окончательным разрывом. В этом неидеальном сценарии видны сомнения касательно того, кто что говорит. Мы сделаем Леннокса посланцем к леди Макдуф. Когда мы видим его в следующий раз, он идет с Малькольмом. Его сцена с безымянным лордом (мы отдадим эти реплики Россу), когда их подозрения относительно Макбета, их попытки выяснить позицию друг друга превращаются в молчаливое взаимопонимание, имеет очень современную трактовку, а по тону это почти что черная комедия.
— А Сейтон? — спросил голос с задних рядов. Очень глубокий голос.
— Да, Сейтон. Там он, очевидно, просто «эй, любезный» — безымянный слуга, который как тень следует за Макбетом, носит его большой меч, потом присоединяется к двум убийцам и позже возникает в пьесе уже с именем — Сейтон. У него почти нет реплик, но он — зловещая фигура. Крупный, молчаливый, вездесущий, аморальный человек, который покидает своего хозяина лишь в самом конце. Мы берем на эту роль Гастона Сирса. Мой Сирс, как всем вам известно, не только актер, но и большой специалист по средневековому оружию, и он уже трудится для нас по этой части.
За этими словами последовало неловкое молчание, которое нарушил всеобщий шепот согласия.
Сидящий в одиночестве язвительный человек откашлялся, сложил руки на груди и заговорил.
— Я буду носить клейдеамор[79], — объявил он глубоким басом.
— Совершенно верно, — сказал Перегрин. — Вы меченосец. Что же касается…
— …который вульгарно называют «клеймор». Я предпочитаю «клейдеамор», что означает «большой меч», и…
— Именно так, Гастон. А теперь…
На какое-то время смешались несколько голосов, через которые прорывался бас, произносивший обрывочные фразы: «Легбайтер — меч короля Магнуса… его крестовины образованы неправильными выпуклостями…»
— Продолжим, — крикнул Перегрин. Меченосец умолк.
— А ведьмы? — пришла ему на помощь одна из ведьм.
— Совершенно отвратительные, — с облегчением ответил Перегрин. — Одеты, словно фантастическая пародия на Мэг Меррилиз[80], но с ужасными лицами. Мы не видим их лиц до слов «Такие на земле и не живут. И все же здесь они»[81], когда они внезапно показываются. Пахнут они отвратительно.
— А говорят?
— На нижнешотландском.
— А я, Перри? Я тоже говорю на нижнешотландском? — спросил привратник.
— Да. Ты появляешься через центральный люк, поскольку собирал дрова в подвале. А дрова, — добавил Перегрин с плохо скрываемой гордостью, — это выбеленный плавник очень неприличной формы. Ты обращаешься к каждому куску дерева поочередно как к фермеру, к лжецу и к английскому портному, и предаешь их все огню.
— Я — остряк?
— Мы на это надеемся.
— Ладно. Что ж, это прекрасная идея. Я постараюсь. Да, отличная идея, — сказал привратник.
Он усмехнулся и причмокнул; Перегрину это не понравилось, но этот актер хорошо исполнял роли шотландцев.
Он немного подождал, размышляя о том, насколько ему удалось завоевать их доверие. Затем перешел к декорациям и объяснил, как они будут работать, и к костюмам.
— Я бы хотел сразу сказать, что эти рисунки и вон те, для декораций, на мой взгляд, очень точны. И те, и другие сделал Джереми. Обратите внимание на тартаны кланов: это нечто вроде примитивного предшественника тартана. Рисунок мантии — четкая клетка. Все слуги Макбета и слуги королевских персон носили эмблемы и ливреи цвета одежды своих повелителей. Леннокс, Ангус и Росс одеты в собственные отличающиеся по цвету накидки в клетку, соответствующую их клану. У Банко и Флинса они особенно хороши — кроваво-красные с черными и серыми краями. Остальные будут одеты в штаны с ремешками, куртки и гамаши из овечьей шерсти. Массивные украшения. Украшенные камнями щиты, тяжелые ожерелья и браслеты; у Макбета они будут до локтя и даже выше. Общее впечатление — тяжелое, примитивное, но при этом чрезвычайно сексуальное. Перчатки с бахромой и орнаментом. И короны! Особенно у Макбета. Она должна выглядеть огромной и тяжелой.
— Надеюсь, — сказал Макдугал, — «выглядеть» — ключевое слово.
— Да, конечно. Ее сделают из пластика. А Мэгги… Тебе нравится то, что ты видишь, дорогая?
То, что она видела, было очень облегающим платьем из тусклого материала металлического цвета, с разрезом на одном боку, чтобы она могла в нем передвигаться. Поверх него надевалось алое, богато украшенное мехом облачение, открытое спереди. У нее было лишь одно украшение — крупная застежка.
— Надеюсь, я подгоню его по себе, — сказала Мэгги.
— Обязательно, — сказал он. — А теперь, — и тут он почувствовал, как внутри у него все напряглось, — мы освободим сцену и примемся за дело. Ах да! Я кое-что упустил. В первую неделю некоторые репетиции будут проходить поздно вечером. Это сделано для удобства сэра Дугала, которому нужно завершить съемки в новом фильме. В театре темно, так как труппа с новой постановкой отправилась на гастроли. Я понимаю, что это не совсем обычно, и надеюсь, что никто из вас не считает это большим неудобством.
Все молчали, а сэр Дугал развел руками и пантомимой попросил у всех прощения.
— Не могу не сказать, что это весьма неудобно, — сказал Банко.
— Вы снимаетесь?
— Не совсем так. Но такая ситуация может возникнуть.
— Будем надеяться, что этого не произойдет, — сказал Перегрин. — Хорошо? Отлично. Пожалуйста, освободите сцену. Сцена 1. Ведьмы.
II
— Все идет очень гладко, — сказал Перегрин три дня спустя. — Почти слишком гладко. Дугал умен: он ведет себя покорно, а мне все говорили, что работать с ним — все равно что с монстром, созданным Франкентштейном.
— Смотри не сглазь, — сказала его жена Эмили. — Прошло слишком мало времени.
— Это правда. — Он с любопытством взглянул на нее. — Я никогда тебя не спрашивал, — сказал он. — Ты в это веришь? В эти суеверия?
— Нет, — быстро ответила она.
— Совсем нисколечко? Правда?
Эмили посмотрела на него долгим взглядом.
— Честно? — сказала она.
— Да.
— Моя мать была стопроцентной уроженкой Шотландского нагорья.
— И что?
— А то, что мне трудно дать тебе прямой ответ. Некоторые суеверия — большинство из них, мне кажется, — всего лишь глупые привычки, вроде тех, когда нужно бросить щепотку соли через левое плечо. Им можно следовать без особых раздумий, и в этом нет ничего страшного. Но есть и другие. Не глупые. Я не верю в них, но думаю, я их избегаю.
— Вроде тех, что связаны с «Макбетом»?
— Да. Но я не возражала против того, чтобы ты его поставил. Или возражала недостаточно сильно, чтобы тебя остановить. Потому что на самом деле я в них не верю, — твердо сказала Эмили.
— А я не верю вообще. Ни на каком уровне. Я дважды ставил эту пьесу, и обе постановки прошли без происшествий и были весьма успешными. А что касается примеров, которые обычно приводят — как сломался меч