Читать интересную книгу Милен Фармер – великий астронавт - Янник Прово

Потом, как и все, я пошла в лицей. Это ещё один период моей жизни, который я не люблю. Мои занятия там были очень беспокойные, так как тот, кто проводит занятие, олицетворяет властность. И как я ненавидела всё, что было властным, я была в постоянном мятеже со всем этим школьным обучением. Но я всё же закончила первый уровень, отходила два дня в выпускной класс А4, и после этого я была исключена из школы. Наконец я сделала что-то такое, чтобы быть исключенной… Я была убеждена, что займусь творческой профессией. Меня привлекал конный спорт. Это вид искусства, но он немного своеобразный, может быть более заброшенный по отношению к остальным. Если не конный спорт, то это скорее были бы театр и кино, которые очень меня привлекали. У меня абсолютно не было склонности стать певицей. Песня казалась мне намного более труднодоступной. На самом деле, я никогда не говорила своим родителям: «Я хочу играть в спектакле». Я просто сказала, что хочу уйти из школы. И потом, это было взятие ответственности на себя. На эту тему не было никаких разговоров…

Мне было семнадцать лет, когда я впервые воспользовалась макияжем. Я нанесла себе подводку для глаз. Я выходила очень мало. Я не любила ночные кафе, не любила бродить в толпе. И я никогда не была на вечеринках. Я всегда приходила в ужас от этого. Я ходила туда два – три раза, чтобы посмотреть, что это такое, но это не моё. Дискомфортно. В то время я не считала это чем-то «излишне примитивным», но я там чувствовала себя подавленно. Я предпочитала оставаться дома. Я припоминаю первый раз, когда вечером я вышла одна: я пожалела об этом, я не могла найти дорогу домой. Обратно меня привезла полицейская машина. Впервые я поехала за рулем в Булонском лесу. Это был Renault R5 Alpine. У меня не было водительского удостоверения, и я заставила себя остановиться. Я, конечно, пела, что я свободна. В противоположность этому, настоящая вечеринка для меня была в Канаде во время Хэллоуина. Все дети наряжаются, выходят на улицу и звонят в двери. Если взрослые не дают им конфет, то на пол бросают муку.

У меня было несколько подруг, несколько очень хороших подруг, которых я покинула, и это вполне нормальная ситуация. Мне посчастливилось иметь умных, открытых и великодушных родителей. Если я хотела поговорить с ними, то я делала это без всяких проблем, но мой характер подростка-интроверта больше толкал меня к молчанию. Впоследствии я два раза сопротивлялась тому, что они планировали для меня. После двух дней, проведенных в выпускном классе, я хлопнула дверью лицея, чтобы продолжить карьеру в конном спорте. Мы позволяем себе нестись дни напролёт, и в одно утро мы говорим себе: «Стоп! Моя учёба закончилась!» И именно это произошло. Мне было восемнадцать – девятнадцать лет. Мои родители хотели видеть, как я закончила бы среднюю школу и получила бы степень бакалавра, чтобы потом подготовиться к поступлению в то или иное высшее учебное заведение. Они видели меня выпускницей высшей административной школы (ENA) или инженером, как мой отец. Мои родители видели меня замужем за молодым выпускником ENA, от которого у меня было бы пятеро детей! Это в то время, когда у меня было стойкое убеждение, что я должна добиться успеха в творчестве, но я ещё не знала в каком именно. На самом деле, кроме трудного поначалу нашего «переселения», я жила в довольно хорошей атмосфере, в окружении братьев и сестер, как в большинстве других семей. Я никогда не перестану благодарить своих родителей за то, что они смогли прекрасно решить вопрос карманных денег. У меня их было не слишком много. Но в достаточном количестве, чтобы всегда ценить вещи, которые оставались желанными. Признаюсь, что я была в шоке, когда узнала чрезмерные суммы, которые получали некоторые ученики.

Быть во власти воспоминаний о детстве – это часть жизни каждого человека. Это период, который оставляет след на всю его оставшуюся жизнь. Я с трудом себя вспоминаю. Впрочем, я никогда не могла это сделать. Я люблю детство, но оно меня тревожит. Моё детство настолько смутное, странное… Дети пугают меня: их невинность, их жестокость беспокоят меня. Но парадокс состоит в том, что это я в них и люблю. Мы их прощаем, так как говорим, что ребенок невиновен. Я так не считаю.

