Читать интересную книгу Год - тринадцать месяцев (сборник) - Анатолий Емельянов

Однако что же он не едет? Уже и на обед пора, вон уже захлопали двери в правлении, застучали каблуки — девушки на обед побежали. И тут она увидела — катится по дороге маленькая машина, а за ней высоко поднимается туча пыли. Пригляделась. Так и есть, председатель!..

Машина, вздымая тучу пыли, подкатывает к правлению, а Юля Сергеевна спешит вниз.

Они встречаются на первом этаже.

Сетнер Осипович, не давая ей и рта раскрыть, говорит:

— Зайдем ко мне, разговор есть. — И распахивает перед ней дверь своего кабинета.

Юле Сергеевне кажется, что у председателя от нее нет секретов. Хотя он и сам бывший финансовый работник и прекрасно разбирается в этих делах, однако всякое серьезное дело он непременно обсудит с ней. Да и людям напоминает: «Юля Сергеевна моя правая рука». И от этой похвалы, сказанной при посторонних, Юля Сергеевна вспыхивает, как девчонка.

Сегодняшняя его поездка была вынужденной и важной. Дело тут вот в чем. Еще в прошлом году бюро райкома партии и райисполком приняли совместное постановление, в котором и записали: построить в колхозе молочный комплекс на восемьсот дойных коров. Районные власти объясняли это свое решение тем, что, мол, этот колхоз в районе самый богатый, на счету, дескать, свободных денег больше двух миллионов, так что извольте строить, даже и в долги к государству не нужно залезать. Тем более колхоз не принимает долевого участия в строительстве межрайонного свиноводческого комплекса. Между тем как даже отстающие колхозы берут в долг и строят, потому что не хотят отставать от веяний времени. Но вот товарища Ветлова почему-то словно бы и не касается веяние времени, капризничает товарищ Ветлов, хочет остаться со своими миллионами в стороне от всех!.. Но раз уж ты остался в стороне, строй у себя, строй животноводческий комплекс на восемьсот дойных коров, подай пример другим, будь любезен, вот и постановление тебе, чтобы не сомневался!..

Сетнер Осипович на первых порах и сам загорелся этой идеей. Но верный своему правилу: семь раз отмерь, один отрежь, — поехал посмотреть, как живут-здравствуют такие комплексы в других местах. Съездил в Молдавию, съездил в Пензенскую область, потом в соседнюю Марийскую республику наведался… И чем больше смотрел на эти комплексы, тем становился задумчивее да мрачнее. Что-то никак не сходилось в размышлениях Сетнера Осиповича относительно этих комплексов, и никак он не мог принять окончательное решение, тянул время, словно все чего-то ожидая. И дождался: вчера вызвали на бюро райкома партии. Видно, там получился разговор крутой, ведь районные власти в таких случаях шутить не любят. Закончилось дело на бюро тем, что Сетнеру Осиповичу дали неделю сроку на заявку для проектирования. Видимо, был какой-то высший интерес в том, чтобы заставить председателя Ветлова подчиняться принятому решению. Но пока не может понять этого «высшего интереса» Сетнер Осипович. Он хорошо знает, что если не исполнит решения, то на следующем бюро с него строго спросят, ни на что не посмотрят, ни на какие прежние заслуги… Но характером Сетнера Осиповича бог не обидел. Юля Сергеевна хорошо знает, что чем больше трудностей, тем живее, энергичнее он, даже веселее!..

— Садись, Сергеевна, — говорит председатель стоящей возле стола Юле и большими, карими, выпуклыми глазами смотрит на нее, словно пытаясь разглядеть что-то у нее там, в самой душе. Но Юля Сергеевна уже привыкла к такому взгляду.

— С пользой съездили? — спрашивает она.

Сетнер Осипович отвечает загадочной улыбкой, молча кладет руки на стол, сжимает пальцы в кулак да разжимает и вдруг спрашивает:

— Помнишь, Сергеевна, притчу о попе-скряге?

Что за притчу? Много сказок слыхала она еще в детстве о попах, но о которой спрашивает председатель? И на всякий случай отвечает:

— Нет.

— Ну так послушай! Жил-был поп, но такой скупой, что не только в Чувашии, но и по всей России скупее не было. А денежки, ты думаешь, копил? Земли у бедных крестьян по всей округе скупал. Трех работников держал, и работали они у него день и ночь, да и то не справлялись. Приходилось попу нанимать поденщиков. Нанимать-то нанимал, да расплачивался в половину того, о чем уговор был. Вот однажды подошло время жатвы. Земли много, насеяно много, хлеба уродились, делать нечего — надо опять нанимать работников. Едет в одну деревню, едет в другую, но народ уже знает, какой он скряга, и никто к нему не идет. Отчаяние попа взяло. Что делать? Тут приходит к нему один старик, которого он не раз обманывал. Судили-рядили, договорились на двадцати пяти рублях. Запрягает поп лошадь и отвозит старика на дальнее поле. Первым делом сварил старик обед, поел и лег спать. Просыпается вечером, сварил опять каши, поел — да и снова на бок. Так неделю прожил и ни горсточки не сжал. Кончились у старика харчишки, приходит он к попу.

