– Как Исидор, что ли? – хмыкнул Келлз. Он фыркнул. – Ну, в таком случае, нам не…
– Это Принц, – перебил его я. – Десять Путей, Илдрекка и все остальное нужны Серому Принцу. По крайней мере, я так думаю.
Келлз потянулся к сове, промахнулся и упал бы в камин, не ухватись за полку. Он сел ровно и пригладил белые усы, испачкав их сажей.
– Это… меняет дело, – проговорил он.
Голос его немного дрожал. Келлз подтянул кресло от письменного стола и уселся напротив.
– Который же это, по-твоему, Принц? – спросил он.
– Разбираюсь.
– Расскажи с самого начала, – велел Келлз.
И я рассказал обо всем, кроме Клятвы. Я пока плохо понимал, где заканчивалась преданность Келлзу и начиналась верность Клятве. Выспись я накануне, мог бы и сообразить, но в таком состоянии не доверял своим суждениям о тонких материях. Келлз все равно не нажимал, благо ему хватало пищи для размышлений.
– Все сходится, – молвил он. – Будь оно проклято, но сходится. Мы с Никко идеально подходим. У него годами чесались руки, а я бы дал не задумываясь сдачи. Мы слишком давно друг друга знаем, чтобы отступить. Мы бы сцепились, а кто-то сидел бы и набирался сил. – Он покачал головой. – Будь прокляты эти Принцы, подлые интриганы.
– Но меня беспокоит еще одно, – подал я голос.
– Одно, говоришь? – хмыкнул Келлз. – Мне бы такой список забот – но ладно, Длинный Нос-оптимист, выкладывай. Что тебя гложет?
– Империя, – признался я. – Ты правда думаешь, что в случае большой войны Маркино воздержится от вмешательства и не двинет на нас войска?
Келлз откинулся в кресле и принялся разглаживать усы, размазывая сажу.
– Я думаю, – произнес он медленно, – что главный затейник уже учел империю. Не знаю, как именно, но сам я не рискнул бы шутить с императором, особенно с Маркино. Он уже немолод, а потому чуточку… не в себе.
Я фыркнул. Это было мягко сказано. Все императорские воплощения, старея, малость слетали с катушек. На склоне императорских лет во дворце расцветали паранойя, мании и причудливые навязчивые идеи, но протекали обычно в легкой форме и обитали за стенами имперского кордона. Во всяком случае, так говорили в народе. Но если до ушей Маркино дойдет, что Круг выставляет его пешкой в своей игре, и он получит эту весть, будучи в мстительном, одержимом настроении…
Меня передернуло.
– Но это дело дальнее, – продолжил Келлз. – Не твоего ума, простительно и забыть. Нет, нам не дано знать, какая роль отведена империи, но я считаю, что так или иначе она участвует.
– Но мы не можем этого допустить, – заявил я. – Мы обязаны предотвратить войну в Десяти Путях.
– Возможно, – отозвался Келлз.
– Возможно? – изумился я. – Ты что, не слушал меня? Клановая война. Серый Принц. Он метит – в тебя! В нас!
Келлз хладнокровно уставился на меня.
– Я слышал тебя, Дрот, но тебе следует помнить, что я не Никко. Меня не торкает, едва запахнет жареным. События могут принять любой оборот, и я не хочу закончить игру в тупике лишь потому, что не подумал. Да, предотвратить войну хорошо, но это может не выгореть. Мы говорим о Никко. Он может не прислушаться к разумным доводам и всяко не послушает меня. Если ему втемяшится, что за событиями в Десяти Путях стою я, то он воспримет это как личное оскорбление и бросится на меня с кулаками. А я не побегу, даже если это подстава. Мне нужно думать об организации.
– Значит, будешь потакать Принцу?
– Возможно, другого выхода нет, – усмехнулся Келлз. – Но это не значит, что я собираюсь следовать ее сценарию.
– Постой, – спохватился я. – Ты хочешь сказать, что выступишь против Серого Принца?
Черт побери! Одно дело – я, другое – Келлз. Меня, если повезет, не заметят, но Келлзу не укрыться. Слишком велик.
Келлз снова взялся за усы, обнажив ухмылку.
– Заманчиво, да? Переиграть их в их же игре? Доказать, что ты им не только противник, но и ровня? В этом есть своя прелесть.
– Ты хочешь стать Серым Принцем?
Возможно ли это? Я не задумывался, но брались же они откуда-то.
– А что, мне не пойдут тени? – Келлз вздохнул, и веселая искра в глазах погасла. – Нет, ты прав. Слишком рискованно. Такие дела не делаются с налета, но что я умею, так это управлять ходом вещей, и постараюсь переключить внимание Принца на Никко. Быть может, окажусь даже в выигрыше и отхвачу кусок его территории – глядишь, и солидный.
