Читать интересную книгу И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота - Людмила Прошак

Тем книгам и рукописям быть в ризной казне,

а без указу смотреть давать не велено никому

Часть I.

Беглецы из пустыни

К с. 95, 114, 132, 144, 166.

Глава I.

Рождественский пост

1

Великое княжество Тверское,

р. Орша, Вознесенский Оршин монастырь

в год 6917 месяца студеня в 1-й день6,

третий час

Топор в петле. Тот, которого ищут

Настоятель, статный старец, отмахнулся от послушника, пытавшегося накинуть на его плечи подбитую волчьим мехом мантию. Выскочил на лютый мороз в чем был – в домашнем подряснике. Как молоденький, побежал по тропке, ниткой пролёгшей среди глубоких сугробов, навстречу гостю. Но тот, несмотря на тучность, уже и сам соскочил с саней, поспешая навстречу.

Антоний, вместо того чтобы осенить приезжего крестным знамением, прижал к широкой груди:

– Ну вот, Епифаний, и свиделись!

Трудник, затворяя покрытые пушистой изморозью ворота, удивился такой прыти – не то что вчера. Тогда тоже постучались. Выглянул в рубленое оконце: три всадника в коротких кожухах скрывали лица за поднятыми воротниками. Поторопился сообщить настоятелю. Тот вышел вместе с трудником к воротам, кивнул – Кирилл отворил.

– Книжников среди гостей нет? – спрыгнув с лошади, спросил старший.

Полы кожуха разошлись: на верёвочном поясе в петле покачивался топор.

– Так откуда ж мне знать, кто есть кто, – Антоний опустил руку, которую поднял было для благословения, о котором его никто не попросил.

– Того, которого ищем, ты бы отличил от других, он с собранием книжным путешествует, Епифанием его зовут.

– Я бы и сам хотел его видеть, – усмехнулся настоятель. – Но увы…

– Так мы заночуем?

Разве ж откажешь? Оршин монастырь не был ни знаменитым, ни богатым, но, как и прочие обители, укрывал в своих непрочных деревянных стенах моливших о помощи. Пример показал сам тверской князь. Несмотря на то, что Москва вынудила Михаила Александровича отказаться от претензий на великое княжение, он уклонялся от помощи Едигею, просившему для штурма стенобитные орудия, которыми славилась Тверь. Как уж тут не отворить ворота для страждущих… Только поутру послали в келью, а из трёх остался один, младший. На расспросы плечами пожимает: не знаю, мол, с устатку спал очень крепко, не гоните, они же и коня увели. Говорит, а у самого глаза бегают…

И вот, как только улеглась метель, – новый гость. Наверняка тот самый, о котором вчера допытывались исчезнувшие пришельцы. Трудник стал задвигать засов, стараясь напрасно не шуметь – прислушивался к разговору.

– Отче, мне бы куда-нибудь в пустыньку вместе с моими спутниками, – Епифаний кивнул на поклажу, заботливо укутанную в тулуп.

– А я думал, хотя бы нынче ты один…

Антонию чудилось, что он вновь оказался ввергнут в события шестнадцатилетней давности, когда на Москву совершил набег предшественник Едигея Тохтамыш. Тогда многие вынужденно бежали в Тверь, увидев, как спешно двинулся за Волгу, в Кострому, великий князь Дмитрий Иванович. И сейчас история повторилась. Надежды на то, что Едигей идёт не на Русь, а на земли Литовского князя Витовта, улетучились вместе с последней осенней листвой. Первого декабря, эмир, не сумев взять Москву приступом, решил поставить её на колени голодом, вознамерившись зимовать в Коломенском. Догорали головешки в Верее, Городце, Дмитрове, Клине, Нижнем Новгороде.. По примеру своего покойного отца скрылся за Волгу Василий Дмитриевич, а прочие, не стыдясь, бежали проторенной дорогой в Тверь.

2

Исповедальная записка игумена Антония,

настоятеля Оршина монастыря,

о событиях в год 6890 с месяца жнивеня 30 дня

по месяц листопад 16 дня7

Смотрите пристальнее на звёзды, которые Владыка премудростию сотворил8. Они не только указывают путь, но и приготовляют наши души к стойкому восприятию сокрушительных перемен, обновляющих нас. Недостойный, я вышел на крыльцо и поёжился: студёное утро торопило приближение осени, редкие зарницы скупо подсвечивали восток. Вдруг одна из звёзд сорвалась и алым копьем понеслась вниз. Не то чтобы я удивился знамению: хвостатых звёзд накануне нашествия на Русь Тохтамыша видывали мы немало. Просто понял, что этот предвестник – мой, потому мёрз одиноко на крыльце и ждал…

Ещё не успела наступить утренняя заря, а в ворота забарабанили. Опередив вратаря, я сорвал засов. И что же? Тверской владыка Евфимий, которого я до этого самого дня видел лишь издалека во время празднеств, отпрянул назад: «Караулил, что ли?» Не зная что ответить, я молча поклонился. Евфимий вместо того, чтоб пройти, посторонился, и во двор въехал всадник в белом митрополичьем клобуке. Его сопровождали два конных инока и уверенно державшийся в седле отрок, одетый по-княжески в шапочку с собольей опушкой.

