Читать интересную книгу Обреченный на бескорыстие - Дмитрий Плынов

Рассказ Марины Игоревны:

«Десять лет тому назад я работала на Прибороизмерительном заводе. К нам в отдел технической документации попадает молоденькая и очень симпатичная девочка, Альбина. Она только после школы, как Вы, Володя. Мы ее сразу полюбили, как собственную дочь. И настолько она была умненькой и обаятельной, что мы всем коллективом стали ее уговаривать поступать в ВУЗ или на крайний случай в техникум. За время общения с Альбиной мы так сдружились, что она стала появляться у меня дома. В конце концов, сблизилась со всей моей семьей и стала нам как родная. Уговоры по поводу поступления увенчались успехом. Из всего многообразия учебных заведений Советского Союза она почему-то выбрала Одесский институт связи. Это она потом мне рассказала, что всю жизнь мечтала попасть в Одессу, не просто поближе к Черному морю, а именно в Одессу. Для меня вначале это было странным. Мы ведь все стремимся в Столицу.

Так вот. Провожали мы ее всем коллективом и всей моей семьей. Переживали, плакали. Через некоторое время получаем письмо – поступила. Молодец. Писала она мне постоянно, даже чаще, чем родителям. Рассказывала обо всем.

Через год в одном из писем она мне рассказала, что познакомилась с красавцем-студентом своего института, пятикурсником. Влюбилась! Как она была счастлива, а он ее будто бы и не замечал. В итоге, скорее всего, из жалости и снисхождения он стал с ней встречаться. И в один прекрасный момент Альбина мне пишет, что она беременна. Приехала ко мне, плачет, спрашивает «что делать», матери ничего не рассказывает. А я – глупая женщина. Стала советовать ей про доктора. А потом думаю, нет, нельзя – молоденькая. И давай ее уговаривать, чтоб все маме рассказала. Уговорила! Мама ее – молодец. Поддержала ребенка. Говорит, рожай, воспитаем. Из роддома Альбину встречали все! Весело! Через какое-то время про эту историю узнали родители того парня. Да! Чуть не забыла, институт она вынуждена была бросить. Ну, не совсем бросить. Академический отпуск взяла. Потом перевелась на заочный. И… Все в порядке, короче. Родители узнали и забрали Альбину к себе, после родов.

Стали заставлять сына жениться. Он, ни в какую! Они его и прогнали из дома. Альбине у тех родителей было хорошо. Сын у нее родился. Внука очень любили. Через некоторое время все ж поженились. Долго привыкали. Но надо сказать, вот уже десять лет прошло – живут. Счастливо! Еще детей нарожали. Здорово! Правда?».

И ничего в этой истории не было особенного, но из-за чувственного и проникновенного ее изложения Володя тоже был обрадован таким прекрасным и трогательным финалом. А еще Марина Игоревна любила рассказывать Владимиру про подмосковную дачу своей тетки, где они с сестрами и братьями веселились, в детстве, дни напролет и издавали свой рукописный журнал с фотографиями и описаниями приключений.

В общем, впитывал Володя все эти истории, как губка. И рождались в его душе светлые, лиричные образы, которые положили начало формированию его тонкой душевной организации. Без того достаточно восприимчивый и немного сентиментальный, он стал себя представлять то драматическим актером, играющим «неповторимо» – Гамлета, то поэтом-лириком, выступающим перед огромной аудиторией, то художником, при жизни ставшим невероятно знаменитым.

Весь этот эмоциональный всплеск (или, как говорят психологи, «фон») формировал у Володи новые взгляды, ценности, стал придавать его натуре философский оттенок. В силу его возраста выглядело это как-то несуразно, не откровенно, даже немного фальшиво. Хотя сам Владимир так не думал. Он был уверен, что вся его жизнь обречена на успех. Казалось ему, за что бы он ни взялся, это будет обязательно великим делом, которое принесет ему известность и славу. И в помощь всем этим размышлениям были мелодраматические рассказы Марины Игоревны. Вообще, эти беседы-рассказы стали новой страничкой в жизни Владимира. Ведь до этой встречи он никогда и ни с кем не говорил на подобные темы, а тем более с человеком намного старше его. У Марины Игоревны дочери были его возраста.