– Значит, ты не хочешь связываться с Серым Принцем, – подытожил я сухо. – Только манипулировать им.
Улыбка Келлза стала еще шире:
– Более или менее.
– А если не выйдет?
Келлз рассмеялся:
– Эй, не гони! Я еще не придумал, как надуть эту бабу, а ты уже спрашиваешь, что будет, если все накроется!
Он наклонился и наставил на меня палец:
– Но я с тобой согласен. Даже если мы не сможем предотвратить войну, мы не имеем права пускать дело на самотек. Если, как ты опасаешься, в наши дела полезет империя… – Келлз махнул рукой, – фюить! Все, все обратится в прах и развеется по ветру, Дрот. А мы заляжем на дно и будем молиться, чтобы Белые Кушаки нас не тронули.
– Не очень утешает, – заметил я.
– Как всякий последний приют.
Я зевнул и потер глаза. Время близилось к полудню, солнце светило слишком ярко. А я настолько вымотался, что, хотя ночное зрение спало, глазам все равно было больно. Я добавил это в список других болей от синяков и ушибов, о которых почти забыл сидючи, но они сразу напомнили о себе, едва я встал и пришел в движение. Ну, в подобие движения. На ходу я утешался мечтами о болеутоляющих порошках и лекарственном сне. Я заслужил его.
Мы с Келлзом беседовали еще пару часов, перетирая страхи и планы и отметая больше, чем оставляя. Прямо как в добрые старые времена. Я не осознавал, как тосковал по этим редким встречам, пока они не случались.
Это ведь Келлз привел меня в Круг. Он заметил меня в Десяти Путях и решил, что из меня может получиться нечто большее, чем рядовая Отмычка. Он научил меня Широкому Носачеству выверенными вопросами, случайными поручениями и дозированным просвещением по мере моего роста. Тогда я ничего не понимал, но с годами намеков хватило, чтобы сообразить: Келлз меня пестовал. И не только как Широкого Носа – он видел потенциал и для Длинного.
Именно поэтому я не работал на него официально в те времена, хотя не раз просился. Свяжись я с ним у всех на виду, Никко не взял бы меня под крыло. «Будь-ка ты независимым», – говаривал Келлз. И я послушался, потому что он вытащил меня из Десяти Путей, выучил на Носа и был одним из самых светлых умов преступного мира. А самое главное, он неизменно был рядом и верил в меня, когда другие отворачивались.
И вот мы судили и рядили в его кабинете, пока он не велел мне выметаться. Я не сомневался, что Келлз уже что-то придумал, но делиться со мной не спешил, и правильно делал. Меньше знаешь – меньше сболтнешь: премудрость общения с Длинными Носами.
Что касалось меня, то заданием Келлза я и так уже понемногу занимался, пытаясь удержать Никко от войны. Я полагал, что у меня хорошие шансы на успех, учитывая собранный компромат на Шатуна, но и не думал, что мне придется легко. Никко считал, что во всем виноват Келлз, и сразу ломанулся бы его крушить, а я надеялся доказать, что лучше обрушить праведный гнев на Шатуна с Ирониусом.
Я быстро шел по переулку тремя кварталами западнее Десяти Путей, проигрывая сценарии в затуманенной голове, когда из тени донесся голос:
– Ты ищешь Ларриоса.
Густой и мягкий голос, похожий на хороший коньяк. Я моментально присел, держа наготове кинжалы. В проулке было слишком тесно для рапиры. Я поискал в тенях источник голоса, но сверху падал свет, чересчур яркий для ночного зрения.
Голос был смутно знаком.
– Был такой звон, – ответил я.
Я два дня как пустил об этом слух, но не ожидал, что на него так быстро откликнутся. Ларриос запомнился мне Кентом, умеющим бесследно исчезать, когда надо.
Во мраке передо мной возникло движение и материализовалась фигура. Высокий – это все, что я мог сказать об этом типе. Прочее скрывалось под длинным черно-серым плащом с капюшоном.
– Обойдется дороже, чем в прошлый раз, – сказал он.
– В прошлый раз? – переспросил я.
Он находился в пяти шагах, когда из-под плаща появилась рука в перчатке и что-то небрежно бросила. Монета тускло блеснула на солнце. Медная совушка звякнула, пару раз подпрыгнула и закатилась между булыжников в затянутую слизью лужицу… чего-то у меня под ногами.
Человек хохотнул, и я вспомнил. Тот самый малый, что навел нас с Деганом на Молчаливую Элизу, когда мы впервые прибыли в Десять Путей.