Я раздражаю многих людей, так как почти не имею никаких воспоминаний о своем детстве. У меня такое впечатление, что я недооцениваю этот период: у меня нет реальных воспоминаний до возраста примерно пятнадцати лет, и моя юность уже подходит к тому моменту, чтобы стереться. До возраста десяти лет – это вообще полная чернота, и это печально. Я не знаю, кто я была. Я сохранила определенный взгляд, «одержимый» к прошлому. Это нечто, от чего мне так и не удалось окончательно избавиться… Есть моменты, которые остаются необъяснимыми, все они сливаются в большой знак вопроса. Это как пропасть: ничего. У меня есть провалы в памяти, это очень беспокоящий момент. Это тоже соответствует болезненным чувствам, но не конкретным, а выражаемым через необычные случаи. Я встречала людей, которые страдают от одного и того же, но при этом они не выходят из состояния уравновешенности. Я могу создать эти воспоминания, но в них я не буду настоящей. Я боюсь каждого интервью, в котором я должна объяснять эту черную дыру. Иногда меня склоняют к тому, чтобы я придумала воспоминания для обретения покоя! Я не понимаю, как можно подумать о том, что я выдумала эту амнезию, чтобы не говорить о своем прошлом?! С точки зрения сложности жизни я ничего не придумала: это часть меня. Я не пытаюсь создавать себе важность, таинственность.

Мои воспоминания оставляют меня в умиротворении, так как в большинстве случаев я их забыла… Спрятала… Потеряла… Память можно потерять так же, как теряется багаж накануне длительной поездки. Поездка сложнее, но, возможно, легче… Именно с выжившей вы сейчас разговариваете! То, что у меня осталось, так это очень плохие воспоминания. Я не хочу кидать камень в своих родителей, так как они у меня всё-таки были нормальные, и я росла в комфортном окружении. Но во время своей юности я испытывала эмоциональные лишения. Это источник моего травматизма. Юность – это что-то ужасное, без чего-то очевидного. Изначально мы все очень чувствительны, но существует сверхчувствительность. И, несмотря на то, имеете ли вы где-то в глубине любовь или не имеете, вы не чувствуете эту любовь. Или, возможно, вы её недооцениваете. Или требуете избытка. Следовательно, в этом смысле вы будете страдать. Я должна быть единой с такими людьми, если я могу охарактеризовать себя в категории гиперчувствительных, и поэтому требовательных, существ. Впоследствии мои проблемы только накапливались, разрыв усиливался. Я стала чужаком в своих собственных глазах, и в то же время, эти проблемы меня опьяняют. Порочный круг. Однако я никогда не была ребенком для битья! Я проклинала свою мать за то, что она родила меня, а немного позже я обожала её. Разумеется, я очень долго мечтала. Но у меня абсолютно нет пристрастия к прошлому, это также должно исходить и от родителей. Я просто знаю, что у меня не было несчастного детства, что не было какого-то события, которое вдруг произошло, а я полностью замкнулась в себе и должна была всё стереть из памяти. Может быть это всего лишь полное игнорирование меня, ребенка… На самом деле я никогда раньше не задавалась этим вопросом. Я стираю всё, что произошло вчера вечером. У меня есть дар ничего не помнить, за исключением того, что действительно достойно внимания. Моё детство, моё недавнее прошлое – я не хочу помнить это каждую секунду! Это означало бы регрессировать. Я нуждаюсь в том, чтобы двигаться вперед, а не оглядываться назад.

