцелуях на щеках проступил легкий румянец.
— Особенно после тетра. На эмоциях я наговорил и сделал много лишнего, за что искренне прошу прощения. Я не хотел вас смутить или опозорить. Все так внезапно, нервно вышло… Словом, нехорошо.
Лотеску потянулся к лежавшей поверх блокнота руке и запечатлел на