— Батюшка, — говорит, — я все сжал, давай денежки.

А скряге так жалко отдавать двадцать пять рублей! Он и так и эдак уговаривает старика: деньги, мол, нынче в цене, то да се, и насилу отдал двадцать рублей. Старик денежки подальше прячет, и крестится, и просит бога: «Господи, поставь сжатые мной хлеба снова на стерню!» А поп ликует! Он-то хорошо знает: молись не молись, проси бога не проси, а помощи не дождешься. Запрягает он лошадь и на радостях летит на дальнее поле. Глядь, а оно стоит нетронуто! Чешет поп в затылке и кается: «Зря пожалел пятерку!..»

Сетнер Осипович умолкает и с лукавой улыбкой посматривает на Юлю Сергеевну, словно спрашивая: «Поняла намек?» Но Юля Сергеевна ничего не поняла. Правда, эти присказки ей не в диковинку, но никогда не угадаешь, куда клонит председатель. Даже и пытаться отгадывать не стоит. Да скоро и сам не утерпит — все откроет.

— Мне в райкоме партии говорят: поезжай в «Восход», посмотри у них молочный комплекс, прекрасный, мол, комплекс! И нечего искать за тридевять земель, если у себя есть. И не тяни, говорят, резину, на будущий год включаем твой комплекс в план подрядных работ. Ну вот приехал, смотрю… Издалека поглядеть — не то завод, не то город. А обошелся им этот комплекс на шестьсот голов в два миллиона. Не комплекс, а крепость: все из железобетона, и стены, и потолки, и крыша, и забор даже из плит. Для раздачи кормов — транспортеры, навоз убирать — транспортеры, сплошная механизация, короче говоря.

— А дойка? — спросила Юля Сергеевна с восхищением.

Сетнер Осипович весело засмеялся:

— Ну, дойка — это само собой! Молоко по трубкам идет прямо из-под коровы в молочный танк для охлаждения.

— Охлаждение! Сколько мы теряем по сортности из-за того, что у нас охлаждения нет!..

— Ты подожди, не торопись, слушай дальше. Транспортер, говорю, для раздачи корма проработал три дня и встал. И до сих пор ремонтируют. Транспортер для чистки навоза проработал три месяца и встал, ремонтируют, но этот скоро обещают пустить. Видишь, какая механизация? А в колхозе ихнем, как и у нас, нет даже инженера…

— Да, механизация очень сложная, — смущенно сказала Юля Сергеевна.

— Негодная механизация! — решительно заявил Сетнер Осипович, — Никудышная механизация. В сельском хозяйстве хорошо то, что просто и надежно, как тележное колесо. А разводить сложности при современных возможностях — это самое никчемное дело. Навозохранилище зарыто в землю, как подвал. И как взять эту жижу из подвала и куда она? — этого никто не знает. И вот колхоз остался без навоза, потому что навоз — это, как тебе известно и как известно даже малому шигалинскому ребенку, еще и подстилка для коровы, если его перемешать с соломой. Но на комплексе солома не полагается — транспортеры не будут работать. И вот я спрашиваю: «Во сколько вам обошлось навозохранилище?» В сто тридцать тысяч, говорят. Выходит, для того, чтобы остаться без навоза, колхоз заплатил еще сто тридцать тысяч!..

— Ну, Сетнер Осипович, вы всегда все так повернете… — рассмеялась Юля Сергеевна. Но она была так рада в душе, что Сетнер Осипович именно такой — крутой и норовистый.

— Как, Сергеевна, не веришь, а если смотреть на дело, а не на бумаги да не на пышные слова, то вот и получается так. Но это бы еще ничего! Беда в том, что ни председатель «Восхода», ни главный зоотехник, ни другие специалисты не только не видят в своем комплексе промашку, но даже на все лады нахваливают его. Навоз-то, говорят, бог с ним, на старых дворах горы, да вот коров для комплекса не хватает, вот беда! У них, оказывается, коров-то всего триста голов, да и те сброд, ни одной племенной! Ну, каково?

— Странно что-то… А богатый ли колхоз?

— Два с половиной миллиона долгу — вот какое богатство, — с раздражением сказал Сетнер Осипович. — И комплекс свой они за двадцать лет не окупят. Им дешевле будет сломать его, чем мучиться…

Он замолчал, опустив голову, и Юля Сергеевна всем сердцем почувствовала, что Сетнер Осипович сильно устал и гнетет его какая-то невысказанная печаль. И она тоже сидела молча и жалела председателя. Потом она тихо и утвердительно сказала: