– Кретин! – крикнула она мне в ухо, оставаясь сверху.
– Уй! – простонал я, так как все мои синяки проснулись между нею и жестким полом.
– Именно что «уй»! – сказала она, слезая. – Чем ты думал?
– Я вообще не думал, – признался я, тоже вставая, но медленнее. – В том и беда. Я слишком устал, чтобы думать.
В двери на уровне груди застряла короткая арбалетная стрела. Она засела так глубоко, что наконечник полностью скрылся. Арбалет я установил год назад в темном углу на лестничной площадке. Поставил растяжку, а нынче забыл ослабить, когда взялся за дверь, и спусковой механизм сработал.
Вселенская дурь.
– Мать твою, Дрот! – произнесла Птицеловка. – Если думаешь, что я буду терять людей, чтобы тебя накрыло твоей же ловушкой, то поищи себе другого Дуба! Не будь меня рядом, тебя пригвоздило бы, как Оленя на первом же деле! Святые Ангелы! Я говорила тебе не быть таким параноиком, но разве ты слушал? Нет! А теперь…
Я не стал возражать на это тем, что, не будь ее рядом, я не отвлекся бы на Ателя, Силоса и бумажки. Взамен я примиряюще поднял руку:
– Ты права, Птицеловка. Спасибо. Я твой должник. Больше чем когда-либо, но сейчас не поможешь ли с половицей? Я себе такому не доверяю.
– А иначе ты?..
– Птицеловка…
– Хорошо-хорошо.
Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не тряслись руки. Затем опустилась на колени, приоткрыла дверь, сунула руку в щель и повернула рычажок на стене, который крепил половицу за порогом. Без этого в лицо ударяла негашеная известь из скрытого под ней пузыря.
– Когда спал-то в последний раз? – спросила Птицеловка, когда выпрямилась.
– Вчера. Или позавчера? Не помню…
– Ну тогда, – сказала она, открывая дверь, – тебе нужна… Сука!
Даже будь это предложением, я не сумел бы им воспользоваться. Она была горяча, но я пребывал не в форме. Впрочем, мне не понадобилось сочинять отговорку. Ее интонация и то, как она застыла, просветили меня с избытком.
Я бездумно потянулся схватить ее, выволочь и захлопнуть дверь перед тем, что караулило нас внутри. Потом я узрел то, что видела она, и тоже окаменел.
В моей спальне была женщина. Мертвая. Зависшая в футе над полом. Она висела в воздухе сама собой, ни на чем.
– У нас проблемы, – проговорила Птицеловка Джесс. – Очень серьезные.
15
– Кто она? – спросил Джелем, медленно обходя зависшее в воздухе тело.
– Клинок по имени Урок. – Я сидел на кровати. – Профессионалка. Весьма хорошая.
– Значит, тот, кто это сделал, оказал тебе услугу, – заметил джаниец.
– Мне везет.
Джелем улыбнулся и продолжил кружить вокруг мертвой убийцы. На нем была все та же кремовая рубаха, но жилетка сменилась длинным легким плащом из синего льна. Такой же тканью была повязана голова. Я был уверен, что Джелем не сомкнул глаз, но выглядел он свежее многих прохожих, которых я встретил по дороге домой.
Я послал за Джелемом немедленно, потому что он разбирался в таких вещах, а я нет. К тому же это дело имело непосредственное отношение к Тамасу и его веревке, ибо на поясе Урок висела такая же.
– Когда ее можно опустить? – поинтересовался я.
Мне хотелось взглянуть, что у нее есть еще, помимо веревки, – нет ли каких бумажек.
– Скоро, – ответил Джелем. – Магию, которая ее держит, одолеть можно, но это непросто.
Он вытащил кисет телячьей кожи, извлек зерно ахрами, положил в рот и стал задумчиво посасывать его на ходу.
– Хорошая работа, – наконец сказал он, указав на тело. – Магия лучшего качества, чем обычно встречаешь на улице. Якоря прочные и уходят прямо в Нефир. Подвесить так тело требует немалых усилий. Обычное заклинание подняло бы его над полом, но ослабло через несколько дней. А если действовать таким способом, то тело висит годами.
Джелем бросил на меня многозначительный взгляд. Я остался в потемках.
– Жду продолжения, – сказал я, – потому что это я и сам понял.
– Я хочу сказать, что магия магии рознь.
Я ущипнул себя за переносицу.
– Мне приготовиться к чему-то неприятному?
– А ты ждал другого? У тебя в спальне парит мертвая наемница.
Спорить было незачем.
– Понятно. Я весь внимание.
– Ты разбираешься в теории магии?