Именно теперь в Володиной голове возникали параллели похожестей и разностей, параллели семейных ценностей и дефицита времени. Сложная и напряженная жизнь его отца и матери внесла свои коррективы в их взгляды на повседневный быт и взаимоотношения «отцов и детей». Володин папа, Алексей Геннадиевич, всю свою жизнь воевал, в прямом смысле этого слова. Воевал на тех войнах, о которых даже теперь мало что известно, а мама, Ирина Яковлевна… Мама постоянно его ждала и воспитывала двух сыновей – Володю и его младшего брата Антона. Вот вам и ответ на вопрос, «как закалялась сталь» в отдельно взятой ячейке общества.

Соответственно, проявление нежности расценивалось как слабость, как недопустимость, как возможность уйти от реалий.

Строгость – вот что могло закалить, и защитить, и воспитать, и направить. Из-за этого Володя не переставал их любить и даже очень гордился, что у него такая семья. Гордиться было чем!

Первый трудовой коллектив, где пытался самоутвердиться Владимир, резко отличался от остального, что до тех пор его окружало. Был еще один человек в ГИПД, мужчина, только Владимир его почти не запомнил. Даже имени. В памяти – большой нос, огромные рыжие усы, нездоровая худощавость, при росте около метра шестидесяти. Привидение. Точно! Он вечно неожиданно пропадал и так же неожиданно появлялся. На первых порах, из чувства мужской солидарности, Володя пытался наладить контакт именно с ним.

Не тут-то было. Начав беседу на отвлеченную тему или же по вопросу рабочего процесса, Володя получал односложный ответ и терял «длинный нос» из вида. Даже какой-то азарт овладел им: «Как это, я и не могу расположить к себе человека?». Этому удивлению были веские основания – Владимир обладал способностью находить контакт с кем угодно и когда угодно. Эта способность была фактически врожденной, его отцу так же удавалось найти общий язык хоть с дворником, хоть с министром. Это качество Володя считал чуть ли не самым главным. Возможно, он был прав, по крайней мере, именно способность проявлять неподдельный интерес к человеку и искренне сочувствовать ему была приобретена им именно через это качество. И вот в случае с сослуживцем обычным талантом не обошлось. Пришлось приложить множество усилий, прежде чем состоялся контакт. В конце концов Владимиру Алексеевичу это удалось, помог случай.

В осенний период, когда сельское хозяйство, как обычно, не справлялось с внезапным обилием урожая в отдельных областях, всех деятелей умственного труда послали на помощь. И посыл этот был ожидаем, хотя радости среди рядового населения Центра не наблюдалось. Приходилось выползать из теплых, насиженных норок, отказываться от модельной обуви и традиционных напитков в фарфоровых чашках.

Взамен увеличение рабочего дня на время выезда в автобусах, ходьбы пешком по разбитым дорогам, потому что «колесо», «карбюратор», «машину на ремонт пора» и «вообще мне вас еще назад везти». Вечный бой, к которому не каждый приучен, и тем более не за свое. Правду говоря, к обеденному времени у многих почему-то наблюдалась радость и искорки в глазах. Нетрудно догадаться, что не единым чаем термос полон. Владимир Алексеевич в то время не был приучен к употреблению спиртного, однако, с какой целью он и сам не знал, всегда имел при себе не очень большую фляжечку с коньяком. В родительском доме этого благородного напитка было предостаточно.

Освоив одну четвертую часть участка, выделенного на коллектив, в котором трудился Владимир, бойцы за урожай направились к месту отдыха. Разложив на свежих газетах, с партийными лозунгами о «догоним» и «перегоним», вареные яйца, бутерброды с колбасой и еще с чем-то домашним, у кого-то возникла мысль, что как-то зябко и сыро, не заболеть бы. И чудесным образом к трапезе появился дополнительный термос, который тут же придал бодрость духа и свежесть взглядов присутствующим. Наблюдая за происходящим, «длинный нос» тяжело вздохнул и произнес, почти шепотом и с нотками отчаяния: «Я бы с вами с удовольствием, да вот только водку не могу, как-то организм не принимает…

Коньячку бы грамм сто…». Недолго думая, наш Владимир Алексеевич, как фокусник, легким движением руки преподнес заветные граммы своему неразговорчивому коллеге. О чудо! Стоит ли акцентировать внимание на том, что именно Володя стал для «рыжеусого длинноноса» самым близким человеком на земле, которому можно доверить любые служебные тайны и домашние секреты! Да! Воистину «дорога ложка к обеду»!

Позже Владимир Алексеевич расскажет мне, что как-то нашел фото, на котором был запечатлен его первый рабочий коллектив, где на обороте подписи, среди которых – Игорь Сокол. И еще он вспомнит, что Игорь всеми фибрами души обожал всех женщин в целом, что его отчество Израилевич и что он очень не любил евреев.