Сегодня я являюсь той, кем я создала себя за прошедшую жизнь. Во мне есть что-то сильное с большим количеством трещин вокруг. Я знаю свою тайну, свой секрет. В глубине себя я знаю, почему я всё затенила из своего детства. Даже если я очень низко падаю, эта сила спасает меня. Я пробую всё больше и больше, и я признаю, что нелегко навсегда извлечь из моей жизни обиды. Я никогда не вылечусь от своего детства, по крайней мере, от того, что я помню. Мы можем его анализировать, установить небольшую дистанцию, простить. Эмоции остаются на прежнем месте. Спрятанные, но целые. Что оно мне воссоздает из образов? Я пытаюсь понять как можно меньше! Неизгладимые раны так и остаются отпечатанными. Они понемногу заживают, но суть остается. У меня больше нет желания говорить об этом. Я почти ничего не забыла из своей юности. Это было трудное время, но я меньше всего желаю его тем, кто делал мне больно. Они тоже были пленниками своих проблем. Я простила, но не забыла. Я никогда не доходила до состояния, когда можно с любовью смотреть на переносимые страдания. Сегодня я немного больше мирюсь со своим прошлым, так как вместо того, чтобы пытаться приручить его, я научилась хранить только приятные воспоминания, несущие энергию. У нас есть бремя, которое нужно нести – это совершенно очевидно. И открытые раны с трудом заживают. У нас у всех есть темные моменты жизни, я их ношу в себе и буду носить до конца своих дней. По прошествии времени и с приходом успеха, я так полностью и не приручила свои страхи, страдания. Нет, это, наверное, не серьезно. Или очень серьезно – я не знаю! У меня нет ответа, но я, разумеется, перевязала раны. Всегда есть слово, которое приходит на ум из словарного запаса каждого из нас: это слово «скорбеть». К сожалению, я не думаю, что мы можем что-то оплакивать. Мы можем попытаться снова возродить жизнь и вещи, которые помогают нам держаться, просыпаться, улыбаться. Но всё, что является болью, что является сомнением, что является страхом – есть в этом слове, оно прочно там засело. Это часть вашей крови, ваших вен – это так. Это имеет место и, вероятно, это необходимо, а может быть – нет, но это так. Это необходимо для созидания, это помогает в определенном творчестве. Мы тоже учимся вместе с жизнью, временем, вместе со своим опытом. Опять же, попробуйте иногда отставить ваше бремя в сторону – оно может очень быстро появиться вновь. Но рассказывать о природе моих ран… Иногда они четкие в моем сознании, иногда смутные – я об этом ничего не знаю. Это тоже факт, что у меня мало воспоминаний о моем детстве, и я признаю, что это смущает и меня. И не призываю к анализу… Иногда я мечтала о перерождении под гипнозом или путем психоанализа. Это сильные моменты, которые наложили на меня отпечаток, чтобы снова обнаружить в исходном состоянии эмоциональную напряженность того времени. Но идея исповеди перед врачом как перед священником меня ужасает. Некоторые готовы пожертвовать собой на диване, чтобы поговорить о своих фобиях и фантазиях. Я предпочитаю пережить их самостоятельно и быть своим собственным психоаналитиком. И всё это не пройдёт бесследно, а только ухудшится. Психоанализ интересует меня с точки зрения интеллектуальной жизни, но у меня нет времени и я не уверена, что у меня есть желание для такого рода самоанализа. Несомненно, я нуждаюсь в том, чтобы понять себя. Я ещё колеблюсь, может быть из-за страха. Страха убить свою созидающую способность, своё вдохновение. Именно боль вызывает слова, которые порождают песни. Так как мои сомнения, мои эмоции позволяют мне писать и петь. Это мой смысл существования. Но созидательность, разумеется, не лечится. Без сомнения, можно вылечить свои неврозы, но я видела, как после прохождения консультаций люди становились ещё более нервными. Однажды, в 1994 году, я подумала об этом. Я была в состоянии крайности, и я пошла кое к кому. Я остановила первый сеанс. Я не могу довериться, исповедь действительно не для меня. Я испытывала любопытство, но если бы я подверглась более полному анализу, или если бы я сделала его в этот момент, я бы о нем не говорила. Я оставляю за собой право давать те ответы, которые меня устраивают. Сейчас нужно остерегаться моих высказываний. Вещи не остаются неизменными – это одно из учений буддизма. Я думаю, что я самостоятельно прошла весь путь, который приближается к психоанализу. В данный момент нужно быть одной. Это больше монолог, чем диалог. И у меня нет особого желания узнать о причинах моих тревог. Из них одни я не буду вспоминать, другие я не хочу знать. Это незаметные страницы, которые, опять же, мне нет необходимости знать. Знать о том, почему и как что-то происходило. Давайте оставим это в безвестности!