«Сколько мы должны тебе заплатить за постой?» – спросил мальчик, запуская руку в висевший на поясе кошелёк. «Ты не на постоялом дворе, отрок, а в обители. У нас все гости от Бога», – ответил я, удивляясь резкости своего тона. «Это хорошо, – не обиделся мальчуган, – купленные друзья ненадёжны». Почувствовав себя рядом с ним бестолочью, я растерянно оглянулся и понял, что владыка Евфимий испытывает то же самое. „ В годину невзгод дети взрослеют рано», – подал голос обладатель белого клобука. Два соскочивших с коней черноризца поспешили к нему: «Осторожно, отец Киприан». Киприан?! Итак, день ещё не наступил, а у меня уже в гостях митрополит, то и дело попадавший в опалу московского князя, а с ним тверской епископ, до сего дня не имевший времени посетить нашу обитель, и отрок, ищущий непродажных друзей…

Но тут я понял, что поторопился подытоживать список незваных гостей. В монастырский двор въехал крытый возок, запряженный парой рысаков. Из-под опущенного полога показалась узкая женская рука. Я не отношу себя к тем бедолагам, которые, стоит им завидеть женщину, забывают о своём сане. И всё же – Господи, каюсь! – в тот миг запамятовал обо всём, глядя на продолговатые тёмно-карие глаза и печально сомкнутые губы. Чувствуя, что вот-вот оторвусь от земли, я опустил голову – взгляд упал на длинные пальцы, сжимавшие свёрнутую трубочкой грамоту.

«Великая княгиня Евдокия с детьми путешествует к своему мужу великому князю Димитрию за Волгу и нуждается в кратковременном отдыхе, – вывел меня из забытья голос епископа. – Позаботься, Антоний, о них». В голосе владыки легко читалось нетерпение. Евфимию, по всей видимости, хотелось как можно быстрее передать гостей с рук на руки и вернуться незамеченным в Тверь. Его можно было понять. После смерти Алексия митрополитов на Руси объявилось больше чем певчих на клиросе, а никому из них этого ведь не скажешь, да и предугадать, кого завтра возвысит, а кого прогонит московский князь невозможно. Один из них, Пимен, сидит в заточении где-то под Тверью. А теперь ещё один по своей воле в наши края прибыл. Вот владыка и решил в убежище ему не отказать, но с глаз долой спрятать. Только почему вместе с Киприаном княгиня с малыми ребятами?

Будильник ударил в било. Иноки с веками, припухшими от сна как у некстати разбуженных детей, потянулись на службу, но, завидев во дворе архипастырей, в нерешительности остановились. «Как быть? Попросить благословения или лучше не беспокоить?» – читалось в вопрошающих глазах, устремлённых на меня, их настоятеля. «Ступайте, отцы, мы присоединимся к вашей молитве», – степенно благословил братию Киприан. Иноки заторопились в храм. Евфимий, потея лицом, попятился к воротам. Киприан и его малочисленная свита (всего лишь два черноризца!) с одинаковой улыбкой ироничного всепрощения проводили его взглядом. Я натянул скуфейку как можно глубже: от волнения у меня пылали уши.

Киприана я поселил в «задней» келье, которую братия тут же прозвала «митрополитской». Для великой княгини Евдокии с детишками я освободил свою келью, которая хоть и не отличалась особыми удобствами, зато в преимуществах имела просторные сени и отдельный ход. А сам поселился с двумя приезжими монахами – Афанасием и Епифанием – в пустовавшей труднишной (наш единственный трудник ночевал в привратницкой).

Тут меня отыскал наш келарь. Скрестив большие руки на тощем животе, он взирал на меня в немом ужасе: «Чем гостей потчевать будем, отче? У нас же ничегошеньки нет! И коза совсем страх потеряла, молока даёт на три глотка. И курицы нестись бросили, только под ногами зря путаются…» – «Совсем ничего нет?» – «Ну разве что только прошлогодняя капуста, – сделал страшные глаза келарь, – кочанов семь». – «Вот их и готовь. А кур этих с глаз подальше убери, тут обитель, а не птичник». Келарь выскочил, едва не вынеся на костистых плечах дверь. Спустя пару минут во дворе раздалось переполошенное кудахтанье, но вскоре и оно стихло.