– Примерно как ты в замке́ Котлодела.
– Действительно, – отозвался Джелем. – В таком случае буду краток. Основа магии в том, – объяснил он, – что энергия для нее поступает из места, которое мы называем Нефиром. Большинство магов соглашается с этим – расхождения начинаются с понимания, что такое Нефир. Я не буду утомлять тебя пересказом многочисленных теорий о природе Нефира…
– О черт! – сказал я.
– Но могу, если ты будешь перебивать, – сказал Джелем и выдержал многозначительную паузу. – Основная идея в том, что, хотя Нефир не принадлежит к нашему миру, часть его энергии проникает в нашу действительность. Каким образом – естественным, стараниями других сил или благодаря какому-то космическому или мистическому «дару», – для нашей дискуссии не важно.
Уличная магия, с которой ты сталкиваешься обычно, опирается на энергию, которая уже сама просочилась из Нефира. Это значит, что заурядный Рот не призывает энергию для своих заклинаний, а пользуется имеющейся. То, как он ее собирает, передает и оформляет, определяет не только действие энергии, но и его длительность.
– Послушать тебя, так Рты побираются на помойках, – хмыкнул я.
Джелем надменно взглянул на меня:
– Я предпочитаю считать их портными, которые берут материал и шьют из него что-то полезное – тут разрез, там стежок…
– Угу, – кивнул я. – Могу ли я узнать, господин «портной», как это связано с Урок, которая здесь подвешена?
– Девяносто девять Ртов из ста применили бы, как я сказал, простейшее заклинание отталкивания. Это примитивное колдовство, без всяких затей использующее наличную энергию. Не говоря о том, что большинство другого и не умеет. – Джелем показал на мертвую убийцу. – Но этот заливщик не таков. Он открыл небольшой проход в Нефир и сделал так, что заклинание подпитывается оттуда. Он не тронул уже имеющуюся энергию и наладил связь прямо с Нефиром.
– Это трудно?
– Не то слово.
– А ты умеешь?
– Я делал это всего четыре раза, – ответил джаниец. – Только на родине. И каждый раз требовалось несколько дней подготовки в подобающих условиях. А тут – чужой дом, спешка… Нет, я бы не смог. Да и не стал бы.
– Но говоришь, что можешь снять заклятие.
– Да, ибо тот, кто это устроил, позаботился о том, чтобы другой Рот мог снять чары.
– Умышленно?
– Да.
Я посмотрел на покойницу, и мне пришла в голову очень неприятная мысль.
– Джелем, – проговорил я медленно. – Ты намекаешь, что это имперская магия?
– Что? – Джелем обернулся ко мне. – О нет, во имя Семейства! Иначе я уже был бы дома, готовя алиби и прикидывая, как быстрее выбраться из Илдрекки. Нет, это очень сильная магия, но все равно уличная. Имперская намного превосходит ее. Во всяком случае, так говорят, ибо в отношении имперских чар нам приходится довольствоваться слухами.
– Ну, если просто «очень сильная магия», тогда ничего, – горько бросил я.
И все равно, несмотря на магию, я оставался странно спокоен. Казалось, что я достиг последней черты, и кирпичом на голову больше, кирпичом меньше – разницы не было. Подослали очередного убийцу – а я не расстроен. В воздухе подвесили – мне не страшно. Применили мощное заклинание – с меня как с гуся вода.
Я подозревал, что стоит мне выспаться, как вещи предстанут в более зловещем свете.
На лестнице послышались уверенные шаги. Через мгновение в комнату вошла Птицеловка Джесс. Я никогда не видел ее в такой ярости.
– Мои люди твердят, будто ночью все было чисто! – выдохнула она, чуть не дымясь от злости. – Никто ничего не видел.
– Неудивительно, – отозвался Джелем. Он вытащил из-за пазухи маленькую щетку и принялся чистить воздух рядом с телом. – Йазани, который на это способен, приходит и уходит, когда хочет и куда хочет, и вы не в состоянии ему помешать.
Джелем остановился, послюнявил смуглый палец и поскреб тело Урок.
– Я бы на твоем месте озаботился магической защитой, Дрот, – сказал он. – Мои расценки я назову если не разумными, то хотя бы приемлемыми.
– Я справлюсь сама! – огрызнулась Птицеловка. – Обойдусь без дешевых фокусников, сорящих всякой магией, которая только мешает моим людям!
– Согласен. – Джелем снова взялся за щетку. – Вы отлично справляетесь. Скажи, мне нужно договариваться, чтобы убить Дрота, или у вас живая очередь? Я никогда не понимал кентовских понятий.